ГЛАВА 32

Кастил

Я смотрел, как Поппи проводит мочалкой по моей руке, вытирая остатки мыла, и мое внимание было поглощено. Одержимый.

Рубашка, которую ей дали, снова сползла вниз, обнажив кремовое плечо. Она боролась с этим рукавом с тех пор, как надела тунику, и в этот раз я был рад, что она проигрывает войну.

На плече была веснушка. Я никогда не замечал ее раньше. Чуть ниже тонкой кости. Она проглядывала сквозь пряди ее волос, которые теперь были свободны от косы и рассыпались в беспорядке свободных волн и полураспущенных локонов.

Поппи изменилась.

Россыпь веснушек на переносице и щеках потемнела от времени, проведенного на солнце. Волосы отросли, все еще влажные концы, оставшиеся после быстрого купания, почти достигали изгиба ее попы. Ее лицо немного похудело. Я не думал, что кто-то другой заметил бы это, но я заметил, и это заставило меня подумать, что она плохо питалась. И это...

Я не мог думать об этом без желания разрушить стены вокруг нас. Добрые смертные, приютившие нас, не заслуживали этого, поэтому я сосредоточился на ее глазах.

Каждый раз, когда густые ресницы приподнимались, казалось, что весь дом сдвигается с места.

Ее глаза были такими, какими они были, когда мы мечтали друг о друге - весенне-зелеными, пронизанными крупинками светящегося серебра. И они оставались такими с тех пор, как я снова обрел себя.

Но изменения в ней были не только физическими. В ней появилась тишина, которой раньше не было. Не совсем спокойствие, поскольку в ней все еще присутствовала какая-то бешеная энергия, как будто само ее присутствие влияло на воздух вокруг нее. Но что-то в ней было глубоким и спокойным. Уверенность? Пробуждение? Я не знал. Что бы это ни было, она была самым прекрасным существом, которое я когда-либо видел.

Я не отрывал от нее глаз дольше, чем требовалось, чтобы моргнуть. Плохое дерьмо приходило, когда я это делал. Ощущение сюрреалистичности или панический страх, что это какая-то галлюцинация. Это случилось, когда я зашел в соседнюю купальню, чтобы облегчиться и воспользоваться бритвой и кремом, которые принесли вместе с водой. Там было темно. Электричества не было. Тусклый свет из спальни ничем не рассеивал темноту. На мгновение мне показалось, что я снова там, в камере. Я почувствовал кандалы на своих запястьях и лодыжках. Мое горло. Я сидел взаперти, держась одной рукой за раковину, а другой сжимая рукоятку бритвы.

Так Поппи нашла меня.

Она принесла лампу в дом и поставила ее у трюмо. Ничего не было сказано. Она просто обхватила меня руками за талию, прижалась к моей спине и оставалась так до тех пор, пока панический страх не утих. Пока я не закончил сбривать зудящую щетину по росту.

Я не мог поверить, что она здесь.

Я не мог поверить, что я здесь. Собранный по кусочкам. Почти целый. В моих воспоминаниях были пробелы. Темные пустоты, вызванные жаждой крови. Но я сидел в бедренной ванне, приютившейся в углу комнаты, под картиной с изображением гор Скотос, в чем я мог бы поклясться.

Пока Поппи осторожно заталкивала меня в теплую, чистую воду, настаивая на том, чтобы именно она смыла с меня всю грязь, она делилась со мной всем, что произошло. О событиях в Массене. О старухе с украденной Первородной сущностью. Что произошло в Дубовом Амблере. Странное выздоровление Тони и правда о том, кем был Виктер. То, чему она была свидетелем под замком Редрок и в храме Теона. То, что Исбет рассказала ей об отце. Причина, по которой Малик остался. Я знал кое-что из этого. А кое-что - нет. От многого из этого у меня болела грудь, а в нутре кипел гнев, портивший густое, приправленное травами рагу, которое мне принесли.

Я ненавидел чувство вины, промелькнувшее на ее лице. Затянувшуюся боль. Я знал, что моя королева может стоять на ногах. Я был здесь из-за ее силы. Ее храбрости. Но я должен был быть там, чтобы взять на себя часть той тяжести, которую, как я знал, она несла.

Но она была не одна.

Я должен был постоянно напоминать себе об этом. Это было единственное, что удерживало меня от того, чтобы впасть в другой вид жажды крови. У нее была поддержка. Киеран был с ней. Как и другие, но Киеран... да, зная, что у нее есть он, я сдерживал нарастающую ярость.

То, как я гордился ею, всем, чего она добилась, тоже помогало. Поппи была чертовски необыкновенной.

А я был всего лишь монстром, прикованным к стене, когда она пришла за мной, не способным сделать ни черта, чтобы помочь нам сбежать. Давление осело у меня в груди. Я был обузой. Опасным, слабым звеном.

Черт. Эту правду было трудно проглотить.

"Знаешь, - сказала Поппи, отвлекая меня от моих мыслей, когда опускала мою правую руку в воду. "Те бриджи, которые ты уничтожил?" Ее удивительно странные и красивые глаза поднялись на меня, когда она взяла мою левую руку и принялась вытирать грязь. "Это была единственная пара штанов, которая у меня была".

Некоторое напряжение ослабло в моей груди. Несомненно, она почувствовала спутанные эмоции, которые скрывались за моими мыслями. "Я бы мог сказать, что мне жаль, но я бы солгал".

