— Однажды мы сделаем это как следует, — говорит Каплан, развязывая веревку на запястьях, а затем заламывает одну руку за спину, сгибает локоть, моя рука оказывается между лопатками. Мягкая веревка обвивается между моим большим и указательным пальцами, а затем поперек руки. Он проводит ею по моей груди и снова по спине, обматывая вторую руку с первой. Он заканчивает, мои руки уже обездвижены паутиной веревок. Мои сиськи все еще прикрыты фиолетовым кружевом боди, но прекрасно обрамлены веревкой.

Каплан рассматривает свою работу, а затем встречается со мной взглядом.

— Очевидно, что ты не сможешь выйти из игры.

— Думаешь, я бы хотела? — спрашиваю я с дерзкой ухмылкой. Его зрачки расширяются под прикрытыми веками.

— Нет. Но мне нужно, чтобы ты выбрала стоп-слово.

— Хорошо. «Твид».

Каплан заливается лающим смехом.

— Отлично. Пусть будет твид, — он отодвигается назад, встает в изножье кровати. Смотрит на меня сверху вниз, мои руки опущены, грудь зажата между веревками, наручниками и цепями, я широко раздвигаю ноги, чтобы он мог видеть все доказательства того, как сильно я его хочу. Каплан не сводит с меня глаз, пока раздевается, обшаривая мое тело своим обжигающим взглядом.

Закончив, Каплан возвращается к ящикам и открывает один из них, вытаскивая бутылочку смазки и фиолетовый вибратор, почти такого же оттенка, как мое боди. Затем он забирается на кровать, кладет игрушку и бутылочку рядом с собой и становится на колени между моими бедрами. Его рука скользит вверх по моему телу, останавливаясь на затылке, и он притягивает меня ближе. Его глаза встречаются с моими, но он толкает меня обратно на кровать.

— Не забывай умолять, — шепчет он.

— Не забудь заставить.

Проходит мгновение, которое, кажется, длится вечность, а затем губы Каплана прижимаются к моим в поцелуе, жестоком и неумолимом. Наши зубы клацают. Он кусает и пощипывает. Он трахает мой рот своим языком. Его руки блуждают по моему телу, прослеживая линии веревок, оттягивая кружево в сторону, чтобы ущипнуть соски, опускаясь ниже, круговыми движениями надавливая на клитор.

Прерывает поцелуй, кусает, посасывает мою шею, не заботясь о засосах. Я буду вся в синяках. Он хочет завладеть каждым дюймом моей кожи и не торопится, сначала уделяя внимание всей шее, а затем сиськам. Он сильно посасывает соски и скребет их зубами, отпускает, и когда я вскрикиваю во второй раз, он лишь кусает сильнее.

Каплан прокладывает мучительную дорожку желания по моему телу, оставляя за собой следы зубов и синяков, пока, в конце концов, не добирается до моей киски. Цепи гремят, когда мои ноги извиваются от потребности, мое возбуждение стекает вниз по заднице, пропитывая простыни. Мои руки и плечи горят под спиной, но дискомфорт только усиливает желание.

Когда он, наконец, оказывается между моих бедер, Каплан обдувает мою плоть тонкой струйкой прохладного воздуха, и я хнычу от отчаянного желания.

— Так сильно хочешь кончить, да, милая, — говорит Каплан, когда один из его пальцев проводит линию по моим гладким складочкам и обводит клитор. — Да?

— Да, — говорю я задыхающимся шепотом.

— Какая жалость, что ты у нас никогда не умоляешь, да? А если я не позволю тебе кончить?

Он обдувает меня еще одной тонкой струйкой воздуха, и прохлада еще больше напоминает мне о том, как сильно я жажду его прикосновений.

— Пожалуйста, — говорю я. Это звучит так чуждо из моих уст, но все же каким-то образом это правильно. — Пожалуйста, заставь меня кончить.

— Тшш-тшш, малышка, — мурлычет он, затем обводит мой клитор слишком нежным движением языка. Мои нервы искрят, как сломанные предохранители. — Ты можешь придумать что-нибудь получше.

— Пожалуйста, Илай. Мне нужно, чтобы ты заставил меня кончить. Я умоляю тебя, — мое горло сжимается, когда он с большим нажимом обсасывает клитор. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Пожалуйста. Ты единственный, кому это позволено.

Может быть, он подумает, что это часть игры. Укрепит его эго. Но это не так.

Это абсолютная правда.

Возникает небольшая пауза. Я не открываю глаза, чтобы посмотреть, какой может быть его реакция, и он не позволяет этому напряженному моменту затянуться.

— Хорошая девочка. Так-то лучше, — а потом он набрасывается на мою плоть, пируя, как изголодавшийся человек.

Каплан раздвигает мои складочки и облизывает каждый кусочек киски. Его пальцы ласкают мой клитор, он трахает меня языком. Когда я опускаю взгляд, его лицо блестит от слюны и возбуждения. Его глаза сужаются, когда он встречается с моим взглядом, скользящим по моему телу, прикусывает мой клитор с идеальным сочетанием удовольствия и боли.

— Заставь меня кончить, пожалуйста. Пожалуйста, — умоляю я, напоминая ему о том, что он намеревался сделать своим укусом. Его язык успокаивает боль, и затем я чувствую свою награду — кончик вибратора прижимается к моему отверстию. — Илай, пожалуйста, — повторяю я, и тогда он засовывает его мне в анус и включает.

