Глава 14

Несмотря на все вечеринки и драмы, Подготовительная Академия Бёрберри — лучшая средняя школа в стране, и даже такие студенты, как Зейд и Виндзор, с головой погружены в курсовую работу и внеклассные занятия. А такие студенты, как я и Тристан, полностью завалены работой.

У меня уходит почти целая неделя на то, чтобы улучить минутку и поговорить с парнями всей группой. У нас с Кридом учебное занятие в библиотеке, и я приглашаю остальных присоединиться к нам.

Пятеро из них рассаживаются веером за длинным столом, и мне приходит в голову, что то, как каждый из них сидит, свидетельствует об их уникальных личностях. Крид сутулится, Тристан сидит, выпрямив спину, как шомпол (прим. — металлический или деревянный стержень), Зейд сложил ноги на стол, Виндзор упирается локтями в стол и наклоняется ближе, а Зак сидит, крепко скрестив руки на широкой груди.

Я улыбаюсь.

Только когда я снова начинаю писать в своём блокноте, до меня по-настоящему доходит: у меня есть парень. Нет, не просто парень, их пятеро. Как бы то ни было, я начинаю записывать свои чувства (и не волнуйтесь, я прячу свой блокнот в шкафчике туалетного столика, приклеенный скотчем сверху над стопкой полотенец), и только тогда я по-настоящему осознаю, во что ввязалась.

Я согласилась встречаться с этими парнями. Встречаться с ними.

У меня пять долбаных бойфрендов.

Во всех них есть доля жестокости, бархатистая полоса тьмы, вплетённая в их души. Теперь вопрос в следующем: могу ли я направить эту жестокость, эту тьму во что-то позитивное?

— Здесь так тихо, — произносит Зейд, откидываясь на спинку стула и глядя на декоративные медные плитки на высоком потолке библиотеки. — Неудивительно, что я никогда сюда не захожу. Тишина выводит меня из себя. Я люблю шум.

— Мы хорошо об этом осведомлены, — растягивает слова Крид, лениво обводя рукой вокруг. — Ты говоришь только для того, чтобы услышать свой собственный голос; постоянно.

— Как насчёт того, чтобы ты заткнул свой рот моим членом? — отвечает Зейд, ухмыляясь и показывая Криду средний палец. Я позволяю им минуту заниматься своими делами, а затем выключаю свой айпад, выданный академией, и убираю его в сумку с книгами. — Что мы вообще здесь делаем? — продолжает он, приподнимая свою проколотую бровь. — Мы должны быть в столовой и ужинать за высоким столом. Видит бог, Харпер и её лысые приятели, вероятно, уже там.

Я улыбаюсь, потому что, да ладно, термин «лысые приятели» — это весело.

— Вы, ребята, не сказали мне о том, что планируете на вечеринке, — говорю я, и Виндзор с Заком обмениваются взглядами, прежде чем принц поворачивается обратно ко мне.

— Ты знаешь, какое пари я заключил, чтобы попасть в Клуб Бесконечности? — спрашивает он, склонив голову набок, и лёгкая усмешка появляется на его губах. — Держу пари, тебя чертовски убивает то, что ты не знаешь. — Я поджимаю губы и прищуриваюсь, глядя на него.

— Возможно, это приходило мне в голову раз или два.

— Ах, — говорит Виндзор, перегибаясь через стол и хватая меня за руку. Он прижимает костяшки моих пальцев к своим губам, его карие глаза вспыхивают зелено-золотым цветом, а ухмылка становится вдвое шире. — Сейчас ты лжёшь, и это было одним из твоих правил, не так ли? Никакой лжи?

— Отлично. Я умираю от любопытства, так что скажи мне, чёрт возьми. — Я убираю руку и притворяюсь, что стираю его поцелуй о свой красный блейзер. На самом деле, её покалывает, и я бы хотела, чтобы он никогда не переставал её целовать.

— Я поспорил, что я мог бы охранять тебя до конца второго курса.

У меня отвисает челюсть, а Виндзор и Зак обмениваются ещё одним взглядом. Глаза Зака прищурены, плечи напряжены. Он тяжело вздыхает, но я могу сказать, что он испытывает облегчение, когда начинает говорить.

— Той ночью, в амфитеатре, когда ты пошла заключать пари с девочками, а я сидел с парнями… Я поспорил с ними на то же самое. — Мои брови поднимаются вверх. Он сказал мне, что собирается заключить какое-то нелепое пари, на которое они никогда не пойдут, просто чтобы отвлечь их. Думаю, всё обернулось совсем не так. — Я поспорил, что я мог бы обезопасить тебя. Или, скорее, я пытался заключить пари — и тогда мне пришла в голову эта идея раньше, чем ему. — Зак бросает на Виндзора взгляд, который принц делает вид, что не замечает.

— Ладно… — я вздрагиваю, когда Тристан вздыхает. У меня голова идёт кругом. Итак, Виндзор встретил меня, почувствовал возможность и ухватился за неё. Он спас меня из бассейна. Он прикрывал мне спину. Конечно, речь шла о пари. Конечно, в этом был замешан дурацкий Клуб.

— И мы не приняли пари Зака, потому что не были заинтересованы в выигрыше, — говорит Тристан, на мгновение поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

— Откуда, чёрт возьми, я должен был это знать? — рычит Зак, и два парня пристально смотрят друг на друга.

— Против кого ты спорил? — спрашиваю я, снова переключая своё внимание на Винда. Он натянуто улыбается и качает головой.

