Остыть Эри даже не пытался: неспешно поплыл к берегу и, когда мальчишка вошёл в воду по грудь, притянул его к себе, поглаживая ладонями нежную спину. Ники смело посмотрел ему в глаза: наверняка чувствовал возбуждение Эри, которое упиралось ему в живот, но и сейчас на его лице не отразилось ни единого намёка на смущение. Значит, можно быть напористее?

Эри скользнул руками по гладкому гибкому телу, огладил бока и спустился к упругим ягодицам, чуть сжал и, тяжело выдохнув, прижался губами к шее, начиная выцеловывать её. Мальчишка вздрогнул, вцепился в его плечи, а потом тонкие пальчики переместились на спину, и он с тихим, едва различимым стоном, откинул голову назад, ещё больше подставляясь под губы. Эри не на шутку завёлся, жадно вылизывая бархатистую кожу, сжимая в объятьях такое желанное тело, скользнул дорожкой из поцелуев к подбородку, прошёлся по скуле, а потом поймал приоткрытые губы и сразу же скользнул внутрь. До чего же горячий и соблазнительный ротик… Он толкнулся языком, а затем снова и снова, и Ники стал отвечать, поглаживать его своим юрким язычком. Кажется, последние остатки разума, вытеснило желание, Эри ещё теснее прижал его к себе и, почувствовав как по бедру скользнул чужой возбуждённый член, застонал в припухшие алые губы:

— О, Ники!

Эри отступил к берегу, утягивая за собой и своего юного любовника. Оказавшись в воде по колено, сел на песок и усадил Ники верхом на себя, так, что теперь их члены потирались друг о друга. Ники обхватил его за шею и уже сам поймал губы Эри, впился в них поцелуем. Не только красивый и соблазнительный, похоже, ещё и страстный. Интересно, а насколько он чувствителен? Одной рукой продолжая обнимать заведённого мальчишку, второй Эри скользнул по ключицам, переместился на грудь, медленно поглаживая, нащупал маленький сосок и бессовестно стал играться с ним, потирать пальцами, чуть сжимая, и не прошло и минуты, как Ники выгнулся, отпуская его рот, и застонал.

Эри припал к нему губами, посасывая, дразня языком упругую горошинку, и вскоре Ники заёрзал на его коленях, прижался к животу и стал тереться о него своим членом, при этом тихонько поскуливая. Эри и сам едва не застонал, обхватил орган мальчишки рукой и стал медленно поглаживать, подмечая, что он, как и весь Ники, не слишком велик и легко помещается в его крупной ладони. Ники тут же упёрся в его плечи и начал толкаться в кулак, плавно увеличивая темп. Через минуту Эри поймал и свой член и, перехватив оба в одну руку, ускорился.

Ники сейчас казался ему ещё прекраснее: такой тонкий и изящный, отчаянно цепляющийся за него, возбуждённый до предела, голова запрокинута, а рот приоткрыт в немом крике. Как он стонал! Так сладко, призывно стонал, чуть выгибаясь, что Эри не удержался: свободной рукой огладил упругие ягодицы, раздвинул половинки и, потерев тугую дырочку, медленно вставил палец внутрь. Узкий. Если у него и был кто, то давно: мышцы мальчишки так тесно сжимали его, а ведь это всего один палец. Парень чуть двинул им внутри, а потом ещё раз и ещё, пока не нашёл то, что искал, и был вознаграждён за это громким протяжным стоном, перешедшим во всхлип. Ники уткнулся лицом в его шею и, тяжело дыша, хрипло выдохнул:

— Ещё… Прошу, сделай так ещё!

Остатки разума стекли в собственный напряжённый, изнывающий член. Единственное, что удержало Эри от то, чтобы немедленно не вставить Ники, осознание того, какой мальчишка узкий. Но потянуть его за волосы, впиться в податливые губы, начать бешено надрачивать им обоим, попутно имея его пальцем и наглаживая простату, ему ничего не мешало. И Ники стонал. Боги, как он стонал, вскрикивал и извивался в его руках! Эри пришлось до крови закусить щеку, чтобы не излиться просто глядя на него и слушая эти звуки. Через пару минут Ники выгнулся, вскрикнул и, содрогаясь всем телом, кончил, и только тогда Эри позволил и себе последовать за ним, а потом прижался губами к бешенно пульсирующей венке на шее, целуя солоноватую кожу.

— Ты потрясающий, Ники, — благодарно выдохнул он.

Мальчишка лениво поднял голову и посмотрел ему в глаза.

— Чем?

— Тем, что ты сейчас делал, каким был…

— Я не понимаю. Разве я сделал что-то особенное?

— Эм… Может, и нет, если для тебя подобное обычно, — Эри отстранился и посмотрел на водную гладь.

Этот разговор захотелось немедленно закончить. Он, конечно, предполагал, что у Ники были любовники, но услышать, что вот так извиваться и стонать на парне для него — «ничего особенного», было неприятно. Больше, чем неприятно.

— Обычно? — Ники задумчиво склонил голову. — С чего ты взял? Ты первый, кто прикасается ко мне.

— Первый? — Эри удивлённо распахнул глаза.

— Да.

— То есть у тебя никого не было?! Ты не имел любовников, ни с кем не спал?

— Я ведь уже сказал: ты первый, кто так прикасается ко мне, — мальчишка нахмурился.

