— Видишь? Мило, милый.

Глаза Гарретта сужаются, когда он смотрит на меня и шлепает меня по боку.

— Тогда лучше займись этим, детка. Открой свой красивый ротик и будь очень милой с Кензо, — приказывает он, вставая на колени и двигаясь вокруг меня, пока я не перестаю его видеть.

Я дрожу от предвкушения, но когда он не прикасается ко мне, я оглядываюсь на Кензо и стягиваю с него боксеры, его твердый член вырывается на свободу, и он смотрит на меня с голодом, отчаянно.

— Это то, чего ты хочешь? — мурлычу я. — Чтобы я была хорошей девочкой?

Он тяжело сглатывает, его адамово яблоко покачивается при этом движении, пока он смотрит на меня, как зачарованный. Схватив его руку, я тяну ее вверх и, пока он смотрит, засасываю его палец в рот, обхватывая его губами и лаская языком. Кензо стонет, и я подпрыгиваю, когда Гарретт шлепает меня по заднице, очень сильно. Это так удивляет меня, что я выпускаю палец Кензо изо рта и дергаюсь вперед. Внезапная боль почти заставляет меня вскрикнуть, пока его большая, грубая рука не начинает массировать саднящее место, заставляя меня стонать и отталкиваться.

— Детка, я сказал вести себя хорошо.

Кензо зарывается пальцами в мои волосы, длинные, худые пальцы пробираются сквозь путаницу, пока не упираются в основание, обхватывая его кулаком и притягивая меня ближе.

— Ты слышала его, дорогая.

Кензо прижимает меня к себе, но позволяет мне выбирать, что я хочу делать, а это всегда он. Обхватив рукой основание его твердого члена, я закатываю глаза к нему, втягивая головку его члена в рот. Он стонет, его бедра приподнимаются и заставляют его член войти глубже. Рука Гарретта проводит по моему позвоночнику и возвращается вверх, где он прижимает мою голову вниз, пока моя задница не оказывается в воздухе.

Заглатывая Кензо полностью, я покачиваюсь вверх-вниз, но останавливаюсь, когда он начинает медленные, размеренные толчки в мой рот, пытаясь растянуть этот процесс надолго. Пока что я позволяю ему. Просто смотрю в эти глаза, когда чувствую, что Гарретт стоит позади меня, его большие руки охватывают мои бедра, прежде чем скользнуть вниз и раздвинуть мои бедра.

— Она чертовски мокрая, брат, — рычит Гарретт, когда его рука опускается к моей киске и раздвигает губы, поглаживая меня с любовью. — Такая охуенно мокрая, но нам понадобится еще больше смазки, чтобы ты смогла принять мой большой толстый член, детка.

Черт, его грязные слова почти заставили мой рот оторваться от члена Кензо, но он хрипит и снова тянет меня вниз, используя мои волосы, чтобы двигать мной, как он хочет, пока я не теряю контроль.

Гарретт не обращает внимания на мои попытки и погружает в меня палец, затем добавляет еще один и растягивает меня. Он выгибает их и поглаживает вдоль моих стенок и нервов, что заставляет меня выгибаться. Удовольствие бьет через меня, и мое тело почти дрожит, когда он дразнит меня. Мой пульс бьется, я так возбуждена, представляя, как Гарретт стоит позади меня и смотрит, как я сосу член его брата, пока он гладит меня.

Блядь.

Я стону вокруг Кензо, и он ворчит, запустив руку в мои волосы, пока меня не пронзает боль, и я сжимаю пальцы Гарретта. Он усмехается, ублюдок, и освобождает их, поглаживая мой клитор, быстро и сильно. Я отталкиваюсь, моя киска захлебывается, отчаянно желая наполниться воздухом, но он этого не делает. Он игнорирует меня и просто продолжает теребить мой клитор, пока внезапно, из ниоткуда, меня не настигает разрядка.

Взорвавшись в моем теле, как одна из бомб Дизеля. Я хнычу вокруг члена Кензо, заставляя его стонать, его бедра на мгновение замирают, а затем ускоряются, толкаясь быстрее в мой рот, пока мне не приходится держаться, даже когда я содрогаюсь от судорог оргазма. Но у меня нет времени успокоиться, потому что член Гарретта уже там, его толстая головка прижимается к моему входу, а он любовно гладит меня по бокам.

— Так чертовски красиво, детка. Из всех боев, в которых я участвовал, я никогда не был так счастлив, как выиграть этот для тебя, — прохрипел он, от чего мое сердце заколотилось. Как он может говорить такие вещи, когда я не могу ответить? На самом деле, возможно, именно поэтому он и говорит это, ублюдок.

Он смеется, как будто чувствует, что я оскорбляю его, и, схватив меня за бедра, дергает назад, насаживая меня на несколько дюймов своего члена, а затем вытаскивает и снова вводит.

— Черт, она такая чертовски тугая, — рычит он сквозь стиснутые зубы, заставляя Кензо стонать подо мной, его член прыгает у меня во рту, когда он отчаянно крутит бедрами.

— Блядь, блядь, блядь, — пыхтит он. — Ее рот ― это слишком охуенно, чувак, и эти глаза. — Он распахивает свои и фиксирует их на мне, громко стоная. — Я вижу в них твой голод, то, как тебе нравится сосать мой член, дорогая. Ты убиваешь меня, я беспомощен даже сейчас, когда я пытаюсь сделать так, чтобы это длилось, чтобы твой рот оставался на моей длине как можно дольше.

Оторвавшись от его члена, я провожу зубами по длине Кензо, а затем снова облизываю.

