Глава 32

БРИА

В Царстве памяти я сижу в вольере. Стекло надо мной разбито вдребезги, валяется у ног. Птицы улетели. Я не слышу их криков и песен из-под осколков и шипов металла. Среди медленно увядающих цветов не слышно шелеста крыльев. Есть только один звук, который я не могу заглушить и пока не хочу. Может быть, никогда не захочу. Это проигрыватель пластинок под ветвями вишневого дерева, где цветы рассыпались по дорожке.

«Я люблю тебя, Бриа Брукс», — произносит голос Илая в цикле.

Что-то задевает мою ногу в этой иллюзии, и я смотрю вниз, цветок георгина колышется рядом со мной на слабом ветерке. Я беру его в руки, разглядывая лепестки, конические края которых потемнели из некогда ярко-белых. Я ставлю его обратно, и его уносит ветром.

Поднимается ветерок, принося с собой шепот, с которым я пытаюсь бороться, но не могу. Как усмирить призрака? Как бороться со своим собственным разумом, когда даже не можешь заснуть?

Ты делаешь это каждый раз? Трахаешь парней, чтобы приблизиться к своей цели?

Но если бы я могла, я бы любила тебя. Я бы любила тебя вечно.

Когда я открываю глаза в реальный мир, мои ресницы мокрые и холодные от осеннего воздуха. Я сижу, скрестив ноги, на коврике для йоги, нежные волны озера плещутся о причал. Обычно я нахожу умиротворение в ритме воды, даже когда она слишком холодная для комфортного плавания. Я нахожу облегчение в лучах осеннего солнца, которое не напоминает мне о обжигающей пустыне. Здесь я обретаю покой. Но сегодня его нет.

Вчера его здесь тоже не было. И позавчера.

Я не чувствовала покоя с того утра, как мой мир развалился на части. Ни разу с тех пор, как я проснулась в объятиях Илая. Я все еще слышу биение его сердца у себя под ухом. Я чувствую его теплую кожу на своей щеке и тяжесть его руки на своей спине.

Нет, с тех пор я не чувствовала покоя.

Выйдя из домика в Огдене, я достала из багажника сумку с ноутбуком и подождала в тени сосен, пока не услышала, как отъезжает машина. Я не смотрела на Илая. Я не могла этого вынести.

Я пряталась, пока он расплачивался с пожилыми владельцами и уезжал. Потом я вернулась пешком в Огден. Это заняло больше часа, хотя я потеряла счет времени. Я нашла дилерский центр «Suzuki» и тут же купила мотоцикл и шлем с помощью своей кредитной карты, добавила страховку и поехала прямо сюда, в домик Самуэля на озере Макдональд.

Это было четыре дня назад.

В ту первую ночь я проспала час или два от полного изнеможения и проснулась задолго до рассвета. После короткого обмена текстовыми сообщениями, Эми с радостью согласилась покормить Кейна. Я отправила электронное письмо своим руководителям с очередной ложью, сообщив, что подхватила мононуклеоз и буду отсутствовать неопределенный период времени. Поддельная справка от врача из шаблона, который Самуэль сохранил на нашем сервере много лет назад, сделала свое дело, и, получив в ответ добрые сообщения с наилучшими пожеланиями, я вернулась в постель и ворочалась на простынях, пока не сдалась.

Благодаря тому, что мои интервью были записаны на ноутбук, мне удалось провести некоторый анализ за время пребывания здесь, хотя это заняло больше времени, чем следовало бы. Мои мысли были рассеянными и несфокусированными. И, честно говоря, несмотря на то, что я зашла так далеко, что пошла в университет на второй вечер в попытке пробудить свой интерес, желание вкладывать усилия в свою работу ослабло. Я взяла рюкзак и прихватила несколько книг из своего кабинета, а также свое дерево бонсай. Я даже прокралась на третий этаж, не ожидая, что там кто-нибудь будет, учитывая поздний час. Мне просто хотелось побыть поближе к месту, где сохранялось присутствие Илая. Я не ожидала, что дверь его кабинета будет открыта и в ней будет гореть свет. Тяга к этому свету была настолько сильной, что казалось, мое сердце вот-вот протечет сквозь ребра и поползет к нему без остатка. Но я заперла чувства внутри, потом развернулась и ушла.

С тех пор я почти не спала.

Я встаю и сворачиваю коврик для йоги, глядя вниз на маленькое вишневое деревце, которое я каждый день беру с собой в качестве компаньонки. И каждый раз, когда я это делаю, пытаюсь убедить себя выбросить его в озеро и избавиться от иллюзии, что любое из этих чувств было реальным. И каждый день у меня не получается. Так что на этот раз я оставляю его в стороне, в конце причала, надеясь, что некоторое расстояние вернет мне твердость характера и практичный склад ума.

Когда я возвращаюсь внутрь, то сажусь на диван, вялая и раздражительная. На столе пузырек с кетамином и шприц, и я возобновляю войну, которую вела сама с собой последние тридцать часов. С одной стороны, я отчаянно нуждаюсь во сне. Осталось всего несколько дней до встречи с Кэроном Бергером, и мне нужно быть в форме. С другой стороны, я никогда не принимала никаких наркотиков, и мне не нравится мысль о том, что я буду полностью без сознания, особенно если не буду знать наверняка, сможет ли Илай направить ко мне федералов. Но мне нужно поспать. Очень. Я просто не знаю, что еще делать.

