ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Небо над болотом посветлело. Поначалу незаметная сквозь полог тяжелых ветвей и свисающих прядей мха, странная вспышка становилась ярче с каждой секундой. В небе взошла вторая луна, красная, ревущая и злая; а затем эта луна превратилась в неестественный рассвет.

Пока нэдзуми напряженно всматривались в небо со своих постов или выглядывали из хижин, щурясь от яркого света, огненный шар рухнул с высоты и взорвался на окраине деревни. Целые дома испарились в мгновение ока, а затем огонь ринулся над стоячей водой во все стороны, подгоняемый жарким ветром.

Чудовищный пожар одинаково легко пожирал кипарисы, бамбук и шкуры нэдзуми – но растения хотя бы не визжали от боли. Дым клубился между уцелевших ветвей, заслоняя звезды и разнося по округе удушливый, тошнотворный запах горелой плоти.

Джейс кричал Бэлтрис, чтобы она остановилась, но его голос затерялся среди треска пламени и воплей умирающих нэдзуми. Дым выедал ему глаза, и, несмотря на пылающую жару, он не мог унять дрожь, пробирающую его до костей.

Одно убийство. Одно. С этим еще можно было смириться. К такому он уже давно приучил себя. Но это…

Незаметно встав позади Бэлтрис, которая продолжала упиваться своими самыми разрушительными заклинаниями, Джейс развел руки, словно хотел обхватить ими сознание волшебницы. Ее разум был в его власти, и в какой-то миг он понял, что способен убить.

Но она продолжала творить заклинания. Пожар, вызванный ее огненным шаром, еще не закончил свое смертельное пиршество, а Бэлтрис уже снова напряглась всем телом, издав визгливый рык. Джейс почувствовал знакомое покалывание на коже и понял, что нечто рвется в этот мир извне.

Он восстал из болота в том самом месте, где упал огненный шар, словно вулкан пылающей ярости. Неглубокая вода вокруг него зашипела и обратилась в пар. Человекообразный лишь по самым общим признакам, он возвышался над зарослями бамбука и даже над некоторыми деревьями. Он глядел по сторонам огненным взором и размахивал огненными руками, ибо он и был самим огнем: чистым, первобытным и неукротимым.

Безжалостный титан агонии и смерти приближался к деревне, и в треске его пламени слышался безумный хохот Бэлтрис. Солдаты нэдзуми отвлеклись от суеты вокруг горящих хижин и преградили путь надвигающемуся чудовищу, но мало кто из них рассчитывал на что-то иное, кроме достойной смерти.

– Бэлтрис! – внутри Джейса словно прорвало плотину, и весь его ужас выплеснулся наружу. – Ради всех богов и демонов, что ты творишь? Оставь хоть что-нибудь от племени, с которым нам нужно договориться!

Бэлтрис, казалось, перестала воспринимать окружающий мир. Широко раскинув руки, она купалась в языках адского пламени, которое сама же и разожгла. В ее глазах горело красное зарево ярости и огня.

Тем не менее, она повернула голову к Джейсу и спокойно ответила:

– Расслабься, Белерен. У меня есть план.

– Да ты что! И в чем же он заключается?

Бэлтрис улыбнулась, и это была улыбка разумного мыслящего человека, а не гримаса вошедшего в раж пиромана, как несколько мгновений назад.

– Может, сам посмотришь?

Джейс посмотрел, и вынужден был согласиться, что в ее словах имелась доля правды. При всей своей первоначальной ярости, огненный шар спалил всего несколько хижин, все прочие при желании можно было потушить. А элементаль, хоть он и разбрасывал сейчас солдат нэдзуми так, будто они и в самом деле были всего лишь жалкими крысами, вовсе не намеревался продвигаться вглубь деревни.

– Я не собираюсь уничтожать все племя, Белерен. Но следует доходчиво объяснить принцу, что ложь Консорциуму дорого обходится. Пускай он на своей шкуре почувствует мощь тех, кем пытался манипулировать. Отныне он будет с нами гораздо более честен, ты так не считаешь?

Джейсу стало нехорошо.

– Скольких ты сожгла, Бэлтрис? Три десятка нэдзуми? Четыре?

На этот раз она действительно его не услышала, или предпочла не услышать, и ответила лишь:

– У нас не будет лучшей возможности, чем сейчас. Идем. Если предположить, что крысеныш хоть в чем-то не соврал, хижина вождя должна быть в центре деревни.

Не зная, как еще ему поступить, – или не желая поступать по-иному, – Джейс последовал за Бэлтрис. По крайней мере, обреченно думал он, глядя на горящие деревья, которые превратились в нечто вроде исполинских факелов, мы теперь все сможем разглядеть.

Бэлтрис лавировала между танцующими тенями, пробираясь по воде, достававшей ей до бедер. Она честно пыталась прятаться, хотя это и не имело особого смысла – морды всех жителей деревни были обращены к тому или иному источнику огня. Джейс подумал, что они вдвоем могли бы промаршировать по деревне с целым батальоном, в сопровождении трубачей, барабанщиков, и, возможно, даже боевого слона, и все равно остались бы незамеченными. Тем не менее, он чуть отстал и снова накинул на себя покров тени, просто на всякий случай.