— Почему? — пробормотала я, голос хриплый. — Я уже сказала, что хочу, чтобы ты трахал мой рот и кончал мне в горло, — мурлычу я, облизывая головку, пробуя его сперму, от чего я только стону. Мои веки смыкаются, и я облизываю губы, открывая глаза, а затем снова фиксирую свой взгляд на нем, когда Гарретт вводит еще один дюйм, толкая меня вперед, и член Кензо ударяется о мои губы.

Он притягивает меня ближе за волосы, и его глаза становятся дикими, отчаянными. Я открываю рот, как хорошая девочка, и глотаю его, когда Гарретт, наконец, достигает нужной точки в моей киске и замирает. Его толстый член растягивает меня до боли, и все же он не двигается, но мне нужно, чтобы он это сделал. Он должен, потому что он просто заполняет меня вот так ― блядь. Я отталкиваюсь, и он снова шлепает меня по заднице, не мягким любовным касанием, нет, он так сильно дубасит меня по заднице, что я вскрикиваю, обхватив Кензо.

— Веди себя хорошо, детка. Я знаю, что это трудно для тебя, но если ты не сделаешь этого, я трахну тебя и выплесну свою сперму в твою киску, не дав тебе кончить снова, — рычит он.

— Ублюдок, — бормочу я вокруг члена Кензо, заставляя его застонать и сузить глаза.

— Не делай этого.

Он ворчит, его толчки прекращаются, когда он закрывает глаза другой рукой.

— Трахни ее, Гарретт, потому что я долго не протяну.

— Ты слышишь это, детка? Он уже близко? Его член заполнил твой маленький убогий ротик? — спрашивает Гарретт, вытаскивая и снова вставляя, заставляя меня принять член Кензо глубже, до самого горла, что заставляет Кензо кричать и дергаться.

Гарретт смеется, вытаскивает член и снова вводит его в меня, каждый толчок заставляет меня двигаться вперед и назад на члене Кензо, словно он управляет нами обоими. Мои глаза расширяются и слезятся, когда он снова и снова ударяется о заднюю стенку моего горла, но я не задыхаюсь. Я застряла между ними, моя вторая рука вцепилась в постельное белье и сжимает его в кулак, пока я беру то, что они дают мне. Плавные удары Гарретта медленно восстанавливают огонь внутри меня, разжигая его с каждым поворотом и движением его бедер.

Стоны Кензо наполняют комнату, и он, наконец, прекращает попытки сдерживаться. Он двигает рукой, глаза горят и смотрят на меня, его рука больно дергает меня за волосы, но это чертовски хорошо. Кензо дико извивается подо мной, его бедра отчаянно поднимаются, трахая мой рот сильно и быстро. Слюна капает с моих губ, щеки болят, а моя рука сжимает основание его члена, пока он не хрипит. Его глаза закрываются, а рот широко открыт. Потрясающая грудь Кензо покрыта потом, а пресс сжимается, когда он пытается сдержаться.

Гарретт ворчит, его толчки ускоряются, пока он просто не трахает меня жестко и быстро, так, как может только мой боец. Никаких игр, только сырой трах. Ничего не сдерживает его. Он владеет моим телом, не задаваясь вопросом, получаю ли я удовольствие от этого, ведь он заставляет меня. Его толстый член заполняет меня и доводит до предела снова и снова. Я подаюсь назад, чтобы встретить его, задыхаясь вокруг члена Кензо.

— Дорогая, блядь, боже, я собираюсь...

Кензо предупреждает, его член набухает в моем рту. Я заглатываю его, смыкая губы вокруг его основания и гудя. Он кричит и дергается у меня во рту, выплескиваясь мне в горло, прежде чем рухнуть обратно на кровать, его мышцы дрожат, когда Кензо освобождает руку от моих волос и дрожащими пальцами проводит по моей щеке.

— Чтоб меня, я люблю тебя так сильно, что это нереально.

Да, я не отвечаю на это дерьмо. Немного неловко заниматься любовными утехами, когда член другого мужчины все еще бьется в твоей киске, не то чтобы его это волновало. Он улыбается с самодовольным удовлетворением и выскальзывает из моего рта.

Сглотнув, я вытираю губы, задыхаясь от смеха, и в этот момент Гарретт решает показать мне, что он просто играл. Его рука обхватывает мое горло, и он тащит меня на колени, моя спина ударяется о его грудь. Кензо лениво протягивает руки и зажимает мне живот, пока я не оказываюсь беспомощной, но принимаю жесткие толчки, которые он в меня вбивает.

Снова и снова.

— Чертовски нравится быть внутри тебя, — рычит Гарретт мне в ухо. Грязные, гортанные слова заставляют меня вскрикнуть, когда я отталкиваюсь, насколько могу, чтобы принять его, новый ракурс ударяет в такую точку внутри меня, что мои глаза почти вылезают из орбит.

— Клянусь, ты достаточно хороша, чтобы заставить грешить чертова священника, детка. Это горячее маленькое тело сводит меня с ума, и я думаю только о тебе. Блядь, мне даже снится твоя горячая маленькая пизда, как ты скачешь на моем члене, и я просыпаюсь жестким и нуждающимся в разрядке.

Его слова овладевают мной. Я сжимаю член Гарретта, когда мои глаза закрываются, это слишком. Слишком, блядь, много. Эта искра превратилась в инферно, она горит для него, для всех них. И каждый удар его толстого члена внутри меня подталкивает меня все выше и выше к этой грани. Мое удовольствие подвластно ему, и мой сломленный мучитель дает мне все, чего я всегда хотела.