Глава 41

Но вот появляется парень-идеалист,

С повадкой, взглядом и ухмылкой…

Констанс Нейден

Естественный отбор

Состояние культи Страйка ухудшалось. Несмотря на то, что он дважды в день наносил крем, кожа под гелевой подушечкой оставалась раздраженной и воспаленной. Он боялся, что у него могут появиться первые признаки синдрома удушья, при котором кожа покрывается язвами и разрушается, но все же не записался на прием к врачу. Какой в этом смысл? Он не мог позволить себе прекратить работу. С добавлением наблюдения за Джейго Россом их текущий список расследований стал непосильным. Единственным решением было найти новых субподрядчиков, которых можно было бы привлечь для помощи.

Исчерпав все свои связи в полиции и армии, Страйк перебрал всех предыдущих временных сотрудников, которых он не решался взять на постоянную работу. Наконец, в отчаянии, ему удалось вновь нанять на еженедельный контракт, который мог быть расторгнут без предупреждения по желанию любой из сторон, бывшего “Красного капрала” по имени Стюарт Натли, который три года назад въехал на мопеде в заднюю часть такси, за которым должен был ехать. Страйк отчитал Натли за этот проступок и уволил его на месте, поэтому он с минимальным энтузиазмом позвонил этому человеку, проглотив свою гордость. У Натли было непривлекательно-самодовольное выражение лица — белозубый, с мышиными волосами женатый мужчина лет тридцати. Поскольку с тех пор, как они со Страйком расстались, ему так и не удалось устроиться на гражданскую следственную работу, Натли очень хотелось доказать свою состоятельность агентству, престиж которого сильно вырос с тех пор, как он его покинул. Хотя никто в команде не был особенно очарован новым сотрудником, все были благодарны за еще одну пару ног и глаз.

Тем временем через неделю должна была состояться презентация новой коллекции Мэдлин, а это означало, что она совсем не могла видеться со Страйком, что, как он признался себе, выражая сожаление Мэдлин, было очень удобно. Ее состояние крайнего напряжения вылилось в длинные монологи по телефону.

— Мне не следовало делать коллекцию такой большой. Никогда, никогда больше. Послушай, ты не мог бы приехать и встретиться со мной после презентации? Мне нужно вырваться на свободу: это самый худший раз в жизни. Я хочу быть с кем-то, кому наплевать на украшения — я хочу быть с тобой — и я хочу выпить и потрахаться.

Страйк не возражал против большей части этой программы, и все же подозрение, рожденное приглашением на литературную презентацию, побудило его сказать:

— После того, как все закончится, верно? Ты же не просишь меня зайти? Потому что там будет пресса, не так ли?.

— Да, — сказала она, — но… Ладно, нет, не заходи, если не хотите.

— Отлично, хорошо, встретимся после. Во сколько все закончится?

— В девять, — сказала она, и затем: — Пожалуйста, приходи, если сможешь. Я скучаю по тебе, и если я буду знать, что ты придешь, чтобы забрать меня от всего этого, я смогу выглядеть счастливой для фотографий.

— Ты должна быть счастлива в любом случае, — сказал он. — То, что ты мне показывала, выглядело невероятно.

— О, Корм, ты такой милый, — сказала она со слезами в голосе. Сейчас мне все это кажется полным дерьмом, но я всегда чувствую себя так перед запуском — или я думаю, что чувствую, но это всегда происходит в таком тумане, что я не могу быть уверена.

Итак, Страйк (все еще в духе того, чтобы дать шанс нормальным отношениям) решил встретиться с Мэдлин после ее запуска, хотя он отметил, что она хотела, чтобы он заехал за ней, в то время как он хотел встретиться с ней далеко от места, где, как он был уверен, будет Шарлотта. Высказать эту озабоченность означало бы открыть дверь для другого разговора, который он не хотел вести, поэтому план остался неопределенным, и он, и Мэдлин, возможно, решили, что их предпочтения возобладают.

Тем временем пара долгожданных отлучек временно ослабила давление на агентство: Грумер улетел на десять дней в Марокко, а Фингерс — в Нью-Йорк, чтобы навестить свою обожаемую мать и отчима, который подозревал его в воровстве.

— Итак, это наша возможность, — сказал Страйк команде во время ободряющей беседы по конференц-связи (времени на личную встречу не было), — исключить несколько подозреваемых по Аноми.

В первый понедельник мая, который был банковским праздником, Страйк, прихрамывая, пришел в район Лисмор-Серкус вскоре после рассвета, чтобы присмотреть за трехкомнатной двухуровневой квартирой, где Уолли Кардью жил со своей бабушкой и сестрой. К восьми часам из квартиры донеслись лишь два признака жизни: кто-то открыл шторы, и на подоконник вскочила белая кошка и с присущим кошкам надменным видом уставилась на окрестности.

