"Боги", - вздохнула она, напрягаясь, когда наши тела встретились. Пальцы на моей груди впились в нее. Мягкий женственный звук вырвался из ее уст, когда она медленно вынула член, оставив только кончик, и снова опустилась вниз.

Поппи продолжала захватывающие дух подъемы и спады, находя свой ритм и угол наклона. Ее спина выгнулась дугой, когда она раскачивалась надо мной.

Мне нравилось контролировать. Я всегда был таким. Но с Поппи... смотреть, как она находит свой путь, как она живет и любит без стыда? Ничто не было более сильным. Более сокрушительным. Я бы с радостью отказывался от контроля снова и снова ради этого - ради нее.

Но потом она начала по-настоящему двигаться.

Быстрее. Сильнее. Я встретил ее движения, пальцы погрузились в плоть ее бедер. На ощупь она была скользкой и тугой, когда она сжимала мой член. Вид ее - ее полные груди, изгиб талии, складки на бедрах и вся эта раскрасневшаяся плоть - стал для меня губительным.

Поппи обхватила мое левое запястье, притянув руку, на которой когда-то было кольцо, от бедра к груди - к сердцу. Ее пальцы сплелись с моими.

Я принадлежал ей.

Сердцем и душой.

Пока она скакала на мне все сильнее, я скользнул рукой к месту нашего соединения. Я нашел этот пучок нервов и надавил большим пальцем.

"О, боги", - вскрикнула она, и я почувствовал ее спазмы вокруг меня, когда она дернулась.

"Я думаю, тебе это нравится". Я застонал, когда она прижалась ко мне.

"Нравится", - задыхалась она. "Очень".

Ее стоны и мое рычание наполняли тускло освещенную комнату, присоединяясь к слитному звуку наших тел. Мои клыки пульсировали. Я хотел ее вены, но я уже взял слишком много. Поэтому я сосредоточился на том, как она подходит мне, словно я был создан для нее. Как она двигалась по мне с дикой непринужденностью, и вся любовь и доверие, которые она дарила мне. И всегда дарила.

Я хотел оставаться глубоко внутри нее часами - потерять себя в ней. Но она была во мне, под моей кожей, и обвилась вокруг моего сердца так же крепко, как вокруг моего члена.

Приподнявшись, она наклонилась вперед, заведя руку мне под голову. Она поднесла мой рот к своей груди. К твердому соску и двум ранкам, которые я оставил ранее. Я закрыл рот над затвердевшим соском.

" Питайся", - прошептала она мне в макушку, ее бедра двигались. "Кусай. Пожалуйста".

Я не знаю, какое из ее слов сломало мою сдержанность. Возможно, это было "пожалуйста". Мои губы оттопырились, и я вонзил клыки в следы, которые уже оставил. Она дернулась в моих руках, закричала, когда ее тело сжалось вокруг моего. Ее кровь попала мне на язык. Теплая. Густая. Древняя. Я жадно глотал и глубоко пил, вбирая ее в себя. Ее кровь была молнией в моих венах. Чистая сила, окутанная жасмином и кашемиром. То, как она обхватила мой член, стало моей погибелью. Дыхание "Кас", вырвавшееся из ее губ. Ее кровь ударила в мое горло, в мое нутро. Все это вывело меня из равновесия.

Мощная разрядка прокатилась по моему позвоночнику. Я сложил руки вокруг нее, прижав ее к своей груди, когда я подался вверх, поднимая оба наших тела с кровати. Я выпустил клыки из ее плоти и нашел ее рот, целуя ее, пока кончал. Разрядка уничтожила меня самым лучшим образом. Волна за волной, она казалась бесконечной, оставляя меня ошеломленным ее интенсивностью.

От всего, что я чувствовал к ней.

Прошло довольно много времени, прежде чем мой пульс замедлился. Я держал ее там, где хотел, на себе. В последующие спокойные мгновения я кое-что понял. Мои пальцы замерли в ее волосах, когда я открыл глаза. "Поппи?"

"Да?" - пробормотала она, прижавшись щекой к моей груди.

"Я не принимаю эту траву", - сказал я ей, испытывая настоящий кавардак от противоречивых эмоций. "Ту, которая предотвращает беременность".

"Я так и поняла", - сказала она, зевая. "Я начала принимать меры предосторожности".

Мои брови взлетели вверх. "Это тоже было в дневнике?"

Поппи засмеялась. "Нет. Я спросила Вонетту", - сказала она, поднимая голову. Я решил, что мне действительно нужно поблагодарить Нетту. "Она сказала мне, что нужно принять, так как ребенок Кастила - это последнее, что нам нужно - по крайней мере, в данный момент".

Сбивающие с толку эмоции нахлынули на меня, смесь холодного, жесткого ужаса и сладкого предвкушения. "А как насчет ребенка Поппи?" Я зачесал ее волосы назад. "С темно-рыжими волосами, веснушками и зелено-серебристыми глазами?"

"Мои глаза все еще такие?"

"Да".

Она вздохнула. "Я не знаю, почему они такие, но твой вопрос? Ты это серьезно?"

"Всегда".

"Ты не всегда серьезен".

"Сейчас я серьезен".

"Я не знаю. То есть... да?" Она сморщила нос. "Однажды, далеко, далеко, далеко, далеко, далеко от этого момента. Да."

