Нагината поднялась. На ее лезвии блестела капля крови Бэлтрис.

А затем она замерла. Тянулись мгновения, а Бэлтрис могла только ждать, глядя на своего палача. Почему же он медлит?

Только сейчас она заметила, как дрожат руки крысиного вождя. Повернувшись, Бэлтрис увидела стоящего в дверях Джейса. Тот вытянул руку в сторону Костяного Зуба и сжал пальцы, но не в кулак, а словно схватил ими нечто невидимое. На лбу мага выступил пот, и Бэлтрис поняла, что он вызван вовсе не ее пожаром.

Теззерет был прав. Джейс нащупал разум сегуна, сущность, не связанную с внешним миром. Он чувствовал, – он знал, – что при желании может остановить его мысли, поменять их порядок, забрать с собой, перестроить или разрушить. Он знал, что сила, обещанная Теззеретом, уже почти у него в руках.

Но это открытие не принесло ему радости. Джейс чувствовал себя настолько грязным, что воды тысячи рек не смогли бы смыть с него эту скверну. К горлу вновь подступила тошнота. В своей голове Джейс слышал безмолвные крики вождя, молящего о свободе. Он мог поклясться, что ощущал под пальцами судороги мозга нэдзуми, который бился и дергался, силясь вырваться из его хватки.

И несколько раз он почти сделал это, почти сбросил оцепенение, насланное Джейсом, – но не потому, что сегун был сильнее, а потому, что Джейс сам отчаянно желал отпустить его. Благодаря их ментальной связи маг ощущал любую потребность, любое стремление или страх, и больше всего на свете он хотел освободить сознание крысочеловека.

И это не говоря уже о том, что Джейс охотно бы посмотрел, как Бэлтрис нашинкуют на мелкие кусочки и разбросают их по хижине. Но отчего-то ему казалось, что Теззерет этого не оценит.

Как бы противно ему ни было, он мог бы и дальше держать разум сегуна, заставить его вывести их из деревни, взять его в заложники, и тем самым вынудить племя пойти на усупки. Но это требовало слишком большого внимания, слишком сильной концентрации. Если бы крысы все же напали на них, или если бы шаман сотворил какое-нибудь смертоносное заклинание, Джейс оказался бы бессилен, а на Бэлтрис в ее состоянии рассчитывать не приходилось. Он мог бы отпустить Костяного Зуба, но как тогда не дать ему убить Бэлтрис или отправить за ними в погоню целую деревню?

Будь у Джейса больше времени на то, чтобы поразмыслить обо всем и понять, что именно он собирается сделать, он бы ни за что на это не решился. Но когда к нему пришло ясное осознание, что других вариантов действительно не осталось, он уже начал действовать.

Усилив нажим на разум Костяного Зуба, Джейс скомандовал сегуну, который уже перестал двигаться, заодно и перестать дышать. Глаза крысочеловека на миг расширились, все его тело содрогнулось, и он замертво рухнул на пол хижины.

Сохраняя свой разум почти таким же пустым, как у мертвеца, Джейс опустился на колени возле Бэлтрис, которая смотрела на него с непонимающим и, по какой-то совершенно непостижимой причине, слегка враждебным выражением.

– Ты можешь ходить? – спросил Джейс, сделав на последнем слове такое ударение, что Бэлтрис сразу поняла – речь идет не о спуске по лестнице.

– Я не…, – шум в ее голове утих, но отнюдь не пропал, – я не думаю, что…

Джейс положил руку ей на плечо и сосредоточился, бормоча себе под нос звуки, которые не были словами. На миг он почувствовал, как нечто поднимается в его груди, с легким покалыванием течет по его руке и исчезает. Его плечи поникли; он ощутил себя – не то чтобы слабым, но гораздо слабее, чем был мгновение назад.

– А теперь? Рекомендую сказать «да», потому как если нет, то ты, черт тебя подери, останешься здесь. Я больше не собираюсь тратить на тебя ману.

– Да, я могу ходить, – огрызнулась Бэлтрис.

– Замечательно. Вот и иди. Я подожду, пока ты не уйдешь. Ни к чему нам обоим быть беспомощными одновременно.

– Решил поиграть в рыцаря, Белерен? – ехидно спросила Бэлтрис, с трудом вставая на ноги.

– Даже не думал. Это только потому, что в твоем нынешнем состоянии ты не смогла бы прогнать даже престарелого кобольда.

Каким-то образом Бэлтрис умудрилась осклабиться еще шире и не потерять при этом нижнюю челюсть.

– А я вот не могу решить, что лучше – сдохнуть или остаться у тебя в долгу за это?

Она начала готовиться к переходу, и Джейс отвернулся, занявшись собственным заклинанием. Он вновь проделал дыру в ткани мира, на этот раз проникнув в царство злейшего холода. Из разрыва вылетела стая остроклювых хищных птиц. Их перья блестели, покрытые коркой хрупкого льда.

Джейс разбил их на группы, по одной на дверь и каждое окно. Это были не самые сильные помощники из тех, кого он мог бы призвать, но они сумеют задержать воинов нэдзуми, если те решат ворваться в хижину, пока сам маг будет готовиться перейти в другой мир.

Прошло несколько долгих мгновений, каждое чуть более обнадеживающее, чем предыдущее, пока Бэлтрис наконец не исчезла. Джейс вышел на середину комнаты, старательно отводя взгляд от мохнатого тела на полу, и снова сосредоточился, желая покончить со всем раньше, чем сюда нагрянет какой-нибудь очередной враг.