Каплан двигает игрушкой в ритмичном темпе, обрабатывая мой клитор, его свободная рука поднимается, чтобы ущипнуть мой сосок, с моих губ срывается непрерывный поток мольбы. Я повторяю его имя. Я умоляю его об облегчении. Я молюсь об освобождении снова и снова, пока спираль удовольствия глубоко внутри меня не взрывается, забирая с собой все мысли, рассудок и контроль. Мои ноги дрожат и напрягаются, когда Каплан раздвигает их шире, не упуская ни секунды оргазма, который бушует в каждом моем нерве.

Но это только начало.

Каплан отбрасывает игрушку в сторону и ласкает мое возбуждение, одновременно расстегивая одну из моих лодыжек, а затем другую быстрой и опытной рукой. Он отрывает свой рот от моей плоти только тогда, когда мои ноги свободны, а затем поднимает меня в сидячее положение за веревки, перекинутые через мою грудь.

Когда мы смотрим друг другу в глаза, я вижу зверя, отчаянного и мрачного, и он еще не скоро закончит со мной.

Каплан сжимает мои щеки крепкими пальцами. Мою кожу покалывает от давления и жара его огненного, дикого взгляда.

— Открывай, — рычит он.

Я приоткрываю губы, и он плюет мне в рот.

— Чувствуешь, каково на вкус?

Я киваю. Это аромат моего возбуждения, смешанный с его собственной отличительной эссенцией мяты и бурбона, и другими вещами, которые я чувствую, но не могу определить. Элементы, которые смешиваются в эликсир у меня на языке.

— Ты как наркотик, который никогда не выветривается из организма, — шипит Каплан, его глаза впиваются в мои с таким всепоглощающим отчаянием, что это кажется болезненным. — Твой вкус. Твой запах. Звук твоих криков. Твоей мольбы. То, как ты берешь все и просишь большего… вторгаешься в мои мысли и не отпускаешь, — прерывистое дыхание срывается с его приоткрытых губ, его пристальный взгляд сверлит мой. — Если бы ты только знала, как сильно я хочу погубить тебя, хочу, чтобы ты погубила меня.

Я не улыбаюсь. В выражении моего лица нет дерзости, когда я смотрю ему в глаза. Мой голос искренен, когда я говорю.

— Я буду умолять, лишь бы ты пытался.

— Возможно, это начиналось как игра, Бриа, но больше нет. Я хочу, чтобы ты чувствовала то же, что и я.

— Думаешь, я не чувствую?

Между нами раздается единственный прерывистый вздох. Глаза Каплана — это самая глубокая ночь без света.

— Я не знаю. Но чертовски сильно намерен это выяснить.

Не говоря больше ни слова, Каплан обхватывает веревку на моей груди и переворачивает меня на живот. Он приподнимает мои бедра, задница оказывается в воздухе, а затем прижимает мою щеку вниз, вжимая лицо в матрас. Впивается пальцами в мои ноги.

— Не двигайся.

Я слышу звук ремней и открывающейся крышки флакона со смазкой. Ощущаю аромат соленой карамели. Жидкость стекает по моей заднице, скользит по скользкой киске и капает на матрас. С моих губ срывается прошептанное проклятие, страстное желание уже скручивается внизу живота, как смертоносная, ненасытная змея. Я так сильно хочу попробовать эту смазку, смешанную с его спермой, что у меня слюнки текут.

— Какое слово, Бриа? — Каплан рычит, скользит своим членом по смазке и направляет его к моему входу. Надавливает, но встречает жесткое сопротивление игрушки в моей заднице.

— Твид.

— Хорошая девочка, — он проводит головкой страпона мимо сжатой мышцы и вводит его глубже. Она не такая толстая, как игрушка из его кабинета, но, тем не менее, мое сердце колотится в предвкушении. Я знаю, что на этот раз он не будет нежным. Словно читая мои мысли по ритму моего дыхания, он замирает, когда кончик его члена проникает в мое лоно.

— Я готова, Илай. Я хочу, чтобы ты разрушил меня для всех, кроме себя.

Как только слова слетают с моих губ, Илай хватается за узлы веревки, стягивающие мои связанные руки, и врезается в меня. Я кричу от вторжения, дискомфорта и удовольствия, от абсолютного совершенства полноты, о жажде которой мое тело и не подозревало. Он скользит головкой своего члена и кончиком игрушки, и я снова вскрикиваю, на этот раз от потери ощущения. Я извиваюсь, пытаясь прижать свою задницу ближе, но он уклоняется от меня.

— Илай… — я поднимаю голову, и он неумолимой рукой прижимает мою щеку обратно к матрасу. — Пожалуйста, — шепчу я под его ладонью.

Он снова толкается в меня. Я выкрикиваю его имя в простыни.

Илай подхватывает ритм, медленное крещендо толчков, точно музыка, поющая в моей плоти. Адажио: медленные, но мощные удары. Анданте: устойчивый темп, трение нарастает и подталкивает меня ближе к обрыву, с которого я не могу вернуться. Но он не остается таким добрым. Как и обещал, Илай хочет заставить меня страдать. Музыка предназначена только для того, чтобы заманить меня в ад бессмысленной, нескончаемой потребности, в извилистое симфоническое безумие удовольствия и боли, желания и освобождения. Поэтому он врезается в меня. Он толкается, сжимает, шлепает. Когда я кричу, он толкается сильнее, проникает глубже. Звуки, которые я издаю, просто подпитывают демона, который высасывает из нас обоих каждую крупицу экстаза и требует взамен только одного.