"Поппи", - тихо произнес я, и эти изломанные глаза вцепились в мои. "Иди".

Она яростно тряхнула головой, распуская по щекам распущенные кудри. "Я не могу..."

"Сможешь". Мне было невыносимо видеть, как ее сила ломается вот так. Черт. Это было больно. Но видеть, как она выдержит любой удар, который нанесет Кровавая Королева, если она продолжит ее не слушаться, убивало меня. "Я люблю тебя, Поппи".

Она задрожала. "Я люблю тебя".

Обхватив ее руками, я притянул ее к себе и поцеловал. Наши языки переплелись. Наши сердца. Я запомнил ее ощущения и вкус, чтобы утонуть в них позже. Она дышала так же тяжело, как и я, когда наши губы наконец разошлись.

"С того самого момента, как я увидел твою улыбку... И услышал твой смех? Боги", - прошептал я, и она вздрогнула, ее прекрасные глаза закрылись. "С первого раза, когда я увидел, как ты накладываешь стрелу и стреляешь без колебаний? Держишь кинжал и сражаешься рядом с другими? Сражаешься со мной? Я был в благоговении. Я никогда не испытываю благоговения перед тобой. Я всегда совершенно заворожен. Я никогда не перестану им быть. Всегда и навеки".

Поппи

Всегда и навеки.

Эти два слова были единственным, что позволило мне держать себя в руках, пока они вели меня обратно по извилистой, бесконечной сети туннелей. С трудом. Дрожь, вызванная гневом, утихла, но злость не уменьшилась. То, как обошлись с Кастилом, будет преследовать меня каждый вздох, как и его выбор не питаться.

Ни одна часть меня не верила, что моего дара было достаточно, чтобы заглушить его голод. Я чувствовала его. Эта грызущая боль была намного хуже того, что я испытала или что чувствовала от него в Нью-Хейвене.

Он сделал этот выбор, потому что не хотел потенциально ослабить меня.

Боги, я не заслуживала его.

Мы остановились, и они сняли повязку с глаз, как только мы достигли огромного зала под Уэйфером.

Кровавая Королева стояла прямо передо мной. Я не могла поверить, что она позволила мне увидеть Кастила в таком виде.

Но я помнила, что она была бессердечной сукой.

"Ты злишься на меня", - заявила она, когда Миллисент отошла в сторону. Каллум остался справа от меня, слишком близко для комфорта. "За то, как, по твоему мнению, обошлись с Кастилом".

"Я видела своими глазами, как с ним обращались".

"Ему могло быть легче", - сказала она, рубиновая корона сверкнула, когда она наклонила голову. "Он сам усложнил себе жизнь, особенно когда убил одну из моих подручных".

Мой взгляд метнулся туда, где они молча стояли. У каждой из них были бледно-голубые глаза ревенанта, но не все они были в комнате, как и Коралена. "У моей матери были карие глаза, но ты сказала, что она была Ревенантом".

"Она не была твоей матерью. Она была матерью Йена, но не твоей". Напряжение сковало ее рот. "И у нее не было карих глаз. Они были такими же, как у других".

"Я помню их..."

"Она прятала их, Пенеллаф. С помощью магии. Магией, которую я ей одолжила". Так же, как она одолжила сущность Вессе. "И я сделала это только потому, что, когда ты была маленькой, ее глаза пугали тебя".

Меня охватило удивление. Мне и в голову не приходило использовать сущность Первородного для таких вещей. "Почему... почему ее глаза должны были напугать меня?"

"На это я не могу ответить".

Я так глубоко похоронила воспоминания о Подручных, что потребовалось, чтобы Аластир заговорил о них, чтобы вызвать какие-либо воспоминания. Неужели я каким-то образом смогла почувствовать, кем они были, и это вызвало мой страх?

"Я не хотела причинять боль Кастилу", - объявила Исбет, отрывая меня от моих мыслей. "Это только еще больше вбивает клин между нами. Но ты не оставила мне выбора. Ты убил короля, Пенеллаф. Если бы я ничего не сделала, это было бы признаком слабости для королевских особ".

Вдох, который я сделала, показался мне огнем в горле. Ее слова столкнулись с моим чувством вины. "То, что я сделала, могло направлять твои действия, но это все равно была твоя рука. Ты не освобождена от ответственности, Исбет. Так же, как и то, что случилось с твоим сыном, не оправдывает всего того, что ты сделала после этого".

Ее ноздри раздувались, когда она смотрела на меня. "Если я убью Кастила, ты поступишь хуже, чем я когда-либо могла себе представить. И если этот день когда-нибудь настанет, суди меня тогда за мои поступки".

Волна ярости, прокатившаяся по мне, была охлаждена лишь осознанием того, что она говорит правду. Пустая, холодная часть меня зашевелилась. Я не знала, что я сделаю, но это будет ужасно, и я знала это.

Именно поэтому я заставила Киерана дать обещание.

Я отвернулась, покачав головой. "Ты пошлешь еду Кастилу? Свежую еду?" Я сделала дрожащий вдох. "Пожалуйста".

"Ты думаешь, что заслуживаешь этого?" спросил Каллум. "А еще лучше, ты действительно думаешь, что он заслуживает?"

Кружась, я уже схватила кинжал у его бедра, когда он заметил мое движение. Я вонзила лезвие глубоко в его грудь и в сердце.

В его глазах мелькнул шок, когда он посмотрел на рукоять кинжала.

