Четверо мужчин, двое из которых по-прежнему не обращали внимания на то, что за ними следят, направились в Уайтхолл-Гарденс, где Уолли достал из рюкзака ручной микрофон, а Эм-Джей включил камеру.
Цель прихода в Уайтхолл Гарденс в праздничный день стала ясна, когда Уолли и Эм-Джей начали подкарауливать туристов и просить их, насколько мог видеть Страйк, дать интервью на камеру. Первой была пара японских девушек, затем семья, которая, судя по футбольной ленте маленького мальчика, была из Бразилии. Страйк был слишком далеко, чтобы расслышать, какие вопросы задавал Уолли, но по мере того, как проходило каждое интервью, он видел, что выражения лиц интервьюируемых менялись от вежливого или хихикающего до озадаченного, встревоженного или, в случае с бразильским отцом, сердитого. Страйк предположил, что смысл сегодняшнего видео в том, чтобы вывести иностранцев из себя. Татуированный мужчина в кожаной куртке сел на скамейку в ста метрах от них, открыто наблюдая за съемкой. Решив не садиться сам, на случай если бородатый наблюдатель заметит, что Страйк зеркально отражает его поведение, детектив занял позицию за статуей Генри Бартла Фрере, колониального администратора XIX века, и поискал на своем телефоне руны викингов, где нашел тот самый знак, который бородатый мужчина с гордостью носил на своем горле. Он напоминал угловатую букву P, а его название было Thurisaz, что, согласно интернету, означало опасность, хаос и грубую силу.
Страйк как раз убирал мобильный обратно в карман, когда раздался звонок.
— Корморан Страйк.
— Алло? — сказал слабый женский голос, едва ли больше чем шепотом.
— Привет, — сказал Страйк. — Кто это?
— Эм… Кеа Нивен.
— О, замечательно, — сказал Страйк. Похоже, его сообщение голосовой почты с чувством вины сделало свое дело. — Спасибо, что перезвонили мне, Кеа. Я так понимаю, вы знаете, о чем идет речь?
— Да… Аноми, — прошептала она. — Да. Но я… я ничего не знаю.
Она звучала намного моложе двадцати пяти лет. Если бы он не знал, то мог бы подумать, что ей тринадцать.
— Можно ли встретиться лицом к лицу и поговорить?
— Я… я нездорова. Я… не думаю, что это возможно.
— Я с удовольствием приду к вам домой, если это поможет, — сказал Страйк.
— Нет, я… я не думаю, что смогу… но я хочу помочь, — прошептала она. — Правда хочу. Поэтому я… решила позвонить и… сказать вам, что я… ничего не знаю.
— Хорошо, — сказал Страйк. — Ну, наверное, будет справедливо сказать вам, Кеа, что существует теория, что вы Аноми.
Не было никакой необходимости говорить, что теория принадлежит его партнеру.
— Я — что?
— Что вы Аноми, — повторил Страйк.
— Кто…? Боже мой… Джош… Джош так думает?
— Он хочет, чтобы я выяснил, кто такой Аноми, — сказал Страйк, избегая прямого ответа. — Но если вы слишком нездоровы, чтобы говорить со мной…
— Я… о… о Боже…
Последовала буря сухих рыданий. Возможно, они были искренними, возможно, нет, но в обязанности Страйка не входило предлагать утешение. Он наблюдал за голубями, кружащимися на фоне облачного неба, пока, наконец, Кеа не сказала:
— Почему… почему я не могу сказать вам сейчас?.. Я ничего не знаю… Я не Аноми! Я никогда… никогда…
— Послушайте, я просто хотел дать вам возможность высказаться, — сказал Страйк. — Я также хотел показать вам несколько вещей…
— Каких вещей?
— Фотографии, — сказал Страйк, что было не совсем неправдой. Скриншоты, которые он сделал из ее Твиттера, были фотографиями определенного типа. — И документы, — добавил он, чтобы добавить немного интриги. Документы всегда звучали пугающе.
— Почему вы не можете просто отправить их мне по электронной почте?
— Потому что они конфиденциальны, — сказал Страйк.
Последовала еще одна долгая пауза.
— Я… Хорошо…
— Вы позволите мне приехать и поговорить с вами?
— Да, я полагаю… да.
— Какой день вам подходит? — спросил Страйк.
— Не на этой неделе, — поспешно ответила она. — Я слишком больна. Может, в четверг на следующей неделе?
Это был день запуска Мэдлин. Страйк мог бы обойтись без пяти— или шестичасовой поездки в Кингс-Линн, но поскольку его приоритетом было исключить как можно больше подозреваемых по делу Аноми, он сказал:
— Отлично. Я приеду из Лондона, так что смогу быть у вас около одиннадцати, если вас это устроит?
— Да, — прошептала Кеа. — Хорошо, тогда.
— И оставьте это между нами, пожалуйста, — добавил Страйк.
— Кому… кому я могу рассказать?
— Я просто хочу сказать, что разговоры о нашем расследовании могут помешать делу, а Джош, как вы понимаете, очень хочет, чтобы мы преуспели.
Повесив трубку, Страйк написал Робин сообщение о том, что интервью назначено, и получил односложный ответ: “Отлично”.
Страйк как раз положил телефон обратно в карман, когда позвонил Натли, который должен был следить за Гасом Апкоттом.
— Что случилось? — спросил Страйк.
— Я слежу за молодым парнем, верно?
— Что ты имеешь в виду? — сказал Страйк, стараясь не показаться слишком раздраженным.
— Старик только что вышел из дома.
— В инвалидном кресле?
