Но дело не в этом.

Мое внимание привлекает движение у двери, когда входит мужчина мощного телосложения, снимающий солнцезащитные очки и осматривающий помещение. Я отвожу взгляд от Самуэля, прежде чем взгляд мужчины успевает поймать мой.

Преторианец.

Я узнаю в нем одного из мужчин, которых видела выходящими из здания, но это не тот мужчина, который сопровождал Синтию в маникюрный салон. Хозяйка направляет его к столику на двоих у окна. Убирает сервировку для второго гостя.

Каплан рассказывает о конференции, на которую он ходил с доктором Уэллсом, и официант расставляет наши закуски на столе, но мы с Самуэлем ведем молчаливый разговор, обмениваясь взглядами.

Следи за официанткой.

Проверь время.

13:08.

Ты это видела?

Ты подлый старик. Возможно, волшебник.

Просто подожди.

Самуэль отвлекает Каплана разговором, пока я получше рассматриваю взаимодействие между официанткой и телохранителем. Привязанность. Фамильярность. Но еще какой-то барьер. Они не вместе, но хотят этого. Он здесь, чтобы поесть в одиночестве и поговорить с ней. На нем костюм. Его брюки выглядят свежевыглаженными. Галстук аккуратно завязан.

У него скоро пересменка.

Я делаю вдох и закрываю глаза. Музыка и разговоры так сильно отвлекают. Даже запах еды мешает сосредоточиться, а мне нужно четко видеть детали. Я разместила самые важные встречи из расписания Синтии на этой неделе на плакатах возле листов о пропавших без вести лицах на заборе, окружающем мой дворец памяти. Ищу встречу на два часа, но в ее календаре есть пробелы.

Есть пробелы…

Черт возьми.

Она дома. Этот телохранитель завершает пересменку у нее дома.

Я делаю резкий вдох и встречаюсь взглядом с Самуэлем, улавливая искру смерти под его катарактой, когда он наблюдает, как я прихожу к такому выводу.

«С днем рождения», — говорит его легкая улыбка.

Теплая рука на моем локте отвлекает внимание.

— Ты в порядке? — спрашивает Каплан, наклоняя голову, чтобы поймать мой взгляд. — Голова заболела?

— Всего на секунду, — вру я, поднося руку к виску, понимая, как странно я выглядела, когда отгородилась от мира. — Уже прошло.

Каплан убирает руку, но продолжает смотреть на меня, даже после того, как я, надеюсь, ободряюще улыбаюсь. Я бросаю взгляд на Самуэля, чтобы оценить его реакцию, но он наблюдает за официанткой, когда с кухни раздается звонок, и она направляется в ту сторону.

— Извините, — говорит он, поднимаясь из-за стола и опираясь на трость. Он шаркает прочь, а я наблюдаю за его медленным, но умело рассчитанным продвижением, пока мой стул с креном не отъезжает вправо.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашиваю я, когда Каплан тянет меня к себе, притягивая к углу стола и почти вплотную к себе. Он пристально смотрит мне в глаза, не обращая внимания на убийственный взгляд, которым я пытаюсь его одарить.

— Проверяю.

— Что?

— Ущерб, — отвечает он, протягивает руку, его большой палец касается моей скулы, где синяк теперь превратился в слабое желтое пятно. У меня перехватывает дыхание. От его нежной ласки по моему позвоночнику пробегает теплое покалывание.

— Ущерб, — повторяю я, и он кивает. — Какого рода?

— Не знаю, у меня не было возможности тщательно осмотреть тебя в последнее время.

Я фыркаю от смеха, и он улыбается.

— Думаю, ты достаточно уже увидел, — говорю я.

— Нет. Точно нет.

В глазах Каплана вспыхивает жар, и ответом ему становится скручивающаяся боль глубоко в моем животе. Я хочу прижаться щекой к теплу его руки, когда его пальцы обводят контур моего лица. Я хочу уйти и отправиться куда-нибудь, куда угодно, где мы сможем побыть одни, где я смогу сорвать этот пиджак с его плеч и прижать его губы к своим.

Но я отвожу глаза, и они останавливаются на Самуэле. Он подошел к столику телохранителя, куда официантка только что поставила его еду. Официантка с теплой улыбкой указывает в сторону туалетов. Самуэль перекладывает крючковатую ручку своей трости на предплечье, когда телохранитель и официантка отвлекаются на что-то, что он говорит. Он выпускает носовой платок из рук. Когда телохранитель наклоняется, чтобы поднять его, Самуэль достает что-то из своего внутреннего кармана. И когда мужчина протягивает Самуэлю носовой платок, тот по-отечески похлопывает его по запястью, прямо по пуговицам.

Он оставил GPS-трекер.

— Пойдем куда-нибудь со мной сегодня вечером, — говорит Каплан, возвращая мое внимание к нашему столику, в то время как Самуэль направляется в сторону туалетов. — Не знал, что у тебя сегодня день рождения. Или я могу приготовить тебе ужин.

— Я думала, ты старался не нарушать правила, доктор Каплан.

