Глава 28

Зеркальное отображение

НОРА взяла свой «Лексус» у Кингсли и отвезла их с Торни к себе домой в Коннектикут. Августовские «собачьи дни» сегодня заслужили свою дурную репутацию. Облака висели в небе тяжелые, темные и низкие, а воздух был пропитан жаром. От разряда электричества в атмосфере волосы у нее на руках встали дыбом. Ее одежда липла к коже, и казалось, что все, включая ее саму, ничего так не хотели, как оказаться обнаженной в комнате с кондиционером. Упало несколько капель дождя, предвещая грядущую летнюю бурю, небо было пьянящим и набухшим, но готовым вот—вот разверзнуться. Даже над тротуарами поднялся пар.

Когда они подъехали к дому Норы, Торни одобрительно присвистнул, в то время как Нора выключила свой мобильный телефон. Меньше всего ей хотелось, чтобы Кингсли позвонил и прервал ее выходной.

— Похоже, что торговля извращениями приносит денег больше, чем торговля телом, — сказал Торни.

— Ты знаешь, как говорят: если хочешь позволить себе дом в Нью—Йорке, ты переезжаешь из Нью—Йорка.

Она впустила его в дом и отвела в свою спальню. К счастью, ее уборщица приходила по пятницам, и дом выглядел и пах чистотой и приятным запахом. Торни оценивающе огляделся. Ей нравилось это — приводить парней к себе домой. Было бы преступлением иметь такой хороший дом и ни с кем его не делить.

— Это моя спальня, — сказала Нора. Солнечный свет струился сквозь боковые римские шторы на окне.

— Сексуально, — сказал Торни. — Хорошая кровать.

Нора похлопала по железной подножке. Кровать выглядела немного средневековой, и любой, кто бывал в подземелье Сорена, заметил бы, что она немного похожа на его. У нее остались такие приятные воспоминания об этой кровати...

— Ты не первый клиент, который предложил мне что—то в обмен на ночь со мной. Один из моих мальчиков владеет крупнейшим мебельным магазином на Восточном побережье. Он сказал мне, что, если я смогу выпороть его до потери сознания, он позволит мне выбрать что—то из его выставочных образцов. Voilà.

— Потери сознания? Иисусе, — сказал Торни, стягивая с себя куртку. — Это слишком даже для меня.

— Не переживай. Я бью только настолько сильно, насколько мои мальчики хотят быть избитыми. Ты любишь порку, да, но ненавидишь кнуты? Они слишком похожи на хлысты?

— Ты запомнила? — Он ухмыльнулся, явно довольный.

— Вот почему они платят мне большие деньги. — Она подошла к нему, где он стоял у изножья ее кровати, прислонившись к столбику. Она положила руки ему на грудь и снова поцеловала. Он и близко не был таким высоким, как Сорен. Она прикинула, что его рост примерно пять футов десять дюймов. На своих трехдюймовых каблуках она могла легко дотянуться до его губ. Его поцелуи были сладкими и нежными, ласковыми, но с оттенком страсти, которую, как она знала, он скрывал внутри себя. Она чувствовала его вкус на своем языке. Медь. Тот же вкус, что и у электричества во влажном августовском воздухе.

— Значит ты собираешься подарить мне опыт общения с парнем? — спросила Нора.

— Да.

— Тогда я подарю тебе опыт сабмиссива. Как тебе?

— Это связано с тем, что ты погрузишь меня в сабспейс и заставишь так сильно кончить, что я почувствую вкус музыки и запах звезд?

— Да.

— Звучит идеально. Но... мы сделаем это здесь? – спросил он.

— Почему бы и нет?

— Ну… это спальня. Просто спальня. — Он оглядел комнату, и она увидела то же, что и он: просторную спальню с углубленной зоной отдыха, железной кроватью, несколькими романами на прикроватной тумбочке и лампой, и больше ничего, кроме резного зеркала в стиле «Шевалье», стоящего в углу. Кроме двух растений в горшках, свисавших с потолка рядом с зеркалом, там больше ничего не было...

Или было?

— Внешность, мой мальчик, бывает обманчива. — Она подмигнула ему и отстранилась. Направляясь к своему шкафу, Нора оглянулась через плечо. — Тебе следовало бы раздеться прямо сейчас. На случай, если ты не знал.

— Да моя госпожа. — Он стянул с себя рубашку, и она увидела, что оба его соска были проколоты серебряными кольцами. Прекрасно. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на его тело, пока готовила комнату. Из шкафа она достала черную табуретку и два мотка веревки. Нора бросила двухфутовую хромированную распорку на кровать и нашла свои любимые манжеты для запястий и лодыжек светло—коричневого цвета. Изнутри они были отделаны мягким искусственным мехом. Она хотела, чтобы Торни чувствовал себя комфортно даже в бондаже.

— Я всего лишь собираюсь выпороть тебя, но ты будешь в наручниках, так что ты не сможешь много двигаться, пока я тебя не отпущу. Я буду следить за твоей болью. Если она хороша, ты говоришь «зеленый». Если тебе нужно, чтобы я немного сбавила обороты, скажи «желтый». Если плохо, скажи «красный». «Красный» не остановит сцену. Он просто остановит порку, пока ты снова не будешь готов. Твое стоп—слово положит конец всему. Какое у тебя стоп—слово?

