Он поворачивается, его глаза расширены, и он выглядит потрясенным.

— Детка...

Я пожимаю плечами.

— Может, она и порезала тебя, Гарретт, но под всей этой кожей скрывается гадюка, хищник, сильный, как никогда.

Он бросается ко мне, и я задерживаю дыхание, но он притягивает меня к себе и целует крепко, отчаянно, с любовью, прежде чем прислонить свой лоб к моему.

— Мне это чертовски нравится.

— Да? — спрашиваю я.

Гарретт кивает, но потом дразняще сужает глаза.

— Что ты нарисовала на моей заднице?

Я отстраняюсь и показываю на Дизеля.

— Это он сделал! — кричу я, прежде чем начать убегать.

Я слышу, как он стягивает штаны.

— Рокси! — кричит он, а я смеюсь.

Гарретт ловит меня, подхватывает на ноги и прижимает к своей груди.

— Сердце? Правда?

— Это мило, — ухмыляюсь я, а он фыркает, когда несет меня обратно в гостиную. — Какие неприятности мы теперь можем устроить? — спрашиваю я, шевеля бровями.

Оказывается, мы можем попасть в большие неприятности. Похоже, я начала войну розыгрышей среди Вайперов, но эти преступники не наполняют водяные шарики мукой и не прячут где-то фальшивых змей. Нет, они играют по-настоящему. Это безумие, и я не могу удержаться от смеха, когда мы возимся с машиной Кензо. Мы решили покрасить ее аэрозольной краской, которая, держу пари, стоит миллионы. Я рисую на ней члены, потому что, ну, почему бы и нет, и Дизель тоже. Гарретт помогает, и мы все хихикаем, как дети, пока занимаемся этим.

Для Райдера мы отправляемся в его офис, который находится под квартирой. Дизель предлагает положить гранату под его кресло, но нам, к счастью, удается наложить вето на эту идею. Я очень хочу спросить, где он взял гранату, но, честно говоря, меня это даже не удивляет. Вместо этого мы делаем нечто столь же безумное.

Мы покупаем бордель на его имя.

Все сообщения отправляются на его электронную почту, и через несколько минут он звонит нам.

— Что, блядь, происходит? Меня взломали, или вам стало скучно, и вы купили гребаный... что это за хрень, Гарретт? Скользкая дыра? Что за хуйня?

Я не могу перестать смеяться, и он должен это слышать.

— Любимая, если ты это сделала, почему они спрашивают меня, хочу ли я пробный запуск? Мои предпочтения ― это... гребаный золотой душ от мужчин? Господи, Роксана.

Но я слышу улыбку в его голосе.

— Ты хочешь войны, любимая? Ты ее получишь.

Он вешает трубку.

Вот дерьмо.

Я так мертва.

Мы все ждем в гараже внизу, пока Кензо вернется, и он приезжает на машине, которую я никогда раньше не видела. Она черная, матово-черная, что чертовски возбуждает. Это гладкая, низкая, спортивная машина, но, честно говоря, я понятия не имею, какая именно модель. Райдер притормаживает за ним, и мы выпрыгиваем, когда они выскальзывают из своих машин и все стоят вокруг машины Кензо.

Он подходит к нам и замирает, увидев новую краску.

— Вы, блядь, не посмели сделать это, — рычит он.

— Мы? Мы бы не посмели.

Я хлопаю ресницами, когда глаза Кензо ловят графическую схему, изображающую его и фигурку из палочек.

— Дорогая, эта машина стоит больше, чем весь этот чертов город, — ворчит он. — И подумать только, я собирался подарить тебе машину...

— Подожди, что? — Я задыхаюсь, бросаюсь к нему, но он качает головой, протягивая ключи. — Эта чертовски сексуальная машина ― моя?

Обычно я бы разозлилась на них за то, что они купили что-то настолько дорогое, но... она действительно чертовски сексуальна.

— Собирался, но не думаю, что ты этого заслуживаешь. А ты, брат? — спрашивает Кензо.

Райдер фыркает.

— Я все еще получаю электронные письма о недержании мочи. Я сказал ей вести себя хорошо, поэтому я говорю «нет».

— Но она такая красивая, — шепчу я, оглядываясь вокруг него и разглядывая машину. — Она действительно для меня?

Он бросает ключи мне в руку, но я просто стою, и его лицо смягчается.

— Это машина, дорогая, а не гребаная пересадка почки. Это просто деньги, иди.

Он подталкивает меня к ней, но, блядь. Сколько это стоило? Не то чтобы я удивлялась, эти идиоты не знают понятия умеренности.

Я подхожу ближе, но не хочу даже прикасаться к машине. Она такая чертовски красивая... что она означает? Это способ Райдера дать мне немного свободы?

— Садись в эту гребаную тачку, детка, — приказывает Гарретт, и я закатываю глаза и открываю дверь, погружаясь в черные ковшеобразные сиденья, кожаные и чертовски удобные. Приборная панель покрыта гаджетами и светится яркими фиолетовыми светодиодными лампочками.

— Она твоя, — говорит Райдер. — Почему бы тебе не прокатиться на ней?

Дизель вскрикивает и садится на пассажирское сиденье, с ухмылкой глядя на меня.

— Заводи, Птичка!

— Никаких аварий! — кричит Райдер, когда я завожу двигатель, который заводится с ревом.

— Черт, кажется, меня сексуально влечет к этой машине, — бормочу я, закрывая дверь и подъезжая к уже поднимающемуся шлагбауму. Я выезжаю на дорогу, еду медленно и очень осторожно, эта машина слишком красива, чтобы ее портить, но Дизель фыркает.

— Орудуй, Малыш, жизнь слишком коротка, чтобы ехать медленно.

Так я и делаю.

Я смеюсь, когда мы мчимся по городу, и только на обратном пути понимаю, что я вышла, я была свободна. Да, рядом был Дизель, но я могла его выгнать. Я даже не думала об этом. Что это значит? Я молчу, пока мы едем обратно и заезжаем в гараж, где все еще ждут остальные. Они спорят, но все прекращается, когда мы подъезжаем, и я выскальзываю наружу.

— Мне она нравится, — говорю я им, но я также смущена, и Райдер должен это заметить.

— Пойдем, милая, мне нужна твоя помощь с документами.

Оглянувшись на машину, я киваю и следую за ним. Я погружаюсь в работу, стараясь не задаваться вопросом, почему я не сбежала. В ту ночь я притворяюсь больной и ухожу в свою комнату, впервые за долгое время проводя ночь в одиночестве, и никто из них не приходит ко мне.

Одиночество поселилось во мне, и я едва могу заснуть. Я смотрю в окно и думаю, кем я стала.

Хочу ли я остаться?

Не знаю, я действительно не знаю, и это пугает меня. Так легко потеряться в их жизни, но я не хочу потерять себя. Только не снова. Я должна быть собой, и они это поощряют, особенно Дизель, но... но что, если я не смогу быть собой здесь?

Черт знает, что я не сочетаюсь с их богатыми друзьями, но разве это имеет значение?

Когда солнце встает, у меня не больше ответов, чем когда оно садится. Я запуталась и чувствую себя как дерьмо. Они делают для меня все эти приятные вещи, они покупают для меня всякую всячину и дают мне все, что я только могу пожелать.

Но достаточно ли этого?

Что если то, что мне нужно, нельзя купить?

А должно быть дано?