Согласно жилищным документам, YouTuber и его сестра жили в этой же квартире вместе со своей бабушкой последние двадцать лет. Сестра Уолли, работавшая в местной аптеке, была похожа на своего брата тем, что была светловолосой и имела скандинавскую внешность, но при этом она была чувственно-привлекательной, в то время как ее брат был невысоким и коренастым, с большими круглыми голубыми глазами и полными губами. Шах и Барклай независимо друг от друга сообщили Страйку, вне вределов слышимости Робин, Мидж и Пэт, что они будут рады продолжать наблюдать за Хлоей Кардью столько, сколько потребуется по делу, или даже после того, как необходимость в этом отпадет.

Пока Страйк наблюдал за квартирой в Госпел-Оук, Робин сидела у окна кройдонского кафе под названием “Сосиска”, которое находилось прямо напротив дома Ясмин Уэзерхед и ее родителей. Она с облегчением вышла из офиса, где недавно провела много часов за игрой, чтобы развеять подозрения Аноми в том, что она может шпионить за другими игроками. Это повлекло за собой несколько приватных бесед с Червь28, которая бесхитростно рассказала ей, что встретила милую женщину из “места, где я раньше жила”, но ничего больше не рассказала ни о своем парне, ни о личности Аноми. Страйк, который с пониманием отнесся к желанию Робин заняться чем-то другим, кроме как целыми днями пялиться в iPad, согласился, что она может понаблюдать за Ясмин, которая была человеком второго уровня интереса по сравнению с более вероятными подозреваемыми.

На улице, где жила Ясмин, царила атмосфера сонной респектабельности. С одной стороны располагался ряд местных магазинов, с другой — террасы домов среднего размера с небольшими палисадниками. Робин попеременно наблюдал за домом родителей Ясмин и следила за игрой и Твиттером, в котором Аноми уже проявлял активность в то утро.

Аноми

@АномиGamemaster

Сообщается, что Хэви Федвелл собирается нанять несколько нянь для детей, которых она постоянно мусолит, как только начнется #InkBlackCashIn.

9.06 утра 4 мая 2015 г.

Все гипотетические Аноми, за которыми велось наблюдение, находились в своих домах и были вне поля зрения, когда Аноми опубликовал эти слова. Кеа Нивен оставалась без наблюдения из-за отсутствия персонала, хотя Страйк решил оставить на автоответчике Нивенов новое, тщательно продуманное сообщение, призванное сыграть на страхе Кеа перед тем, что подумает о ней Блэй, если она откажется помочь их расследованию.

В десять минут десятого Робин, которая уже пила третью чашку кофе, чтобы оправдать свое дальнейшее пребывание в “Сосисочной”, и которая еще не успела мельком увидеть Ясмин Уэзерхед, получила звонок от Страйка.

— Уолли и его приятель ЭмДжей только что вышли из своей квартиры. Я слежу за ними. Каков игровой статус Аноми?

— Отсутствует, — вздохнула Робин, ведя Баффипоус мимо вампира, дрейфующего по одной из игровых дорожек.

— Думаю, они направляются к метро, — сказал Страйк Робин, набирая скорость, чтобы держать в поле зрения двух молодых людей. — У Эм-Джея с собой видеокамера. Это была бы идеальная возможность для Аноми вступить в игру. Кардью не разговаривает по телефону.

— Я начинаю думать, что Аноми точно знает, когда будет полезно вступить в игру, и специально избегает этого, — с горечью сказала Робин.

— Есть следы Ясмин?

— Нет. Никто не выходил из дома с девяти утра. Ну, сегодня же банковский праздник.

— Подожди, — сказал Страйк.

Робин подождала.

— Кто-то еще преследует их, — сказал Страйк тихим голосом.

— Полиция? — сказала Робин так резко, что официантка оглянулась на нее.

— Нет, — сказал Страйк. — Я так не думаю. Я перезвоню.

Он повесил трубку.

Человека, которого заметил Страйк, трудно было не заметить. Его рост был не менее шести футов, а стрижка была настолько короткой, что он был почти лысым, хотя у него также были кустистая борода и усы. Когда Уолли и Эм-Джей подошли к нему, он прислонился к стене и, видимо, писал сообщение, но как только они прошли мимо, он свой телефон в карман и отправился в погоню, засунув руки в карманы джинсов. На спине его старой кожаной куртки был изображен череп со скрещенными костями, увенчанный стальным шлемом. У него было много видимых татуировок, и если Юнион Джек на шее и готический крест на тыльной стороне левой руки могли быть поддельными, то большой череп, вытатуированный на затылке и видный сквозь миллиметровую щетину, точно не мог быть таковым, что исключало возможность того, что этот человек — переодетый полицейский.

Неизвестный вошел в тот же вагон метро, что и Уолли с Эм-Джеем, а Страйк последовал за ним. Ютуберы были погружены в беседу и, похоже, не заметили ни одного из мужчин, следовавших за ними. Страйк тайком сделал несколько фотографий неизвестного на свой телефон, отметив еще одну татуировку на его адамовом яблоке, которая, хотя детектив и не был специалистом по руническому алфовиту, не могла не показаться ему похожей на норвежскую руну.

После двадцатиминутной поездки они прибыли на набережную, где Уолли и Эм-Джей вышли из машины, за ними последовали, во-первых, татуированный мужчина и, во-вторых, Страйк.