Глава 3

Харт

Рейфорд стоит у здания суда с сигаретой во рту, когда я подхожу.

— Доброе утро, советник, — говорит он, вынимая сигарету изо рта и стряхивая пепел.

Я не сбавляю шаг. Ничего хорошего из общения с клиентом Эллы не выйдет.

Мраморное здание суда украшено венками и гирляндами, некоторые из них выцвели на солнце и сильно изношены, другие поновее, вероятно, куплены в самом лучшем магазине «Таргет» в Джексоне. Деньги налогоплательщиков всегда легче всего тратить.

— Беверли, — приветствую я секретаря.

Она бросает на меня тот же подозрительный взгляд, что и всегда. Фамилия Блэквуд здесь гремела на всю округу и нашу семью долго обсуждали, если судить по реакции Беверли. Наша плохая репутация прочнее сосновой смолы, но я собираюсь продолжать делать все возможное, чтобы изменить это. Я даже уговорил Гаррета почаще приезжать в город, убедить всех, что он не злой Бабайка, который прячется в доме Блэквудов. Слава богу, его жена Элиза взяла нашу фамилию. Похоже, она единственная из Блэквудов, кого в Броуэртоне любят люди.

Я поднимаюсь по мраморной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, затем направляюсь по короткому коридору к двойным дубовым дверям, ведущим в зал суда судьи Хьюстона. Едва слышный цок-цок раздаётся позади меня, и я улыбаюсь. Это она. Я бы узнал мягкий перестук этих небольших каблучков где угодно. Помедлив перед дверью, я на мгновение отвлекаюсь проверить свой телефон. Или, по крайней мере, делаю вид, что проверяю. Цокот становится громче, пока я не вижу, как она поднимается вверх по лестнице. Я обошёл её на заправке, но здесь я с огромной радостью могу позволить ей войти впереди меня.

Она поднимает глаза, её очки идеально сидят на носу. Можно сказать, что она пытается сохранить нейтральное выражение лица, но её презрение ко мне не является секретом. Как и все остальные, она не слишком любит Блэквудов. Во всяком случае, пока.

Рейфорд осторожно входит за ней, его седые волосы и слезящиеся водянисто-голубые глаза свидетельствуют о том, что ему очень нелегко пришлось в жизни. Может, они с Таем и братья, но у Тая хорошие гены. Или, может быть, он был достаточно умён, чтобы не связываться с амфетаминами, держаться подальше от лесопилки и жениться на хорошей женщине.

— Мисс Кинг, — приветствую я, открывая перед ней дверь.

Она смотрит на меня, её большие карие глаза сверкают даже в плохом освещении здания суда.

— Спасибо, мистер Блэквуд.

Рейфорд фыркает.

— Да, спасибо, Блэквуд, — передразнивает он, протискивается мимо меня и следует за ней внутрь. Этот придурок загораживает мне обзор. Но, по крайней мере, я улавливаю её запах. Я не знаю, какими духами она пользуется — или, даже если это не духи, — но она всегда пахнет так хорошо. Я вдыхаю её аромат, когда мы идем по центральному проходу, мимо пустующих потертых деревянных скамеек по обе стороны от нас. Она кладёт свой аккуратный блокнот на стол и просит Рейфорда сесть рядом с ней.

Тай и Бонни сидят в первом ряду и встают, когда я подхожу. Я указываю на комнату присяжных сбоку от зала суда и веду их туда, закрывая за нами дверь.

— Доброе утро, — говорю я, пожимая руку Таю, затем Бонни тепло обнимает меня.

— Доброе утро, Харт, — Бонни садится на один из двенадцати чёрных стульев на колесиках за столом, когда Тай скрещивает руки на груди и начинает расхаживать, — как всегда, в своей обычной манере.

Я присаживаюсь на угол стола.

— Они что-то подали прошлой ночью. Краткое изложение занимает несколько страниц. Я переслал его вам, и у меня в портфеле есть копия для вас.

— Захочет ли судья поговорить об этом сегодня? — интересуется Тай, проводя рукой по своим каштановым волосам. Я должен признаться, что для меня всё ещё несколько странно видеть его лично. Он никогда не выходит из закусочной, и до этого случая я никогда с ним не встречался, просто слышал его голос через окно, когда Бонни выкрикивала заказы. Но он красивый мужчина. С другой стороны, чтобы захомутать такую женщину, как Бонни, он должен быть таким.

— В этом заявлении было много сильных аргументов и мало прецедентного права, но он, вероятно, поднимет этот вопрос, да, и я могу с ходу оспорить его. Но судья Хьюстон, скорее всего, даст мне время подготовить ответ. И скорее всего, это не понадобится делать до окончания праздников. В двух словах, Рейфорд настаивает на половине доли от продаж яичного коктейля, который вы делали последние три года. Он сократил свои претензии наполовину, так что это хорошо. Но, учитывая тот факт, что вы не чувствуете себя обязанными ему чем-либо...

— Нет, — отвечает Тай, отходя на несколько шагов. — Ни за что. Этого не будет. Бонни вложила все силы в создание этого побочного бизнеса, — он поворачивается и кладёт руку на плечо жены. — Это она заслуживает прибыли. Не я. И точно не Рейфорд. Только потому, что это изначально был рецепт нашей матери, не дает Рейфорду права пытаться взять то, что мы создали с его помощью, — говорит он, повышая голос достаточно сильно, чтобы Рейфорд и Элла могли слышать. — Чёрт возьми, он даже не навестил маму в доме престарелых перед тем, как она умерла. Ни копейки денег ей не дал. Даже не потрудился прийти на похороны.

