Ни одного ответа. Ни одного добровольца.

— Я прошу от вас очень немногого, — сказала Нора. — Я не прошу вашего уважения, или вашей лояльности, или вашего понимания. Я со временем заслужу его, если буду достойна. Я не хочу многого. Все, чего я хочу, — это дойти отсюда до того лифта, не касаясь земли. Разве я прошу слишком многого? Я бы сказала, что около двадцати мужских тел, лежащих на животе, должны это сделать. Оставьте около фута между каждым.

Все смотрели молча, широко раскрыв глаза и испытывая неуверенность.

— Я говорю на греческом? — спросила Нора. — Красная ковровая дорожка из человеческих тел. Прямо сейчас или мы с Кингсли начнем выбирать людей наугад, чтобы исключить их из клуба на целый год. Все повинуются, или все будут наказаны. Вам решать. — Она щелкнула пальцами и указала. Молодой человек шагнул вперед и лег на землю на полпути между Трентом и лифтом. Другой мужчина, немного старше, но все еще красивый, снял рубашку и лег в футе от молодого мужчины. Один за другим между ней и лифтом возводился своего рода мост.

Нора наступила на Трента, который застонал под ее весом. От Трента она шагнула молодому человеку на спину, осторожно, чтобы не причинить ему вреда. Во всяком случае, не слишком сильно. Кингсли последовал за ней, и Госпожа Ирина тоже. Они тоже использовали человеческий мост, построенный Норой. Одиннадцатая дощечка на мосту лежала не на животе, а на спине. Нора узнала в нем самого первого человека, который прыгнул, чтобы выполнить ее приказ.

— Ты очень быстро подчинился, — сказала Нора, глядя на мужчину сверху вниз. Волосы у него были повязаны черным платком, как у пирата, на глазах была черная маска и черная пиратская рубашка. Он приподнял рубашку к груди, предлагая ей встать на живот. — Это меня радует.

— Не забудь, — сказал он ей, улыбаясь. — Деньги вперед.

Нора закатила глаза, прежде чем игриво пнуть Торни в бок.

— На живот, шлюха. Это приказ.

Он перевернулся на живот, как и было приказано, покачивая задницей для нее, когда двигался. С Торни она разберется позже — возможно, вышибет ему мозги. Но теперь ей нужно добраться до лифта так, чтобы никто ее не остановил. Шагая по своему человеческому ковру, она услышала ворчание и вздохи снизу и позади себя. Кингсли и Ирина тоже пользовались ее дорожкой. Столь необходимое напоминание обитателям «Восьмого Круга», где все стояли. Кингсли, Нора и Ирина вставали на обитателей «Восьмого круга», когда им этого хотелось. Вот где все стояли.

Они добрались до лифта, и Кингсли с Ириной вошли внутрь. Но Нора остановилась.

— Maîtresse? — спросил Кингсли.

— Одну секунду. Я кое—что забыла.

Нора развернулась на каблуках и пошла обратно по дорожке из человеческих тел, где Трент все еще лежал на полу.

— Покажи лицо, — сказала Нора. Застонав, Трент поднялся на колени. Она знала таких мазохистов, как он, опасных, как дикие лошади, пока их не сломаешь. Как только они сломлены, они становятся кроткими, как ягнята. Из его носа текла кровь. От кровопотери он не умрет. Вероятно.

Она взяла его рукой за подбородок и улыбнулась ему.

— Позвони, если захочешь поиграть, — сказала она. — Я стою тысячу в час.

Затем тыльной стороной ладони она вытерла кровь с его лица. Нора обернулась и увидела Миледи далеко в стороне, как будто она пыталась спрятаться.

Нора подошла к Миледи, и толпа расступилась перед ней.

— Кастет? — спросила Миледи. — Это жульничество.

— Это моя игра. Мои правила. — Нора вытерла окровавленный кастет о безупречно белое платье Миледи. — Посмотри. Белая королева становится Красной королевой, — сказала ей Нора с улыбкой, которая, как она надеялась, выглядела такой же маниакальной, как и ощущалась. — И у тебя есть кое—что, что принадлежит мне.

— Да?

— Да. — Нора протянула руку, обхватила пальцами медальон, в котором были волосы Сорена, и сдернула его.

— Я хочу, чтобы ее вывели, — сказал Кингсли из открытого железного лифта. — Я видел, как она игнорировала стоп—слово сабмиссива во время порки. Отныне ей запрещено посещать любой из моих клубов. Au revoir, Миледи.

Двое вышибал Кингсли, ростом почти с Трента, вышли вперед.

— Я могу рассказать всему миру о вашем священнике, — сказала Миледи. — И я расскажу.

— Думаешь, Сорен настолько глуп, что пришел сюда под своим настоящим именем? В любом случае, что ты собираешься им сказать? Что ты заплатила две тысячи долларов за прядь его волос? Если только ты не трахнула его, он не нарушал никаких клятв.

— Он трахнул тебя.

— Меня не было больше года. Ты здесь уже год. Ты ведь не видела, чтобы он нарушал какие—нибудь клятвы, не так ли?

— Все здесь видели вас двоих вместе.

— Я не боюсь тебя, и он тоже, — ответила Нора. — Но ты боишься меня.

— Я не боюсь тебя. Ты — никто. — Миледи рассмеялась. Нора сделала движение, словно собираясь ударить ее по носу, кастет был окровавленным и блестел. Миледи взвизгнула, отвернулась и закрыла лицо руками. Инстинктивно, конечно. Любой бы сделал это, даже Нора. Но Нора этого не сделала. А вот Миледи не сдержалась.

— Шучу, — сказала Нора. — Видишь? Быть бывшим сабмиссивом выгодно. Мы знаем, как принять удар, не дрогнув.

Теперь толпа вокруг них смеялась, смеялась и смеялась, когда некогда грозная доминатрикс была вынуждена визжать и прятать лицо от Норы. От Госпожи Норы.

Нора улыбнулась. Миледи выглядела испуганной. Наклонившись, Нора прошептала прощальную фразу.

— Теперь мы квиты.