Она криво усмехнулась, проведя мочалкой по моей руке. "Я ценю честность".

Я смотрел, как она наклонила голову. Винного оттенка пряди сползли набок, открывая вдавленные красные раны на ее горле. Их вид вызвал двойную реакцию, в результате которой моя голова и член оказались в полном противоречии друг с другом.

К этому я не совсем привык, так как они обычно были на одной волне, когда дело касалось Поппи.

"Ты когда-нибудь раньше слышал о викторах?" - спросила она.

"Нет, но учитывая то, как Виктер вел себя с тобой, это имеет смысл". Мужчина вел себя так, словно он был отцом Поппи, и я не производил на него особого впечатления. Мне стало интересно, как много викторы знают и видят.

"Тони сказала, что он гордится мной", - прошептала она.

Я замолчал. "А ты думала, что он не гордится?"

"Я не знаю", - призналась она, ее голос охрип. "Я надеялась на это".

"Он должен был это сделать, независимо от того, знал ли он о своем предназначении как виктора или нет", - тихо сказал я. "Не может быть, чтобы он не был".

Она кивнула.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. "Этот человек - кем бы он ни был - любил тебя так, словно ты была его собственной плотью и кровью. Он гордился тобой".

Поппи быстро моргнула и мягко улыбнулась мне. "Сядь назад. Я еще не закончила с тобой".

"Да, моя королева". Я сделал, как она приказала, и она придвинулась ближе, ее бровь сжалась от быстрого вздрагивания. У меня свело живот. "Я причинил тебе боль?"

Ее глаза снова поднялись к моим. "Ты уже пять раз задавал мне этот вопрос".

"Вообще-то, семь раз". У меня были только краткие воспоминания о том, как я питался от нее - от ее запястья, а затем от ее горла. Я помнил достаточно, чтобы понять, что не был нежен. Большие, чем обычно, раны на ее горле были тому доказательством. "Неужели?"

Поппи увидела, на что я уставилась. "Твой укус почти не причинил боли".

Она говорила это и раньше, и я знал, что она лжет. Я также знал, что не очень-то заботился обо всем, что последовало за этим. "Ты вздрогнула".

"Это было не так. Просто неприятная боль в виске или челюсти. Ничего общего с тобой. Она уже прошла".

Я не был уверен, что поверил ей. "Я был груб с тобой. Тогда и после".

Мочалка замерла прямо над моим запястьем. "Я наслаждалась каждым моментом и даже больше".

Меня охватил прилив удовлетворения, но в нем не было самодовольства. Другая растущая тревога обрела форму, пока мой разум продолжал собирать себя воедино. Поппи поделилась со мной многим, но об одном она не упомянула. "Ты когда-нибудь узнавала, нужно ли тебе кормить?"

Поппи села, все еще держа меня за руку, и кивнула. "Очевидно, все боги должны питаться - предположительно, не так часто, как атлантийцы, и бог не должен питаться от другого бога или атлантийца. Любая кровь подходит, если только это не кровь дракена". Она сделала паузу, ее бровь сжалась. "Не совсем понятно, как часто мне нужно питаться. Использование моих способностей ускорит потребность, как и травмы".

"Тогда тебе нужно питаться". Я стал поднимать запястье ко рту...

Поппи остановила меня, ее хватка на моей руке была теплой. "Тебе нужна каждая капля крови, которая у тебя есть. Тебе нужно еще больше крови".

"Я взял много, Поппи".

"Сейчас я чувствую себя хорошо", - сказала она, снова наклоняясь вперед, ее взгляд не отрывался от моего. " И мне пришлось покормиться пару дней назад, перед тем, как мы отправились в путь между Тремя реками и Уайтбриджем. Я начала чувствовать потребность в еде. Я... я должна была".

"Киеран", - сказал я, и мои глаза искали ее. "Ты питалась от Киерана".

Ее голова качнулась в сторону. "Почему я не удивлена, что ты каким-то образом знал об этом?"

Осознание того, что Киеран оказал ей эту помощь, принесло только облегчение. Он бы позаботился о том, чтобы ей было комфортно и безопасно, и чтобы не было даже унции стыда. Боги, я так много ему должен. "Я не мог представить, что ты пойдешь к кому-то еще. Ты близка с Делано, Вонеттой и другими, но Киеран... с ним все по-другому".

"Да", - прошептала она, наклоняясь и целуя влажную кожу моей руки. "Я также подумала, что он единственный человек, против кормления которого ты не возражаешь".

"Мне было бы все равно, кого ты используешь, если бы у тебя была такая потребность".

Она подняла бровь. "Правда?"

"Правда."

"Итак, если бы я решила питаться от Эмиля?" - предложила она, и моя челюсть сжалась. "Или Нейлла...""Хорошо. Ты права", - признал я. Неважно, у кого она искала помощи, я бы никогда не стал на нее обижаться. Другой человек? Мысли и молитвы за их задницу, о чудо. "Киеран - единственный".

Поппи тихонько засмеялась. "Я ждала так долго, как только могла, потому что не хотела делать это ни с кем, кроме тебя".

"Из-за моей эгоистичной натуры я ценю эти чувства. Но, Поппи, я бы не хотел, чтобы ты ждала. Ты ведь знаешь это, правда?" Я искал ее взгляд. "Твое благополучие превыше моей нелогичной ревности".