— Ее Королевское Величество королева Елизавета Вторая.

Нора посмотрела на него, приподняв бровь. Торни одарил ее одной из самых сексуальных улыбок, которые когда—либо были адресованы женщине за всю историю сексуальных ухмылок.

— Я нечасто его произношу, — сказал он.

— Тогда, Королева Лиз.

С верхней полки шкафа Нора достала черную сумку. Она бросила ту на кровать и расстегнула молнию. Торни не полностью обнажился. На нем все еще были черные боксеры, но она не стала его ругать. Его интерес к раздеванию, без сомнения, был отвлечен тем, что Нора достала из своей сумки.

— Замша, — сказала Нора, вытаскивая первый флоггер. У него были четырнадцатидюймовые ало—красные хвосты. — Очень мягкий и чувственный. Следующий — ярко—синий. Это оленья шкура. Кожа маслянистая. Чувствуешь?

Она протянула его, и Торни провел пальцами по хвостикам.

— Мило. Очень гладкие, — сказал он.

— Этот черный сделан из бычьей кожи. Гораздо более острые края. Желто—черный — резиновый. Он жалит, как пчела, так что уберем его в сторону. Он будет немного похож на порку кнутом. Но этот… — Она подняла зелено—черный флоггер. — Этот из лосиной кожи. Тяжелый и яркий.

— Мне нравится яркие.

— Так и думала. — Она вытащила последний флоггер, но не стала вынимать его из красного кожаного футляра. — Этот особенный. Я приберегу его напоследок.

Она разложила их на кровати в порядке от самых легких и мягких до самых тяжелых и твердокаменных. Торни смотрел на них с жаром в глазах.

— Почему тебе нравится порка? — Нора подошла к нему и провела руками по его груди, плечам и рукам.

— Флоггеры прекрасны. В одну секунду они могут казаться мягкими, а в следующую — твердыми, как сталь. Нужен эксперт, чтобы правильно им пользоваться. И можно получать удары ими по всему телу. Руки, ноги, ступни, куда угодно, не нанося реального ущерба. Я не знаю. Они просто сексуальные, пугающие и чувственные одновременно. Прямо как ты.

Нора снова поцеловала его, медленно скользя языком между его губами, одновременно запустив руки ему в боксеры и стягивая их вниз. Ее губы неохотно оторвались от его губ, но она продолжила движение вниз, стаскивая нижнее белье на пол и приказав Торни снять его. Она встала и сделала шаг назад.

— Очень красиво, — сказала она о его теле. Он уже был твердым. Весь он, а не только его член. У него был твердый плоский живот, твердые V—образные мышцы по бокам торса, твердые торчащие тазовые кости и две вертикальные линии мышц на бедрах. — Ты бегаешь.

— Как ты узнала?

— Даже с завязанными глазами я могу распознать квадрицепсы бегуна. У тебя прекрасное тело, Торни. Я не могу дождаться, когда смогу использовать его и злоупотреблять им для своего развлечения и удовольствия.

— Именно для этого оно здесь, Госпожа.

— Да. Правда. А теперь время показать секрет моей спальни. Иди и встань лицом к зеркалу.

Он сделал, как было приказано. Нора взяла веревки и табурет и отнесла их Торни. Теперь Торни было двое — настоящий и зеркальный.

Она поставила табурет у его левой ноги и взобралась на него.

— Прости, я уберу свои папоротники.

— Не думаю, что у тебя здесь достаточно света для них, Госпожа.

— Все в порядке. Они искусственные, — ответила она. — Нужно было что—то сказать подрядчику, чтобы он установил два крючка на потолке моей спальни, не так ли?

Торни взглянул на J—образные крюки, ввинченные в штукатурку над ними.

— Я сказала подрядчику, что мне нужны два крючка для моих растений, и что он должен убедиться, что каждый из них выдержит двести фунтов.

— Чертовски большие растения, Госпожа.

— Так и сказал подрядчик.

— А что ты ответила?

— Я сказала, что мне нравятся мои растения так же, как я люблю своих мужчин, — подвешенными к потолку моей спальни. После этого он больше не задавал вопросов.

Нора накинула веревку на крючки и спустилась с табурета. Сначала она застегнула мягкие наручники на запястьях Торни, затем подняла их над его головой и закрепила веревкой. Она надела наручники на его лодыжки и привязала их к двухфутовой распорке. Когда она закончила, Торни стоял неподвижно, обнаженный и твердый, в трех футах от ее зеркала, его руки были привязаны к крюкам на потолке, а ноги намертво приросли к полу.

— Расслабься, — приказала Нора и обошла его, слегка проводя ногтями по его животу, бокам и пояснице. — Расслабься настолько, насколько сможешь.

Он закрыл глаза, и она заметила, как он обмякает в веревках.

— Постарался расслабиться по—максимуму, — сказал он, и Нора остановилась перед ним, многозначительно глядя на его эрекцию. Только глядя. Не касаясь. Это будет позже.

— Превосходно. — Даже обмякнув, Торни почти не шевелился. Распорка, веревка, крючки и наручники надежно удерживали его на месте. Нора коснулась его лица, и их взгляды встретились.

— Имя Торни тебе подходит. Рядом с тобой, как с кустом боярышника, немного опасно находиться, но на тебя очень приятно смотреть.