"Когда мы не будем в центре войны, например?" Я улыбнулся ей. "И я буду готовый к тому, чтобы не быть в центре твоего внимания?"

"Скорее, когда я буду уверена, что случайно не оставлю ребенка там, где не следовало бы".

Я усмехнулся, поднял голову и поцеловал ее. "Позже".

"Позже", - согласилась она.

Опустив голову, я откинул ее волосы назад. "Я хочу, чтобы ты покормилась".

"Тебе, наверное, нужно покормиться еще раз".

"Возможно, но я не поэтому хочу, чтобы ты кормилась. Я не хочу, чтобы ты ослабла", - сказал я ей. "Никогда, но особенно не тогда, когда мы находимся в центре Карсодонии".

Через мгновение она кивнула. "Я посмотрю, захочет ли Киеран..."

"Он будет готов".

Поппи нахмурилась. "Ты говоришь немного уверенно, ведь это не твоя кровь".

"Он будет готов", - повторяю я, думая, что она действительно не имеет ни малейшего представления о Киеране и о том, что он может или не может сделать для нее.

"Неважно", - пробормотала она, опуская подбородок мне на грудь. "Нам пора вставать. Нам нужно придумать план. Разобраться с Маликом. Придумать, как выбраться отсюда. Надеюсь, узнать что-нибудь о текущем состоянии Тони. Вернуться. Убить эту суку", - сказала она, и мои брови поднялись. "А потом мне нужно освободить отца. Я вроде как обещала Нектасу, что сделаю это. Ты встречал его мельком в форме дракена", - продолжила она с очередным зевком, и мои брови поднялись еще выше. "Мой отец должен быть в Карсодонии..."

"Он в Уэйфейре". Тени, окружающие одну из темных пустот в моем сознании, рассыпались. "Исбет сказала, что он там".

Ее глаза расширились. "Как ты...?"

"После того, как ты сказала мне, что он был пещерным котом, я подговорил ее рассказать о нем. И ударил ее ножом в грудь". Я усмехнулся, вспоминая. "Не убил, но наверняка было больно".

Поппи моргнула. "Ты ударил ее ножом?"

"Кто-то должен быть".

Потянувшись вниз, я сжал ее пухлую попку и был немедленно очарован тем, как в ответ на это в ее глазах засветились серебристые искорки. "Это было немного грубо".

"Ты это переживешь".

"Возможно", - сказал я, обожая маленькую улыбку, которая появлялась, когда мы дразнили друг друга - нормальность этого. Боги, я бы никогда не стал принимать это как должное. Я не хотел разрушать это. Но я должен был. "Мне нужно тебе кое-что сказать".

"Если это о том, что твой член - меняющийся, то я знаю", - сухо сказала она. "Я чувствую это".

Удивленный смех покинул меня. "Веришь или нет, но это не так".

"Я потрясена". Она снова зевнула, прижимаясь к моей груди. "Что это?"

Я открыл рот, наблюдая за ней. Когда она моргнула, ее глаза медленно открылись и быстро закрылись. Она устала, и я сомневался, что она спала намного больше, чем я за последние несколько недель. Мало того, у меня было взято много крови. Она должна была быть измотана.

Я взглянул на маленькое окно. За окном было темно. Даже если бы туман все еще был густым, мы бы никуда сегодня не поехали. Только не с Жаждущим на Восходе. Время было.

Должно было быть. Поппи нужно было поспать, а потом покормить. Это были две самые важные вещи. Даже важнее, чем рассказать ей о Миллисент. И это не я избегал рассказывать ей о Подручной. Я больше никогда не буду хранить от нее секреты, как бы сильно мне этого ни хотелось. Потому что я знал, что это может испортить ей жизнь, и поэтому ей нужно было отдохнуть и наесться. Быть сильной. Никому не нужно было узнавать такие новости полусонным и ослабленным.

"Что?" спросила Поппи, ее голос был едва выше шепота. "Что ты хотел мне сказать?"

Я провел рукой по ее спине и по густым прядям ее волос. Я обхватил ее затылок, прижимая ее щеку к своей груди. "Только то, что я люблю тебя", - сказал я, приподнявшись настолько, чтобы поцеловать ее в макушку. "Всем сердцем и душой, сегодня и завтра. Мне никогда не будет достаточно тебя".

"Ты говоришь это сейчас..."

"Не через сто лет". Я посмотрел на нее сверху вниз и увидел намек на мягкую улыбку. Красивая. Я мог бы жить на ее улыбках. Они были настолько драгоценны. Каждая из них - чертов подарок. Я мог бы существовать на ее смехе. Этот звук был настолько важен. Это меняет жизнь. "Ни через тысячу лет. Никогда. Достаточно".

Она сжала меня, а затем начала поднимать голову.

Я остановил ее. "Я знаю. Нам нужно вставать, но просто... дай мне немного подержать тебя. Хорошо? Еще несколько мгновений".

Поппи сразу же расслабилась, как я и знал, что она расслабится после этой просьбы. И, как я и предполагал, когда ее глаза снова закрылись, они не открылись. Она заснула, а я... я смотрел на переносицу, на ее приоткрытые губы, гладил рукой ее волосы, когда слова Миллисент вырвались из пустоты.

Она умрет в твоих объятиях.