Глава 19

БРИА

Я жду в темноте на стуле в конце прихожей, скрестив ноги в лодыжках и сложив руки на коленях. Дьюк лежит рядом со мной. Как и я, он тоже наблюдает за дверью, положив голову между передними лапами. Мы оба слышим, как машина паркуется на подъездной дорожке, и хвост Дьюка начинает вилять. Я напоминаю ему оставаться на месте, и он слушается.

Я фантазировала об этом моменте. Начиная со среды, мы с Капланом встречались каждое утро в «Гриндстоун», а затем переписывались в течение всего дня. Все было очень пристойно. Никакого секса на его столе или свиданий в библиотеке. Но между нами выросла потребность в большем. В первый день он держал меня за руку за столом. Следующим был поцелуй в щеку. Сегодня Каплан появился в своей кожанке и сверкнул ямочкой, когда вошел, и я ничего не могла с собой поделать, я украдкой поцеловала его еще до того, как он успел присесть. Он украл один поцелуй, когда провожал в мой кабинет, в коридоре было тихо и пусто.

Но я сгораю от желания большего, чем просто обнять себя за плечи или украдкой поцеловаться в тихом коридоре. Я жажду чего-то… катастрофического.

Хвост Дьюка шуршит по полу, когда ключ вставляется в замок входной двери. Ручка поворачивается, дверь открывается, пропуская лунный свет в коридор, обрамляя высокую и знакомую фигуру на пороге.

— Дьюк? — говорит Каплан обеспокоенным, настороженным тоном, закрывая за собой дверь. Он привык к тому, что собака бежит по коридору, как только он возвращается домой. Он не видит нас здесь, в тени, его глаза еще не привыкли к внутренней темноте.

Он включает свет в прихожей, и я улыбаюсь.

— Добрый вечер, доктор Каплан.

Он вздрагивает. Но проходит всего мгновение, прежде чем удивление превращается в жгучее желание, когда его взгляд скользит вниз по моему телу. Фиолетовое кружевное боди облегает мою кожу, застегиваясь высоко на шее, но с широким разрезом в верхней части груди и живота, и прикрывая спину. Я демонстративно раздвигаю и снова скрещиваю ноги, чтобы он увидел две ленточки внизу боди, и никакая ткань не закрывала ему вид на мою киску. Я почти слышу, как сердце Каплана пульсирует в груди, посылая кровь к растущей выпуклости на его джинсах.

Каплан перекидывает сумку через руку, и я с хищным интересом наблюдаю, как он ставит ее на пол рядом с дверью. Хвост Дьюка яростно хлещет по паркету, а его мышцы напрягаются от желания помчаться по коридору навстречу своему хозяину.

— Зустан, Дьюк, — говорю я, и пес ложится на живот.

— Ты научила мою собаку чешскому языку? — спрашивает Каплан. Моя улыбка расцветает. Глаза Каплана темнеют, но не от гнева. — Дай угадаю, это твои навыки, о которых я даже не знаю, верно?

Я поднимаю плечо.

— Паст, — собака встает и бросается к Каплану. От счастья немного царапает хозяина, но тот не сводит с меня глаз, как будто я могу либо начать атаковать, либо исчезнуть. Я думаю, что именно последнего он боится больше всего. — Купи угощения получше. То, что ты покупаешь, всего лишь ароматизированный картон.

Каплан сглатывает и выпрямляется.

— Принял к сведению.

Мы долго смотрим друг на друга. К его чести, Каплан не спрашивает, почему я здесь или как я сюда попала. Я думаю, что и то, и другое чертовски очевидно. Он снимает свою кожанку и кладет ее на маленький столик рядом с дверью. Затем расстегивает один рукав своей черной рубашки, закатывая его по загорелой коже напряженного предплечья. Он останавливается у своего локтя и делает то же самое с другим, не сводя с меня глаз.

— В какую игру мы играем, милая?

Мое сердце колотится о костяную клетку. Я прикусываю губу, и на моем языке ощущается железный привкус крови.

— В прятки.

Он усмехается.

— В моем собственном доме?

— Да. Если не найдешь через пять минут, я выиграю. Если найдешь меня до того, как сработает мой таймер, ты выиграл.

— Что я получу, если выиграю?

— Все, что захочешь, на всю ночь. Возьмешь, что пожелаешь, и сколько пожелаешь. Если я засну, можешь разбудить меня. Можешь связать меня тысячью способов. Можешь трахнуть меня так, как захочешь, но при двух условиях. Никаких игр с ударом, пока я так не скажу. И мой наряд останется на мне, пока я его сама не сниму, — говорю я, опуская взгляд вниз по своему телу, прежде чем снова остановить его на Каплане.

Его энергия — это словно другое измерение в конце коридора. Это как вибрирующая аура. Сущность. Зверь появляется в его глазах, и ему не терпится поглотить меня.

— А если ты выиграешь?

Мой взгляд устремляется туда, где на полу кучей лежит его кожаная сумка.

— У тебя есть сентиментальная привязанность к этой уродливой сумке?

— Да, но только потому, что она не нравится тебе.

Порочная улыбка появляется на наших губах.

— Если я выиграю, то получу тот же приз. Я буду делать с тобой все, что захочу, всю ночь напролет. Единственная разница в том, что я смогу отрезать ремень от этой отвратительной сумки и связать тебя им, — я встаю, мои движения медленные и осторожные, а мышцы напрягаются в предвкушении. — Мы договорились, доктор Каплан?