Бонни похлопывает его по руке, затем прижимается к ней своей тёмно-коричневой щекой.

— Тай, не заводись снова. У нас есть Харт. Он разберется с этим для нас.

Он наклоняется и целует её в макушку.

— Ты права, — вздыхает он. — Ты всегда права.

Бонни поднимает на меня взгляд.

— Я надеюсь, ты это записал.

Я улыбаюсь:

— Нет, но я с радостью засвидетельствую то, что он только что сказал.

***

— Подводя итог, ваша честь, Рейфорд подвергся остракизму со стороны своей семьи из-за своей зависимости. Он признаёт, что вёл себя не особенно мудро в своей жизни, но последние два года он так же был чист. Теперь, когда он отвернулся от того, что привело его к неприятностям, он хочет начать всё сначала. Половина денег от бизнеса с яичным коктейлем позволит ему это сделать, — произносит она, стоя прямо перед судьей и давая мне отличный обзор на её вид сзади.

— И теперь, особенно с приближением Рождества на следующей неделе, дух праздника позволяет вынести решение по этому вопросу в пользу мистера Рейфорда Хока. Это еще более актуально, учитывая тот факт, что Бонни и Тай Хоук расширили свои поставки яичного коктейля в этом году. Он продаётся в магазинах, расположенных так далеко, как Бирмингем и Даллас. Половина того, что они зарабатывают на этих продажах, по праву принадлежит Рейфорду в соответствии с завещанием их матери. Активы должны быть разделены между ними, и этот семейный рецепт является активом.

Судья Хьюстон смотрит на неё поверх очков для чтения, его седые брови выделяются на фоне тёмной кожи.

— Так вот почему я здесь? Из-за этого аргумента? Я не понимаю, почему вы попросили о срочном слушании за неделю до Рождества. Может быть, в Азалии всё по-другому, но здесь мы не работаем на Рождество. Вот для чего нужны праздники.

Она открывает рот, чтобы ответить, но он снимает очки, бросает на неё строгий взгляд и жестом показывает ей сесть обратно за столик. Она благоразумно следует его указаниям и садится.

Повернувшись ко мне, он спрашивает:

— Харт, у тебя есть ответ на всё это?

— Конечно. В конце концов, мне платят за то, чтобы я говорил, так что чем больше слов я могу сказать, тем лучше я делаю свою работу.

Судья Хьюстон кивает и машет мне очками.

— Продолжай в том же духе. Я собираюсь уехать в Дестин до того, как выпадет снег.

— Неужели действительно пойдет снег? — переспрашиваю я.

Я слышал прогноз погоды и решил, что радиоведущие просто дурачатся.

Он поворачивается к судебному секретарю.

— Занесите это в протокол, мистер Грэм. Харт Блэквуд думает, что судья — это метеоролог.

— Да, сэр, — кивает судебный секретарь и стучит по клавишам.

Элла опускает глаза, чтобы скрыть улыбку. Жаль, потому что она у неё очень красивая.

Я прочищаю горло и вскакиваю, прежде чем разозлю его еще больше.

— Послушайте, Тай и Бонни начали бизнес с яичным коктейлем на стороне после того, как их клиенты в закусочной сказали им, как им это понравилось. Как мы уже писали в наших сводках, рецепт, который они используют, основан на рецепте, созданном матерью Тая и Рейфорда. Однако «на основе» не означает «то же самое». Кроме того, мисс Кинг представила ровно нулевую прецедентную практику по этому набору фактов. Напротив, случай из Миннесоты, похоже, наводит на мысль, что рецепты не являются неприкосновенными. Они не являются собственностью. И их можно воспроизводить, передавать и распространять без каких-либо претензий на право собственности со стороны первоначального создателя. Мы утверждаем, что у Рейфорда нет доводов, что этот иск должен быть отклонен, и что гонорары адвоката должны быть оплачены за его счёт.

— Ммм, — судья Хьюстон всё ещё смотрит на меня фирменным «взглядом» поверх очков. — Вы и мисс Кинг участвовали во встрече по урегулированию с момента вашего последнего появления передо мной?

— Мы запланировали это, но не смогли сделать из-за...

— Харт, в последнем постановлении по этому делу четко изложено требование о том, чтобы вы участвовали по крайней мере в трёх встречах по урегулированию, прежде чем снова представить эту семейную ссору в суд.

— Если позволите, Ваша честь, — Элла встает. — Это из-за меня. Я не смогла приехать на встречу. Мистер Блэквуд пытался это устроить, но у меня возникли проблемы с моим братом, поэтому я не смогла уехать из города в назначенный для первой встречи день.

Судья Хьюстон начинает улыбаться.

— Какой брат?

Её щеки начинают покрываться румянцем.

— Логан.

— Шериф Логан Кинг, — он откидывается назад и скрещивает руки на груди, в его глазах пляшет веселье. — О, я слышал о неприятностях, в которые он попал месяц назад. Да, о точно, слышал. Что-то о том, как он конфисковал партию фейерверков во время рейда на лабораторию по производству метамфетамина, запер их на заднем сиденье своего… — сейчас он начинает смеяться. — Внедорожника шерифа, забыл о них, посадил преступника туда, а затем бабах, — судья уже хохочет, а затем протягивает руку, как будто читает объявление. — «Шериф освещает ночь на шоссе 43». Люди, которые жили там, думали… — продолжает судья, сдерживая смех. — …они думали, что это инопланетяне или, может быть, какая-то проблема с силовым кабелем, это было так ярко и громко. Но это был просто шериф, отдающий дань Четвертому июля, который разрушил всю его машину.