— С другими членами Клуба. Идиотами. Это не имеет значения. Победа привела меня в тот Клуб, где я должен был быть. Я присоединился ради тебя. — Я качаю головой, а затем прикладываю пальцы к вискам. Верю ли я, что Виндзору можно доверять? Конечно. Но иногда мне кажется, что его мотивы сомнительны. Он вступил в Клуб ради меня, да? Я бросаю на него взгляд. — Это правда, веришь ты в это или нет. — Он одаривает меня этой медленной, уверенной в себе, самоуверенной улыбочкой, которая мне не хочется, чтобы она мне нравилась, но всё равно нравится.

Я поднимаю голову и кладу ладони плашмя на стол.

— Это не объясняет, почему вы, ребята, не рассказали мне о своём плане. Я имею в виду, это было немного более жёстко, чем я бы хотела, но в то же время в некотором роде блестяще. — Я улыбаюсь, думая о компании и модных новых париках всех девушек. Парни просто ходят со своими блестящими лысыми головами. — Почему бы вам не рассказать мне? Имейте в виду, есть такая вещь, как ложь по недомолвке.

— Мы хотим защитить тебя, — отвечает Зак, его красно-чёрная куртка Леттерман туго натянута на его широкие плечи. Просто глядя на него, я вспоминаю тяжесть его тела, жар его губ. Ох. Почти уверена, что последние несколько месяцев я просто пялилась на парней. Я полагаю, что до тех пор, пока у меня будут хорошие оценки (я снова обошла Тристана на Родительской неделе, так что ставьте на меня), я заслуживаю небольшого снисхождения. — И не только физически, но и эмоционально тоже.

— То, что он пытается сказать, это… позволь нам быть засранцами. — Зейд одаривает меня дьявольской ухмылкой. — В конце концов, это то, в чём мы хороши.

— У тебя есть что-то вроде… — Крид замолкает, лениво помахивая рукой вокруг. Клянусь, когда я закрываю глаза, я просто могу представить его одетым в синий бархатный пиджак с кружевами, свисающими с рукавов, аристократом в разрушающемся старом замке. Может, он и новичок, но ему не нужно жениться на какой-то девушке с модным именем, чтобы вести себя так, будто он заслуживает сидеть на троне. Он — воплощение роскоши, само определение богатства и роскошной экстравагантности. — Сладость, да, это подходящее слово. — Он щёлкает пальцами и наклоняется ближе ко мне, меня окутывает свежий аромат его мыла. — В тебе есть что-то милое, но такое, что не покупается и не оплачивается наивностью. Нам это нравится.

— Мы это любим, — поправляет Тристан, протягивая руку, чтобы провести по гладкому шёлку своего галстука в красно-чёрную клетку. Его ухмылка окрашена тьмой, окутана тенями, и тогда я точно знаю, что кого бы из этих парней я ни выбрала, я никогда их не изменю. То, как Зак столкнулся с Илеаной в спортзале, едва не превратив её в руины несколькими фразами. То, как блестят глаза Виндзора, когда он что-то замышляет. Жестокие слова, которые Зейд выплюнул в адрес Бекки в музыкальной комнате. В них есть это, в этих подлых богатеньких парнях из Бёрберри, этот ядовитый настрой, это беспричинное пренебрежение к авторитетам и наплевательское отношение, которое невозможно укротить.

Я никогда не приручу плохих парней из академии.

И я не уверена, что хочу этого.

— Так вы говорите… позволить вам делать грязную работу? — спрашиваю я, и моё сердце бешено колотится. У меня кружится голова, я чувствую себя богиней, окружённой дьяволами. Но мне это нравится, то, как они уравновешивают мою индивидуальность, полные противоположности во всех отношениях, которые имеют значение. А противоположности, они действительно притягиваются. Внутри я вся горю. Внешне я остаюсь хладнокровной, спокойной, расслабленной. Или, по крайней мере, я думаю, что это так. Я чувствую, как капли пота выступают у меня на лбу, стекают по спине, скользят между грудей.

Ах, моя грудь.

Я никогда в жизни не была так зациклена на ней.

— Это именно то, что мы говорим, — мурлычет Виндзор, подпирая лицо рукой и одаривая меня такой пьянящей от любви улыбкой. Видите ли, я уже не думаю, что он притворяется. Я почти уверена, что он влюблён, но я думаю, что он влюблён в вышеупомянутую грязную работу, и не обязательно в меня. — Держи свои сладкие ручки в чистоте и дай нам поиграть.

— Мои сладкие ручки? — я давлюсь смехом в конце.

— Дай мне свой список, — говорит Тристан, протягивая руку. Это не просьба, это приказ. Хочу ли я следовать ему? Он смотрит на меня своими прекрасными серыми глазами, наблюдая, ожидая. Я с трудом сглатываю и лезу в сумочку, вытаскиваю блокнот и вырываю список, прежде чем отдать его ему. Он улыбается этой злой, чёрной улыбочкой, когда берёт его. Затем я вырываю правила и передаю их ему тоже.

— Играйте грязно, но по моим правилам. — Тристан берёт его, но не выглядит таким взволнованным. — Я никогда не прощу вас, если вы этого не сделаете.

Теперь, когда у меня есть команда, которую я могу назвать своей, бойфренд (или два, или три, или пять), и лучшее представление о том, какие колледжи мне интересны и чем я хочу заниматься в своей жизни, мне начинает казаться, что год пролетает с огромной скоростью. В одну минуту я читаю лекцию парням в библиотеке, а в следующую готовлюсь к осенним каникулам.