Боялся кого?

Именно тогда Нора почувствовала запах цветущей вишни. Она глубоко вздохнула. Такой чудесный сладкий аромат. Аромат новой весны.

Нора обернулась, и за ее спиной стояла женщина. И какая женщина. Подобно французской королевской особе, она была одета в платье из серебристого шелка. Поверх платья на ней была накидка с капюшоном. Под капюшоном было лицо, красивое и девичье, почти без косметики, если не считать красной помады. Она выглядела такой юной, такой болезненно молодой и невинной. Она улыбнулась, и Нора поняла, что перед ней довольно хладнокровный садист.

- Кингсли Эдж? - спросила юная женщина. - Или я ошибаюсь?

В ее голосе не было акцента, что само по себе было акцентом. Несмотря на ее девичью внешность, у нее был женский голос. И она не улыбнулась и не засмеялась. У Норы было такое чувство, что та никогда в жизни даже не хихикала.

- К вашим услугам, Миледи. - Кингсли протянул руку, и она вложила свою в его ладонь. Он повернул ее руку вверх и поцеловал внутреннюю сторону запястья.

- Рада наконец-то познакомиться с вами.

- А как я рад. Я бы представил вам мою сабу, но ей запрещено говорить.

Он кивнул в сторону Норы, которая сделала небольшой реверанс, прикрывшись веером. Все это было бы так глупо и нелепо, если бы не было так смертельно серьезно. Эта женщина знала почти столько же секретов, сколько и Кингсли, но, в отличие от Кингсли, она была готова рассказать их в своих собственных целях.

- У нее есть имя? - спросила Миледи. - Или она его еще не заслужила?

- Это Нора, - ответил Кингсли, слегка сжав ее шею, знак собственника. - Нора Сатерлин. И я уверяю вас, она заслужила свое имя.

Нора резко повернула голову к Кингсли, который даже не обратил на нее внимание. О, он определенно получит за это... Как только они окажутся наедине, она порвет его на части и сожжет словно старое любовное письмо от изменщика. Он дал ей фамилию ее парня из колледжа. Она предупреждала его, что, если он еще раз назовет ее по фамилии Сатерлин, она будет лупить его до конца века. Без сомнения, именно поэтому он это сделал.

- Нора... прелесть. - Миледи даже не взглянула на Нору, однако не сводила глаз с Кингсли. Она оглядела его с головы до ног, изучая, как товар, который она, возможно, захочет купить, если цена будет подходящей. - Вы позволите вашей сабе помочь мне?

- Она новенькая, - ответил Кингсли. - Я не уверен, что она могла бы вам чем-то помочь.

- Ох, но она могла бы. Не волнуйтесь. Я буду держать ее подальше от опасности.

Кингсли нехотя отпустил Нору. - Конечно. Надеюсь, она будет хорошо себя вести.

- Уверена, будет.

Нора не была так уверена.

Кингсли щелкнул пальцами, и Нора послушно повернулась к нему лицом. Поскольку Миледи так пристально наблюдала за ней, она изо всех сил старалась не поднимать глаз и вести себя послушно. В прошлом такое покорное поведение было ее естественным состояние на БДСМ-вечеринке. Находясь рядом с Сореном, она подчинялась, потому что это было просто то, что делали в его присутствии. Теперь это было похоже на костюм, который она надела вместе со своим платьем для канкана и маской.

Кингсли отцепил поводок от ошейника и поцеловал ее в губы, убедительно. Даже Нора была убеждена, что Кингсли считал ее своей страстью и своей собственностью сегодня вечером. Затем он шлепнул ее по попке и сказал: - Ступай с Миледи. Будь хорошей девочкой и заставь меня гордиться тобой.

Она присела перед ним в реверансе и последовала за Миледи вниз по лестнице.

Все наблюдали за ними, когда они вошли в игровую зону, хотя Нора отметила, что большинство глаз было приковано к Миледи. Из арочного дверного проема появился один из ее дородной троицы, держа в одной руке большую белую бархатную сумку, а в другой - маленький плоский табурет. Он поставил оба предмета в нескольких футах от мужчины с завязанными глазами.

- Нора, - сказала Миледи, беря ее за запястье, - я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Торни, конечно, не его настоящее имя. - Причина была столь очевидной, так как на обеих руках Торни были татуировки виноградной лозы, усыпанные шипами. Только виноградная лоза. Никаких роз. - Я хочу, чтобы ты встала за крест и присматривала за Торни. Он не в восторге от плеток. Если он потеряет сознание, ты должна дать мне знать. Как там говорится по-английски? Нет смысла бить мертвую шлюху?

- Лошадь, - сказала Нора, сжав челюсти.

- Ах, она говорит.

- Говорю. И если ему не нравится порка, почему вы порете его?

- Потому что мне нравится пороть. - Тон Миледи указывал на то, что Нора задала самый глупый вопрос во всем мире.

- Разве не лучше найти кого-нибудь, кому нравятся плети, и выпороть его вместо этого?

- Его переживания очень хорошо компенсируют.

- У него есть стоп-слово?

- У меня есть стоп-слово. Это розы. Плети громкие. Если он скажет мое стоп-слово, я могу его не услышать, потому ты должна придумать способ оповестить меня. Ты несешь ответственность за его безопасность. Ты принимаешь это?

- Думаю, да, потому что вы, кажется, не слишком заинтересованы в его безопасности.

- Должна сказать... твое поведение не похоже на поведение знакомых мне сабмиссивов.

- Я не похожа ни на одного сабмиссива, которого вы когда-либо встречали, - ответила Нора, чувствуя прилив желания защитить мужчину на кресте. Кингсли и Сорен никогда бы не стали пороть того, кому не нравится порка. Если делать неправильно, она может причинить серьезную боль, могут остаться открытые раны и шрамы.

- Нет... не похожа, - ответила Миледи, на этот раз оглядывая Нору с головы до ног, изучая ее. - Позволь рассказать тебе небольшой секрет о себе. У меня есть особый фетиш. Мне нравится платить мужчинам деньги за то, чтобы они делали то, чего они обычно не делают. Например, как Торни - он всей душой ненавидит плети. Он сказал мне, что это жесткий предел. Я предложила тысячу долларов за возможность выпороть его. Он отказался. Две тысячи? Нет. Четыре тысячи? Да. При достаточном количестве денег каждый жесткий предел становится мягким пределом. И у каждого есть своя цена. Мой фетиш - найти ее. Какова твоя цена, Нора?

- Я не продаюсь.

- Все продаются. Что, если бы я заплатила тебе две тысячи долларов за то, чтобы ты выпорола нашего друга Торни, ты бы сделала это?

- Нет. Он не хочет, чтобы его выпороли.

- Ты бы не причинила кому-то боль против его воли?

- Только для того, чтобы защитить себя или кого-то еще.

- Тогда, деньги, возможно, не твоя валюта. Ты бы причинила кому-то боль против его воли, чтобы сохранить тайну?

- Зависит от тайны.

Миледи одарила ее легкой улыбкой, озорной ухмылкой, от которой Норе захотелось оторвать Миледи губы.

- Ты бы причинила кому-то боль против его воли, чтобы сохранить тайну твоего священника?