Но когда ритуал был уже близок к завершению, магу на миг показалось, что у него не получится.

Враг вошел не в дверь и не в окно. Целая стена хижины просто исчезла, вырванная силой, которую Джейс едва мог вообразить. В проломе стоял нэдзуми, еще более скрюченный и сгорбленный, чем вождь. Его белая, как кость, шкура была покрыта шрамами и проколота многочисленными украшениями. Он держал посох, по виду сделанный из окаменевшего мха, и носил лишь набедренную повязку да ленту из змеиной кожи на лбу.

Но стену хижины оторвал вовсе не шаман – нечто огромное возвышалось позади него. Очевидно, это чудовище попросту сожрало огненного элементаля Бэлтрис, и теперь от него клубами валил пар. Краем глаза Джейс заметил громадное тело, состоящее из кипарисовых стволов, лапы с кривыми деревянными когтями и огромную пасть, из которой непрерывным потоком лилась болотная вода. Шаман завопил, демонстрируя ряды зубов, покрытых таинственными рунами, и дрожащей лапой указал на мага. Морозные птицы стаей накинулись на незваных гостей, но толку от них было немного.

А затем мир растаял, завеса дымчатого света раздвинулась перед ним, и Джейс очутился в Слепой Вечности, не в силах припомнить, когда он в последний раз так радовался ее безумному хаосу.

***

– …да любой слепой гоблин организовал бы все лучше! Что за безмозглые мартышки теперь планируют наши операции?

Джейс сгорбился на стуле посреди апартаментов Каллиста и рассеяно теребил край своего плаща. Хозяин комнаты расположился напротив, прихлебывая из чашки давно остывший фруктовый чай. Стол между ними занимала незавершенная партия в «игру гильдий» – на кону стояла бутылка эльфийского вина. Разглядывая игровое поле, Каллист снова отметил, насколько его территория больше, чем у Джейса, и пожалел, что вообще поднял эту тему.

– Знаю, знаю, – сказал он успокаивающим тоном. – А теперь не могли бы мы вернуться…

Подол плаща Джейса выскользнул из его руки и задел край доски. Фишки разлетелись по всему столу. Джейс продолжил теребить плащ, совершенно ничего не заметив. Каллист лишь тяжело вздохнул.

– Слушай, Джейс, – он выпрямился на стуле, – все ведь могло закончиться гораздо хуже.

– Правда? Исключая мою гибель, назови хоть один вариант.

– Ну, ты мог бы погиб… Ох. Да, ты, пожалуй, прав.

– Все хуже некуда, Каллист. Это…

– Ладно. Я, наверное, не должен был тебе этого говорить, но ты не единственный, кто так думает.

– Я…, – Джейс удивленно моргнул. – Что?

– В обеденном зале я кое-что подслушал…

– В том самом обеденном зале, где собираются люди, ничего не знающие об операциях в других мирах и ни разу в жизни не слыхавшие о мироходцах? Что-то ты темнишь!

Каллист снова вздохнул.

– Ну хорошо. Палдор разоткровенничался со мной, когда ты ушел; я обнаружил его пьяным в зале. По-видимому, камигавская ячейка уже не в первый раз передает Теззерету непроверенные сведения – хотя впервые речь идет о деле такой важности. Если бы он знал, насколько велико поселение, куда вам предстоит отправиться, или хотя бы насколько лжив этот принц…, – Каллист пожал плечами.

Джейс задумчиво кивнул.

– Ладно. Но я удивлен, что он простил главе ячейки подобную беспечность.

– Насколько я понимаю, – продолжил Каллист, – он как раз не простил. Пара-тройка мелких накладок – это одно дело. Но то, что случилось сейчас? Наш прославленный руководитель недоволен ячейкой Камигавы. И Бэлтрис. И тобой тоже, если уж на то пошло.

– Потрясающе. Не могу дождаться, когда он вызовет меня для беседы, – Джейс замолчал, но потом продолжил: – Но, полагаю, это должно по крайней мере упростить переговоры для ячейки Камигавы, ведь теперь им придется иметь дело лишь с половиной нэдзуми.

Каллист усмехнулся.

– Половиной? Я так понимаю, Бэлтрис прикончила от силы пятую часть.

Сердитый взгляд Джейса дал ему понять, что маг вовсе не находит ситуацию забавной. Боец тоже посерьезнел.

– Джейс, что тебя на самом деле гложет?

– Я…

– Можешь пропустить ту часть, где ты отрицаешь это.

– Это…

– И еще ту, где ты утверждаешь, что это вина за случайные жертвы. Я знаю, что тебя это волнует. А еще я знаю, что дело не только в этом. Мы слишком долго работали вместе.

– Мне можно закончить фразу?

– Думаю, да.

Джейс еще сильнее обвис на стуле, словно из его тела разом исчезли все кости. Каллист даже испугался, что его друг сейчас растечется лужей по полу.

– Я когда-нибудь упоминал при тебе об Альхаммаррете? – спросил Джейс отстраненным голосом.

– Так, мимоходом. Он был твоим учителем, да?

– Не просто учителем, – ответил Джейс, возвращаясь к действительности. – Я вырос в местечке под названием… в общем, мы называли его Скрещением Силмота, но так же мы называли каждое поселение на десять миль в округе. Что-то вроде одной большой общины. На самом деле, название относилось к самому крупному из них, а все остальные были так, деревеньками. Я жил как раз в одной из таких деревенек. До тех пор, пока однажды…