Я думаю, может, в запале задвинул матерное что-нибудь, а она и обиделась. Или огорчается, что не пить нам с ней чаю.

- Что с тобой, Настенька, - говорю, - может, я ляпнул что-нибудь лишнее? Так прости меня, грубияна. А лучше огрей вот - и протягиваю ей чурку березовую.

Она молчит, только головой из стороны в сторону качает.

- Да не молчи ты, ей-богу! Что случилось?

У нее подбородок задрожал, и говорит она, не поднимая глаз:

- Был здесь твой Студень.

Тут-то я в нокдаун и поехал. Без всякой там березовой чурки.

Вытащил я сигаретку, закурил, а сам мозги в кучку сгребаю. Значит, не зря меня интуиция сюда вела. С колдуньей Максимилой заодно.

Ну, держись, Знахарь. Начинается новое кино.

Подумал я минутку и говорю:

- Пойдем-ка, Настенька, во-он на ту горочку, - и пальцем показываю, - и расскажи ты мне там все подальше от ушей братьев твоих.

И сделал ударение на слове "все".

Она встает как миленькая, и идем мы с ней на этот пригорочек, метрах в двухстах от скита, садимся там на травку, и она мне рассказывает всю историю со Студнем.

Пока она рассказывала, я несколько раз вскакивал, бегал вокруг нее кругами, чуть на себе жопу от злости не разорвал, но Настю не перебивал и выслушал до самого конца.

Конечно, она рассказывала на своем милом дикарском наречии, раз шестьсот сказала "грех-то", в некоторых местах краснела и мялась, но я все всосал и не осталось для меня в этой параше ничего неясного.

А рассказала она мне вот что.

Около двух месяцев назад, возвращаясь с сенокоса, они заметили, что Секач, пес ихний, бросился в кусты и стал там на что-то сильно гавкать. Посмотрели, а там лежит без сознания парень окровавленный, и так ему плохо, что того и гляди душу Богу отдаст. Ну, взяли они его по-человечески и принесли к себе. А выхаживать поставили Настю. Ей не впервой, да она и сама сразу вызвалась. Больно ей это про меня напомнило.

Парень этот сдернул с зоны и поперся по тайге. Но ему не повезло, и он напоролся на рысь. Поцапались они с ней не на шутку. Он ее ножичком почикал, а она его когтями разодрала. Да так разодрала, что он едва кровью не истек. Но самое страшное было в том, что рыси лапы перед едой не моют, и все микробы зловредные, которые у нее под когтями были, поселились в ослабленном организме урки беглого. И стали его планомерно и целенаправленно губить.

И в кусты эти он заполз помирать. Но тут собачка его и нашла.

Вот такое начало истории. Дальше интереснее будет.

Лечат они его, лечат, а он не поправляется.

Лежит все время без сознания, бредит, в бреду с урками беспредельными собачится, слова грязные из него так и летят. Руками размахивает, приходилось даже связывать иной раз.

Призвали тогда ведунью Максимилу.

Поработала она с ним по своей части, да и говорит Насте:

"Кольцо, что у него на пальце надето, - плохое кольцо. Злом от него так и тянет. Сними-ка ты, Настя, это колечко да закопай его в землю подальше от скита. Тогда все и пройдет. А если не сделать этого, отдаст он Богу душу, как пить дать".

Настя сняла с урки кольцо и похоронила его на полянке между корней старой лиственницы.

Урка стал поправляться и через неделю открыл зенки.

Первое, что он сказал:

- Во, бля, маруха козырная!

А потом посмотрел на свою руку и спрашивает Настю:

- Ты, шалава, где кольцо?

И попытался встать.

Но, поскольку сил у него совсем не было, на этом его порыв и кончился. Он опять вырубился, а когда через три дня снова пришел в себя, то увидел перед собой не слабую девочку, а здоровенного мужика с бородой по пояс и со строгими глазами.

Тут он уже пасть свою поганую разевать не стал и понял, что нужно быть вежливым и тихим. Особенно, если люди тебя приютили и от смерти спасли. Хоть он и подонок был последний, но все же умел, если нужно, держать себя в нормальных рамках.

А Настя больше за ним не ухаживала. И увидел он ее в следующий раз только через неделю, когда впервые выполз на крылечко погреться на солнце.

В общем, выходили они его. И как только он стал самостоятельно передвигаться по скиту, тут же подвалил к Насте и говорит:

- Слышь, Настя, у меня на пальце кольцо было, оно - память о матери и очень мне нужно. Не знаешь, куда оно делось?

Настя врать не умеет, голову опустила и говорит:

- Кольца больше нет.

- То есть как это нет? - спрашивает Студень.

А они его там как Студня и знали. Не захотел он им имя свое говорить. Так и звали его по кличке собачьей.

- Так. Нету кольца. Погибнешь ты из-за него. Злое оно.

- Ты не гони, - начал Студень, но тут рядом с ними бородач тот вдруг образовался и строго так смотрит…

Студень увял, улыбочку скроил и отвалил.

На следующий день опять насчет кольца подъезжает. Настя опять в отказ идет. И так несколько дней.

Понял Студень, что не корячится ему ничего, и решил сменить политику. Набрал цветочков полевых и Насте принес. Она удивилась, но цветочки приняла, чтобы не обижать человека. Правда, потом, когда он не видел, бросила их в яму поганую.

А он перья распускает и начинает подъезжать к ней по любовным рельсам. Дескать, запала она ему в душу, полюбил он ее, жить без нее не может и хочет взять ее с собой в город. А там - красивая жизнь, кругом сплошной фарт, лимузины сверкают, оркестры играют, а ему с Настей негры черножопые зажигалки подносят и двери открывают.

Только пусть она ему сначала колечко отдаст.

Послушала она эту ахинею и не сказала ничего.

А он уже вполне очухался, ходит бодро, жрет за троих, по сторонам косяки кидает по привычке урочьей, в общем, вернулся в себя.

И от Насти не отстает. Любовь, говорит, и все тут.

Но обязательно с колечком.

И вот однажды позвал он ее по лугу походить, цветочков пособирать и там, в версте от скита, наехал на бедную девочку по полной программе. Сказал ей, что если кольца не будет, то он ее для начала раком поставит, потом пасть порвет, потом все зубы выбьет, а потом сосать она у него будет до седьмого пота. И кольцо в конце концов отдаст.

В общем, он ее ударил несколько раз по лицу, а потом попытался провести в жизнь первый пункт программы. Это насчет "раком поставить". На этом месте рассказа я аж кулак закусил до крови и поклялся себе, что Студень будет умирать долго и больно.