— Нет. Ходит с палочкой. И он говорит по мобильному телефону.
— Оставайся на месте, пока сын не выйдет, — сказал Страйк. — А как насчет других членов семьи?
— Жена забрала дочь полчаса назад, в машине.
— Хорошо, тогда ты на Гасе.
— Понял.
Натли повесил трубку.
Уолли и Эм-Джей сумели убедить группу китайских студентов поговорить с ними. Татуированный мужчина, или Турисаз, как мысленно окрестил его Страйк, исчез со своей скамейки. Страйк остался думать об Иниго Апкотте, который ходил с палкой на нетвердых ногах, когда его жена ушла из дома, и принимал звонок там, где единственный оставшийся в доме член семьи не мог его потревожить.
Он перезвонил Натли.
— Следуй за стариком.
— Что?
— Следуйте за ним. Ты все еще видишь его?
— Да, он движется не быстро.
— Ну, иди за ним. В идеале, узнай, о чем он говорит.
Снова повесив трубку, Страйк спросил себя, во что он играет, и не нашел хорошего ответа. Он не любил предчувствия или интуицию, которые, по его мнению, обычно были предрассудками или слепыми догадками. Тем не менее, он знал, что если бы он наблюдал за домом Апкоттов, то пошел бы за Иниго.
Тем временем в “Сосисочной” Робин, которая пила уже четвертую чашку кофе, впервые удалось установить прямой контакт с модератором по имени Фиенди1, с которым она никогда раньше не общалась по приватному каналу и которого она заманила туда, выразив недовольство одним из самых сложных заданий в игре.
Баффипоус: Я перепробовала все. КАЖДУЮ ЧЕРТОВУ ШТУКУ
Фиенди1: лол
Фиенди1: ты не единственная. У нас постоянно возникают заторы в гробнице Уомбвелла.
Баффипоус: Помоги мне
Фиенди1: тебе нужно попробовать Дрекизмы.
Баффипоус: Я перепробовала их все
Фиенди1: Этот непонятный. Попробуй подумать, что бы сказал Дрек, если бы каменный лев не дал ему пройти.
Баффипоус: ?
Баффипоус: Я должна работать, а я думаю только о том, как пройти мимо каменного льва.
Фиенди1: Разгадка: серия 2, эпизод 3
Баффипоус: Хорошо, это поможет, но если меня уволят за просмотр “Чернильно-черного сердца” на работе, это будет на твоей совести.
Фиенди1: лол почему ты работаешь? Это банковский праздник
Баффипос: малый бизнес не обязан соблюдать правила банковских праздников.
Баффипоус: у тебя выходной?
Фиенди1: да, но нет
Баффипоус: ?
Фиенди1: у меня выходной, но Дорогой Лидер хочет, чтобы я был здесь модератором до 6 вечера.
Фиенди1: наказание за поход на футбол в субботу
Робин написала в своем блокноте Фиенди1 футбольный фанат. Она предложила наугад:
Баффипоус: М********* Ю**?
Фиенди1: ха нет. но мне понравилось смотреть, как WBA их обыгрывает.
Фиенди1: ты фанат М** Ю?
Робин практически не интересовалась футболом, но, решив, что Google будет ее другом, если ей понадобится сымитировать интерес, она набрала:
Баффипоус: да
Фиенди1: лол извини тогда
Баффипоус: ты?
Фиенди1: У*****
Робин достала свой телефон и сфотографировала этот обмен.
Баффипоус: почему Аноми не нравится, что ты ходишь на футбол?
Фиенди1: Я забыла, что должна была заниматься моддингом, так что Хартелле пришлось весь день делать это одной.
Вспомнив, что она должна была наблюдать за домом Уэзерхедов, Робин снова посмотрела в окно кафе.
По садовой дорожке неторопливо шла молодая женщина. У нее были длинные густые темно-русые волосы, на ней был черный кардиган длиной до колен, который не очень хорошо скрывал ее лишний вес. Робин не могла видеть ее лица, потому что она смотрела вниз и возилась со своим телефоном. Открыв ворота сада, девушка, которую Робин приняла за Ясмин, вышла на тротуар и остановилась, продолжая сосредоточенно работать с телефоном.
Робин опустила взгляд на экран своего iPad. Фиенди1 все еще писал ей сообщение.
Фиенди1: Мне угрожали потерей статуса модератора, и все такое.
Фиенди1: ты знаешь его девиз
— Могу я заплатить, пожалуйста? Робин спросила официантку, нащупывая в сумочке немного денег.
На другой стороне дороги Ясмин подняла голову. У нее было бледное, плоское, круглое лицо, и сейчас она наблюдала за встречным транспортом. Пока официантка приносила счет, Робин поспешно ответила Фиенди1.
Баффипоус: какой девиз?
Фиенди1: oderint dum metuant
Фиенди1: ты, должно быть, видела, как он это сказал.
Фиенди1: он говорит это все время, черт возьми.
Робин поспешно сфотографировала и этот обмен.
Баффипоус: черт, это мой начальник.
Фиенди1: окей.
<Приватный канал закрыт>
Робин засунула iPad обратно в сумку, оплатила счет и вышла из “Сосисок” с мобильным в руке.
Темно-красный Ford Fiesta притормозил, за рулем сидел белый мужчина, которого Робин не узнала. Подняв телефон, Робин сняла, как Ясмин светится и машет водителю. Машина остановилась перед ней, Ясмин села в нее, и они уехали. Робин заметила, что номерной знак заканчивался буквами CBS, которые оказались инициалами Страйка.