— Знай, если я выиграю, то разорву тебя на части. Я не буду нежным, Бриа. Я не буду добрым. Если ты не выйдешь из игры, я заставлю тебя страдать в каждый момент твоего удовольствия. Ты будешь умолять, Бриа. Обещаю тебе.

У Каплана глаза убийцы. Он тигр в тени. Волк в лесу. Сокол, стремительно падающий с неба.

И я надеюсь, что он сможет сдержать свое обещание.

— Повернитесь, доктор Каплан, и сосчитайте до двадцати вслух. Я заведу таймер на своих часах, как только ты закончишь считать.

Глаза Каплана подозрительно сужаются.

— Не жульничай.

— Никакого обмана, только не используй собаку, чтобы найти меня. Дьюк, Лени. Зустан, — собака падает на пол, и Каплан медленно поворачивается, его глаза все еще сливаются с моими, в его взгляде горит хищный огонь, пока он не вынужден отвести взгляд.

— Раз… два… три…

Я направляюсь в гостиную, стараясь ступать тихо, но достаточно громко, чтобы он мог слышать, затем поворачиваю на кухню, где есть небольшая кладовка. Открываю дверь и тихо закрываю ее, надеясь, что он услышит.

— Семь… восемь… девять…

Мои шаги становятся тише, когда я возвращаюсь через весь дом. Прохожу мимо входа в коридор к входной двери, делаю шаг только тогда, когда он говорит, чтобы не заметил меня.

— Одиннадцать… двенадцать…

Я несусь по коридору к спальням и вхожу в гостевую комнату, ложусь на спину рядом с кроватью, чтобы забраться в мое укрытие, как в прошлый раз. Пробираясь к стене, я прижимаюсь к ней боком, мое сердце бешено колотится в груди не потому, что я паникую, а потому, что я чертовски обожаю эту игру. Я хочу победить. Но в то же время и нет.

— Восемнадцать… девятнадцать… двадцать, — кричит Каплан от входной двери. — Готова ты или нет, милая, я иду.

Я ставлю таймер на своих часах и замедляю дыхание, напряженно прислушиваясь к любому звуку. Там ничего нет. Я даже не знаю, вышел ли он из коридора. Он ни в коем случае не хочет проиграть, хотя уверена, что ему понравятся мои намерения, при моей победе. Но этот зверь внутри него — настоящий охотник. Он не просто хочет сбить меня с толку. Он жаждет награды.

Я смотрю на часы. Прошла одна минута и двадцать шесть секунд. Мне бы хотелось верить, что мой трюк сработал и он просто находится в другом конце дома, роется в кухонных шкафах или кладовой. Ну ладно, я не настолько наивна.

Не слышно ни звука. Ничего.

Может быть, он думает, что тишина напугает меня и я сдам свое место? Если это так, то он ошибается.

Две минуты и десять секунд.

Я задерживаю дыхание и прислушиваюсь, но слышу лишь стук моего сердца в ушах.

Две минуты и тридцать восемь секунд. Уже больше половины.

Я медленно выдыхаю, когда две руки хватают меня за лодыжки и тянут. Мои ноги непроизвольно подгибаются, и я визжу, сильно ударяясь коленями о металлическую раму. Мои голые ноги и задница скрипят на деревянном полу, когда Каплан резким рывком вытаскивает меня из укрытия.

— Нет смысла бороться, — говорит Каплан, когда я цепляюсь за раму кровати. Я почти успеваю ухватиться пальцами за планки, но Каплан снова дергает, и я оказываюсь на полу, освобожденной от своего укрытия. Я могу оттолкнуть его, извиваюсь так, как будто хочу этого, но на самом деле нет.

Каплан прижимает одну мою руку своим коленом, а другую — своей большой ладонью. Он торжествующе улыбается мне сверху вниз. Голодный. Одичавший. Он наклоняется ближе к моему лицу.

— Привет, милая. Я же говорил, что выиграю, поэтому с большим нетерпением жду своего приза. Я обещал, Бриа. Ты готова умолять?

У меня перехватывает дыхание. Мое сердце сжимается от пустой боли, которая жаждет заполнения. Я сжимаю бедра вместе от возбуждения.

— Да, — говорю я, свирепо глядя на самодовольную ухмылку Каплана.

— И ты будешь хорошо вести себя?

— Да.

— Умничка, — говорит он, и его улыбка становится шире. Он поднимает с пола веревку и обвязывает ее вокруг запястья, которое держит в своей руке, затем привязывает к моей другой руке. Затем он с ворчанием перекидывает меня через плечо и несет в свою спальню, бросая на матрас, как оленя, подстреленного в лесу. Я поднимаюсь на колени, и он тянет меня за запястья.

— Не двигайся.

Каплан роется в ящиках, пока я стою на коленях посреди кровати. Моя кровь кипит и пенится в предвкушении. Тонкая струйка пота выступает на лбу, но по спине пробегает холодок. Характерный звук металлических звеньев посылает мурашки по рукам и ногам. Каплан выпрямляется, кладет цепи, веревки и наручники рядом со мной.

— Лодыжку, — командует он, его голос такой же грубый, как хруст шин по гравию. Я изгибаюсь всем телом и подставляю ногу. Он надевает кожаный браслет на мою лодыжку и прикрепляет цепочку к металлическому кольцу, прежде чем потребовать следующую. Когда оба наручника застегнуты, Каплан прикрепляет другой конец цепей к столбикам в изножье своей кровати. Он затягивает их до конца, мои ноги широко раздвинуты для него. Я лежу на спине, он долго смотрит на блестящую розовую плоть между ними, прежде чем отвести взгляд и начать развязывать один из узлов на моем запястье.