"Я не с тобой разговаривала", - прорычала я, отпуская клинок.

"Черт", - пробормотал он, из уголка его рта потекла струйка крови. Он перевернулся, как груда кирпичей, и упал на пол. Его затылок ударился о камень с удовлетворенно громким треском.

Миллисент подавилась тем, что прозвучало как смех.

"Ты только что зарезала моего Ревенанта". Исбет вздохнула.

"С ним все будет в порядке, не так ли?" Я повернулась к ней лицом. "Не могла бы ты послать свежую еду и воду Кастилу?"

"Да, но только потому, что ты хорошо попросила". Кровавая Королева бросила взгляд на Каллума. "Уведите его отсюда".

Королевский рыцарь шагнул вперед.

"Не ты". Кровавая Королева бросила взгляд в сторону Миллисент. "Раз уж ты находишь это таким забавным, ты можешь быть той, кто все уберет".

"Да, моя королева". Миллисент шагнула вперед и отвесила такой искусный поклон, что это могло быть только насмешкой.

Губы Кровавой Королевы сжались в тонкую линию, когда она наблюдала за фрейлиной. Взаимодействие между ними было... другим.

Исбет вернула свое внимание ко мне, наклонив голову. Свет падал на ее лицо, открывая тонкую полоску кожи чуть более глубокого цвета у линии волос. Пудра. Она пользовалась какой-то пудрой, чтобы сделать кожу бледнее. Чтобы помочь ей слиться с Вознесенными.

"Как тебе удалось сохранить свою личность в тайне от всех Вознесенных?" спросила я.

Бровь выгнулась дугой. "Не забывай, что вампры когда-то были смертными, Пенеллаф. И хотя они оставили позади многие из этих атрибутов, они по-прежнему видят только то, что хотят видеть. Потому что слишком пристальный взгляд на вещи часто заставляет человека чувствовать себя неуютно. Неуверенными. Даже вампирам не нравится так жить. Поэтому, как и те смертные наверху, - сказала она, наклонив подбородок, - и во всем Солисе, они предпочитают не замечать того, что находится прямо перед ними, чем испытывать сомнения или страх."

В ее словах была доля правды. Я сама не заглядывала слишком глубоко. Было страшно начинать отслаивать слои, но у других хватало смелости. "А что происходит с Вознесенными, которые смотрят внимательно?"

"С ними разбираются", - ответила она. "Так же, как и со всеми остальными".

Другими словами, их убивают, как и любого другого Посвященного. Отвращение переполнило мое дыхание. "Но зачем лгать? Ты могла бы притвориться богом для людей".

Кровавая Королева улыбнулась. "Зачем мне это нужно, если они и так верят, что я ближе всех к ним?"

"Но это не так. Так почему? Ты боишься, что они увидят тебя такой, какая ты есть? Не более чем ложным богом?"

Ее улыбка не дрогнула. "Смертные легко поддаются влиянию. Их может убедить в чем угодно практически любой. Отними у них что-то, а потом дай им кого-то или что-то в этом обвинить, и даже самый праведный человек станет жертвой этого. Я бы предпочла, чтобы они поверили, что все Вознесенные - богоподобны. Таким образом, их будет много, а не несколько, и они не будут сомневаться. Один человек не может править королевством и держать массы в узде", - поделилась она. "Ты должен это знать, Пенеллаф".

"Я знаю, что тебе не нужно никого держать в узде или править с помощью лжи".

Исбет мягко рассмеялась. "Это очень оптимистичный взгляд на вещи, дитя мое".

Покровительственный тон задел каждый нерв в моем теле. "Твое правление построено на одной лишь лжи. Ты сказала людям в Большом зале, что города на севере и востоке пали. Неужели ты думаешь, что они не узнают правду?"

"Правда не имеет значения".

"Как ты можешь в это верить?" Я покачала головой. "Правда имеет значение, и она будет известна. Я взяла эти города, не убивая невинных. Те, кто называл эти места домом, до сих пор называют. Они либо знают, что я не этот Предвестник, либо скоро узнают, что..."

"И ты думаешь, что это произойдет здесь? В Масадонии? В Пенсдерте?" Ее глаза искали мои. "Что ты добьешься успеха в этой кампании, когда ты сама лжешь?"

Мои руки сжались в кулаки. "Как я лгу?"

"Ты - Предвестник", - сказала она. "Ты просто не хочешь в это верить".

Во мне вспыхнул гнев, за которым быстро последовал прилив страха. Я посмотрела на длинный тенистый коридор, глубоко вдыхая. Знакомый затхлый запах вырвался на свободу, освобождая старые воспоминания.

Я кралась по тихим коридорам, где с восходом солнца путешествовали только Королевские Вознесенные, влекомая тем, что видела в последний раз, когда пробралась туда, куда королева запретила мне ходить. Но мне здесь нравилось. Йену - нет, но здесь никто не смотрел на меня странно.

Щелк. Щелк. Щелк.

Мягкий свет просачивался из отверстия камеры, когда я прижалась к холодной колонне, заглядывая за угол. В центре камеры стояла клетка, которая совсем не походила на остальные помещения Уэйфера. Пол, стены и даже потолок были блестящего черного цвета, как в храме Никтоса. На черном камне были выгравированы странные буквы, по форме не похожие на те, что я изучала на уроках. Я протянула одну руку в камеру, прижав пальцы к грубой резьбе, и облокотилась на колонну.