Когда они подошли к большой центральной хижине, внимание Джейса привлекло строение меньших размеров, расположенное рядом. Домик покоился на одной-единственной невероятно тонкой свае, и было странно, как она умудряется выдерживать его вес. В хижине не оказалось окон, лишь одна дверь и труба, торчащая из крыши под острым углом. Но интерес Джейса вызвал не столько сам дом, сколько приглушенные звуки, доносившиеся изнутри. Даже сквозь окружающую какофонию он расслышал барабанный бой в сопровождении нечеловеческого, шипящего голоса, заходившегося в непрерывном пении.

Едва Джейс сообразил, что ритм служит основой для мощного заклятия, как разразился ливень. Пожар, вызванный падением огненного шара, начал с шипением угасать. Элементаля дождь, казалось, вовсе не беспокоил, хотя из ран, оставленных каплями на его теле, вырывались струи пара. Но за его спиной болотная вода вдруг забурлила, заволновалась и вздыбилась, готовая породить нечто столь же первобытное.

Поставив ногу на первую перекладину лестницы, ведущей к хижине вождя, Джейс на миг сосредоточился. Нам определенно следует остерегаться шамана, послал он мысленное предупреждение.

Бэлтрис замерла на полпути вверх по лестнице. Ее плечи напряглись, словно ее вздернули на дыбе, и, когда она развернулась всем телом, чтобы взглянуть на Джейса, тот был уверен, что ее мышцы вот-вот лопнут.

– Мне до чумной крысиной задницы, какая опасность нам может грозить, – яростно зашипела она, – но если твои мысли еще раз окажутся в моей голове, твоя голова окажется в огне!

Джейс поежился и постарался сделать вид, что соскочил с лестницы вовсе не в ответ на ее внезапный разворот.

– Я просто подумал, что тебе стоит знать, – сказал он уже вслух.

Бэлтрис влетела в хижину вождя, по пути оторвав кожаную штору, служившую дверью. У нее было ровно мгновение, чтобы осмотреть помещение в неверном свете пожара. Комната имела форму неровного круга и занимала собой всю хижину. По стенам были развешаны бесчисленные трофеи – черепа и кости, а также оружие, добытое в десятках сражений в различных областях Камигавы. В помещении стоял отвратительный смрад, и в полу у противоположной стены Бэлтрис заметила загаженную дыру, которая открывалась прямо в находящееся несколькими футами ниже болото – видимо, так крысиный король представлял себе уборную.

Пока Бэлтрис осматривалась, что-то, напоминающее завернутый в бархат камень, сильно ударило ее в висок. В глазах у нее помутилось, и она опустилась на одно колено, изо всех сил стараясь удержать равновесие.

Поразивший ее снаряд упал рядом. Им оказалась отсеченная голова нэдзуми, покрытая светлым мехом. Последнее удивление все еще читалось на ее морде.

– Погляди! Не это ли тот гнусный предатель, из-за которого ты убиваешь моих братьев и сестер?

Для Бэлтрис эти слова были полнейшей чепухой, но Джейс, успевший войти в хижину, все прекрасно понял.

Поднявшись с пола, Бэлтрис бросилась в атаку, но трехпалая когтистая нога врезалась ей в лицо, отправив ее в полет через всю комнату. Кровь хлынула из ее носа и губы, а один глаз начал стремительно заплывать.

Тот, кто вышел к ним из темноты, горбился, как и большинство мужчин-нэдзуми, из-за чего казался гораздо ниже, чем был на самом деле. Черный с проседью мех покрывал все его тело, за исключением розового чешуйчатого хвоста, когтистых лап и кончика подергивающегося носа. С его морды свисали пышные усы, а в черных, как ночь, глазах отражались сполохи огня. Он носил пластинчатый доспех из кожи саламандры и коническую шляпу с широкими полями. Нагината, которую он держал в руках, в длину была больше его роста и имела широкое зазубренное лезвие.

Бэлтрис попыталась призвать себе на помощь какое-нибудь существо, но мир внезапно закружился вокруг нее, и она от всей души пожалела, что потратила столько сил на предыдущее заклинание.

– Я – Костяной Зуб, – продолжил крысочеловек, медленно подходя к ним. – Сын Болотного Ока, дочери Лунной Руки Третьей. Я – вождь клана Нэдзуми-Кацуро, и таковыми были мои отцы и матери до десятого колена.

Он остановился над поверженной Бэлтрис и приставил к ее шее лезвие нагинаты. От нажима кожа слегка разошлась, и из пореза потекла кровь. Бэлтрис замерла, надеясь отсрочить настоящий удар, чтобы успеть собраться с силами.

– Вы вступили в заговор против меня с моим никчемным сыном, чье имя будет предано забвению вместе с ним. Он, вероятно, лгал вам, как и мне, как и многим другим. Поэтому, хоть я и знал, что вы явитесь убить меня, я готов был отпустить вас с миром. И что же? – его скрюченный палец с длинным когтем дрожал от ярости, когда он указал им на пламя, видневшееся сквозь дверной проем. – Вы пришли убить одного, но погибли многие! За столь жестокое преступление против Нэдзуми-Кацуро вам не будет пощады!