— Тогда уже я не понимаю.

— Чего?

— Ты совершенно не смущаешься, не стесняешься, откровенно пялишься на меня и кажешься невозмутимым.

— Это плохо? Я должен вести себя как-то иначе? Боюсь, что меня не учили этому, но если ты объяснишь…

Эри зажал рот мальчишки ладонью, пытаясь осмыслить услышанное. Не учили? Кажется, он начал кое-что понимать, вот только…

— Ники, у тебя есть друзья? Ребята, сверстники, с которыми ты общался, играл, гулял в Ларвии?

— Нет.

— Но ты с кем-то проводил время?

— С отцом и учителями.

— А кроме?..

— Нет.

— А как часто ты вообще разговаривал с людьми?

— По необходимости.

— И как же ты со мной заговорил?

— Вообще-то ты заговорил первым, а потом подошёл ко мне за завтраком. И снова на улице.

Эри нервно усмехнулся, обнял мальчишку и зарылся носом во влажные волосы. Теперь он понял — Ники же совершенно не умеет общаться с людьми! Он просто не знает и не понимает как это делать, потому что никогда не делал. Он, кажется, вообще не знает, что такое простые человеческие отношения, чувства, как выражать эмоции. Он не смущается, потому что понятия не имеет, что такое смущение, как это делать и главное зачем! Его что растили взаперти?

— Ники, а почему ты поехал со мной? Почему согласился, когда я предложил? — тихо спросил парень, понимая теперь, что Ники мог вообще не осознавать, чего именно хочет от него Эри. Каких отношений ждёт.

— Потому что мне понравилось проводить с тобой время. Мне было интересно. Тот день в городе был необычным и увлекательным, а ещё тот первый поцелуй — мне понравилось. — Ники отклонился и снова посмотрел своими широко распахнутыми тёмно-зелёными глазищами. — И всё что было за эти шесть дней в пути, особенно сейчас. Как ты касался меня, как… — мальчишка запнулся, и в эту секунду Эри впервые заметил нечто отдалённо напоминавшее смятение. Если бы не смотрел на него так близко, наверное, и не заметил бы, потому что Ники тут же продолжил: — Как ты ласкал меня спереди. И сзади тоже. Мне очень понравилось, и я хочу этого снова, этого и гораздо большего. А ещё хочу научиться касаться тебя. Мне нравится смотреть на тебя, слушать, находиться рядом, чувствовать твои руки и тепло. Это всё для меня впервые и, возможно, я много не знаю и не умею, но ты нравишься мне, Эри, и я хочу путешествовать с тобой.

Кажется, это была самая длинная речь, которую парень услышал от Ники за время их знакомства, и она оказалась настолько откровенной… Эри продолжал смотреть в эти чистые глаза и понял, что пропал. Вот в этот самый момент, окончательно и бесповоротно — пропал. Он уже не сможет отказаться от этого невинного и прекрасного создания. Эри не просто первый человек, с которым Ники решил переспать, он вообще первый человек, которому мальчишка доверился, первый, с кем захотел общаться, находиться рядом, кому позволил прикоснуться к себе, и осознание этого, кажется, только что пробило сердце парня. Он судорожно прижал обнажённое горячее тело к себе и выдохнул:

— О, Ники… Я тоже. Я тоже хочу... странствовать с тобой.

Глава 4. Тёплые чувства

Сразу же по приезду в Платин Эри был перехвачен городничим для осмотра тела последней жертвы, что погибла за два дня до их прибытия. Ники же тихонько, молчаливым дополнением к магу, последовал за ними. Никто его не прогонял и внимания особо не обращал, так только — бросили взгляд вскользь, да и забыли. А он и не жаловался — его устраивало. Он вообще сейчас чувствовал себя крайне неуверенно без своей маски: никогда бы не показался перед людьми без неё, и уж тем более на задании, но это было и не его задание — сегодня маг Эри. Это тоже было странно — оказаться сторонним наблюдателем, а не тем, кто идёт осматривать жертву.

Городничий привёл их к дому кожевника, о чём красноречиво говорила пристроенная слева лавка с соответствующей вывеской, сейчас закрытая. После требовательного продолжительного стука дверь им открыл человек лет сорока с осунувшимся, заросшим щетиной лицом.

— Господин Борт… — хрипло произнес он и вежливо поклонился.

— Я привёл мага, Овер, позволь ему осмотреть тело твоей дочери.

— Да… да, конечно, — кожевник рассеянно кивнул, и когда Эри уже заходил в дом, бросил взгляд на Ники. — А это кто?

— Он с магом, — буркнул городничий, и на юношу вновь перестали обращать внимание.

Пройдя внутрь, Ники прижался к стене, но и отсюда видел открытую дверь в соседнюю комнату, где на постели лежало бледное, уже синеватое тело миловидной девушки лет семнадцати. Эри и мужчины прошли к трупу, и юноша потянулся следом, едва сдерживаясь от того, чтобы не пойти и не начать осмотр самому. Заклинатель начал с шеи — именно там ярко выделялся узкий, тёмный след от верёвки, задушившей девицу, потом он осмотрел её лицо, руки, притронулся к своему кулону, наверняка проверяя наличие остаточной энергии демона, но, покачав головой, перевёл взгляд на отца погибшей.

— Овер, верно? — Мужчина кивнул. — Вы не могли бы выйти?