Я закатываю рукав через плечо и беру шприц, набирая 0,6 кетамина из флакона, поднося иглу к плечу. Требуется только возвращение шепчущих мыслей, чтобы побудить вонзить ее в дельтовидную мышцу.

Через пятнадцать минут я засыпаю на диване.

Позже просыпаюсь в оцепенении в тот же день, от звука будильника.

Мой рот словно набит ватой, когда я скатываюсь с дивана и, спотыкаясь, направляюсь к планшету, нажимая на него, чтобы включить камеры слежения.

Внедорожник «Преторианцев» катится к подъездной дорожке.

— Черт. Черт.

Я поворачиваюсь по кругу, пытаясь собраться со своими противоречивыми мыслями. Сначала отключить сигнализацию. Закрыть ноутбук, засунуть его под диван. Я засовываю туда же кетамин и шприц. Этим ублюдкам не нужно знать, что я все еще наполовину не в себе. Не лучшее место, чтобы прятать вещи, но они здесь ради меня, а не моих технологий или наркотиков.

Хватаю телефон. Принимаю таблетку. Беру оружие и бегу.

Я выскакиваю через дверь на берегу озера в лодочный сарай, набирая номер Самуэля на своем телефоне в отчаянной надежде, что он сможет ответить.

— Б-бриа, — произносит его спокойный, но нетвердый голос на другом конце провода, когда я достаю из тайников самое бесшумное оружие, какое только могу найти.

— Дядя, — шепчу я, останавливаюсь, чтобы проверить камеры слежения. Внедорожник останавливается на подъездной дорожке, пока я наблюдаю. — Бывало и лучше, — говорю я.

Наш кодекс.

Кто-то пытается убить меня.

— Ставлю пятьдесят шесть на пятьдесят, — говорю я, перекидывая через плечо колчан со стрелами для лука. Это еще один код, мое время заплыва на стометровке. Он поймет, что я собираюсь сбежать вплавь к тайнику с жучками на другом берегу озера. — Если получится, будет просто Ханни-Комб.[19]

— Да, Ханни-Комб, — говорит он. Это особенность маленького домика в восточной части города, еще одно логово. В коридоре выложена шестиугольная плитка — деталь, о которой знаем только он и я.

Я делаю судорожный вдох. Не думала, что мое сердце может быть разбито сильнее, но звук медленной, невнятной речи Самуэля, когда он повторяет это слово во второй раз, разбивает последние осколки.

Я проверяю камеры. Четверо мужчин крадутся к хижине с пистолетами наготове. Я не могу оставаться здесь больше ни минуты. Это всего лишь сарай для хранения наших каяков и каноэ, где мне негде спрятаться. Я не буду в безопасности.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Дядя, ты… ты был прав. Когда говорил. Мы не такие, как другие люди. Я пыталась. Я думала, что могу быть… другой, — я сглатываю, слезы застилают глаза. Я вытираю их тыльной стороной ладони. — Я просто… хочу поблагодарить тебя. За то, что подарил мне эту жизнь. За то, что выбрал меня. Можешь думать, что это неправда, или не чувствовать то же самое, и это нормально. Но я люблю тебя. И если я потерплю неудачу в этот раз, я просто хочу, чтобы ты знал.

— Бриа…

— До свидания, дядя.

Я вешаю трубку под звуки Самуэля, выкрикивающего мое имя.

Схватив планшет и свое оружие, я крадусь из лодочного сарая, бросаю свой телефон в озеро, прежде чем прокрасться в лес.

Это наш дом. Наше святилище.

И я убью этих преторианских ублюдков.

Я приседаю на корточки у кромки деревьев за скалистым выступом и включаю систему безопасности, чтобы отключить другие планшеты и любой доступ извне, включая Самуэля. Это значит, что он никогда не узнает подробностей, если у меня ничего не получится. Ему это не нужно, ведь он будет чувствовать себя бессильным отомстить. Я не могу так с ним поступить.

Наложенная на тетиву стрела нагревается под моими пальцами.

Когда первый мужчина появляется на берегу озера со стороны дома, у меня уже кружится голова от сочетания кетамина и адреналина. Он идет по дорожке, ведущей к нижней двери, расположенной под палубой, когда мимо него проходит второй мужчина, направляясь к эллингу. По камерам вижу, что двое оставшихся мужчин стоят в передней части домика, один проверяет окна, в то время как другой направляется к гаражу.

Первый мужчина пытается открыть дверь и обнаруживает, что она открыта. Я приказываю системе безопасности запереть дверь, как только та закроется. Если он попытается сбежать с нижнего этажа, я узнаю, но буду в безопасности. Стекло пуленепробиваемое.

Как только первый человек оказывается внутри и подальше от окон, я проверяю, как продвигаются остальные. Мужчина, направившийся к входной двери, входит в дом, и, как и прежде, она заперта на ключ. Человека в гараже я не смогу заманить в ловушку за стеклом. Когда я удовлетворяюсь его близостью к дверям гаража, сосредотачиваюсь на охраннике, который идет к лодочному сараю. Его внимание сосредоточено на двери здания, пистолет зажат в напряженных руках, палец лежит на спусковом крючке. Мне придется надеяться на лучшее.