— Я уже нарушил их. Нет ничего плохого в том, чтобы сломать их еще раз, — говорит он. Я бросаю на него мрачный, скептический взгляд, но его это не останавливает. — Если тебе от этого станет легче, я приготовлю что-нибудь, что ты ненавидишь, и буду самой плохой компанией.

— Ты уже.

— Хорошо, тогда я на полпути к цели, — Каплан кладет свою руку рядом с моей, ладонью вверх в приглашении. Я прослеживаю складки на его коже, гадая, что бы, по утверждению хироманта, они означали и на какую линию я бы вписалась, если таковая имеется. — Приходи и проведи со мной ужасное время.

Я улыбаюсь, и, честно говоря, как бы мне ни хотелось поближе познакомиться с личной жизнью Синтии Нордстром, я немного грущу из-за своего отказа.

— Я не могу, извини. У нас с Самуэлем есть традиция отмечать день рождения. Меня не будет на выходных.

Пальцы Каплана обхватывают мои.

— Все в порядке. Тогда в другой раз. Это даст мне возможность приготовить что-нибудь по-настоящему ужасное.

Как будто это самая простая вещь в мире, Каплан наклоняется вперед и целует меня в щеку, а затем отодвигает мой стул на место как раз перед тем, как Самуэль возвращается к столу. Старик ничего не говорит, ничего не показывает своим видом. Но я знаю, что он видит все, даже то, что я пытаюсь скрыть.

Когда с едой покончено, Каплан отвозит нас обратно в университет, как раз успевает к своим дневным занятиям. Я отвожу Самуэля домой, мы пакуем вещи, затем забираем его сумку в Сидар-Ридже по дороге в его домик на берегу озера Макдональд, где проходят наши обычные праздничные ритуалы. Заплыв в холодной воде до буйков, которые он установил в озере много лет назад. Подарок — всегда оружие, на этот раз изготовленный на заказ составной лук с набором мишеней, которые я установила на галечном пляже рядом с причалом. И, выслеживая добычу, мы оба склоняемся над нашими ноутбуками, выясняя, где живет Синтия Нордстром. Сигнал от GPS постоянно пропадает на авеню Тоя, 656, по адресу, где, как оказалось, находится высотный жилой комплекс класса люкс.

И хотя я остаюсь сосредоточенной на каждой задаче, не колеблясь в своей приверженности работе, отслеживая движения Синтии, я всегда чувствую на себе пристальный взгляд Самуэля. Но он делает только одно предупреждение, непосредственно перед сном в воскресенье вечером.«Будь осторожна, Бриа. Мы не такие, как все остальные. Мы не чувствуем того, что чувствуют они, и пытаться это сделать смертельно опасно».

В ответ я даю свое обещание, которое всегда выполняю.«Я не потерплю неудачу». И все же, впервые, я задаюсь вопросом, правда это или нет, но отбрасываю эту мысль в сторону.

В понедельник утром я прихожу в корпус психологии раньше Дэвида и Тиды, когда в коридорах еще тихо, в кампусе царит священное уединение. Музыка в наушниках заглушает эхо моих шагов, когда я поднимаюсь по выветренной лестнице на четвертый этаж. Автоматическое освещение включается, когда я выхожу в коридор и отпираю дверь своего кабинета. Замираю как вкопанная, когда включаю верхний свет, и он освещает коробку на моем столе, обернутую оберточной бумагой со знакомым рисунком. Твид.

Мне требуется мгновение осознать, что я улыбаюсь.

Ставлю свою сумку на стул, а ключи и кофе — на полку, затем поворачиваюсь к коробке и достаю карточку сверху.

С днем рождения. Это напомнило мне о тебе. Надеюсь, ты возненавидишь это.

Чистый, непритязательный почерк не сопровождается подписью, но, конечно, она и не нужна. Я откладываю открытку в сторону и поднимаю крышку коробки.

Вытаскиваю миниатюрное цветущее вишневое дерево бонсай, нежные розовые цветы красиво контрастируют с темной древесиной миниатюрного ствола и тщательно подстриженными ветвями. Сильный аромат вишни наполняет воздух вокруг, когда я ставлю керамический горшок на свой стол и провожу пальцами по пушистым цветкам. Я наклоняюсь ближе, чтобы понюхать их, но аромат цветов слабый. Коробка? Там сильно пахнет. Переворачиваю крышку, чтобы вдохнуть аромат, и вижу, что на внутренней стороне надпись.

«В следующий раз без запаха».

От улыбки болят щеки, когда я включаю ноутбук и открываю электронную почту.

Уважаемый доктор Каплан,

Слава богу, ты превзошел самого себя. Я ненавижу это. Особенно коробку.

С наилучшими пожеланиями,

Бриа

Нажимаю «Отправить» и провожу пальцем по пестрому стволу и шелковистым лепесткам.

Тепло расцветает в моей груди. Это самое тепло кажется таким же нежным, как один из этих маленьких розовых цветочков. Я могла бы разорвать цветы на части или поставить подальше от света. То же самое сделать со своими чувствами. Но не делаю этого. Просто оставляю все как есть.

И, к удивлению, по истечении дня, после занятий и встреч, после одинокого ужина с Кейном у моих ног, вплоть до того момента, когда я закрываю глаза, это тепло будто поселяется в моих костях.