— Но? — спрашиваю я, мои руки вгрызаются в гранит, когда страх проникает в меня. Я ненавижу страх, он делает нас слабыми. Она делает меня слабой.

— Но... как я могу быть полностью счастлива в плену? Разве ты не хочешь, чтобы я выбрала тебя? Чтобы я не нуждалась в тебе, но хотела тебя? Я живу своей собственной жизнью, у меня есть свой дом, свой бизнес. Я сама зарабатываю деньги, оплачиваю счета и покупаю то, что хочу. Я не богата, но мне комфортно. Я научилась менять лампочки, косить траву, менять чертовы шины. Собирать мебель, путешествовать и быть одной. Благодаря всему этому я поняла, что мне не нужен мужчина рядом, делать что-то для меня, я могу делать это сама. Нет ничего слишком сложного, всегда можно найти выход. Но это значит, что, когда я с кем-то... когда я выбираю кого-то, это потому, что я хочу его. Не потому что они мне для чего-то нужны, потому что я должна быть с ними, а потому что я могу быть с ними. Разве ты не хочешь этого?

Это мой самый большой страх и то, что я знал с самого начала. Почему я старался держаться подальше. Роксана хочет быть свободной. От нас. Уйти... но вернется ли она? Она сама просит о выборе, и кто я такой, чтобы скрывать это от нее? Если я действительно забочусь о ней, то, конечно, я должен позволить ей выбрать нас. Но что, если она не выберет? Ди никогда не отпустит ее, это разобьет сердце Кензо, а Гарретт, черт возьми, наконец-то снова впустил кого-то, пытаясь исцелиться.

Она убьет нас всех и разрушит все, над чем мы так упорно работали.

Но есть и другой вариант: она начнет медленно ненавидеть нас снова, когда гламура и доброты будет недостаточно, когда нас будет недостаточно, чтобы остановить эту ненависть, ненависть от того, что у нее отняли ее собственный выбор. В конце концов, разве не так поступил ее отец? Она презирает этого человека. Разве мы лучше его?

Мы не хорошие люди, мы преступники, но для нее? Можем ли мы сделать что-то хорошее, хотя бы на этот раз?

Я поворачиваюсь и начинаю готовить еду, обдумывая свой ответ.

— Рай? — шепчет она. — Я не хочу никому причинять боль, правда не хочу. Сначала я ненавидела вас всех, и я думаю, что часть меня, вероятно, все еще ненавидит, но я также забочусь. Ди сказал мне кое-что, что теперь имеет смысл. Если бы я действительно ненавидела вас, я бы убила вас в ту первую ночь, и он прав. Я сильная, я знаю это, я могла бы убить тебя, у меня было много возможностей. Но я не хотела, я не хотела заслужить свою свободу таким образом. Но, как меня назвал Ди, я ― птица, мне нужны крылья. Мне нужна моя свобода. Она была отнята у меня в детстве, я жила в постоянном страхе и ненависти, такой сильной ненависти, что она исказила мое восприятие, а когда я стала свободной? Я могла быть собой, я нашла себя. Я не хочу потерять это снова. Я не хочу ненавидеть тебя.

Ее слова под конец речи переходят в еле слышный шепот, и я дрожу.

— Я тоже этого не хочу, — говорю Роксане, — но я не знаю, как тебя отпустить.

— Я знаю, — вздыхает она, прежде чем ее руки обхватывают меня сзади. — Я твой худший кошмар, Райдер Вайпер, то, чего ты никогда не ожидал. То, что ты не можешь контролировать.

Я прижимаю руки Роксаны к своему животу, прислоняясь к ней. Она права. Но она также лучшее, что случилось с нами. Рокси наполнена такой жизнью, такой способностью смеяться и радоваться. Она пробуждает в нас лучшее и принимает худшее. Могу ли я полюбить ее?

А если да...

Смогу ли я отвергнуть ее?

Смогу ли я вынести, что в будущем она будет нас ненавидеть? Как моя мать ненавидела моего отца?

— Может быть, я больше похож на него, чем хочу признавать, — вздыхаю я.

— На кого? — спрашивает она.

— На моего отца. Я знаю, что ты кое-что о нем знаешь, но он был ублюдком, любимая. Настоящим ублюдком. Он вылепил меня, чтобы я был похож на него, но что, если это так? Что, если вся эта лепка, все эти уроки превратили меня в то, что я так ненавижу? Кензо видит это, как и ты. Я способен на такие разрушения, на такие мерзкие поступки, но я оправдываю это необходимостью спасти свою семью. Но вот ты здесь, моя пленница, и я не хочу тебя отпускать. Я хочу приковать тебя к себе, запереть тебя здесь, чтобы никто другой никогда не смог заполучить тебя. Так же, как он поступил с моей матерью. Неужели я обречен повторять его ошибки?

Роксана на мгновение замолчала.

— Обречена ли я повторять поступки своего отца? — возражает она. — Быть такой же слабой и вместе с тем жестокой? Не знаю, может быть. Но я думаю, что тот факт, что мы беспокоимся об этом, показывает, что мы не будем такими же как они, потому что мы не хотим этого, потому что мы осознаем. Да, ты можешь быть жестоким, холодным и манипулирующим. Я тоже могу быть злой стервой и жестокой. Но это не делает нас ими. Это делает нас нами. Перестань бороться с тем, кто ты есть, Райдер, перестань бояться того, кого ты можешь найти. Никогда не знаешь, возможно, ты даже обнаружишь, что любишь себя.

Роксана отстраняется, и я отпускаю ее, потому что должен.

Я мог бы оставить ее здесь, со мной, но это может убить ту ее часть, которую я люблю. Сильную, сумасшедшую, непредсказуемую Гадюку, потому что она такая и есть ― одна из нас. Бесполезно отрицать, я понял это, когда впервые увидел Роксану. Вот почему я так боялся. Потому что если она одна из нас... что случится, когда она уйдет?

В своей жизни я натворил немало зла. Я наступал на людей. Я убивал их. Я разрушал их жизни, семьи и бизнес, не моргнув глазом. Мои руки в крови больше, чем она может себе представить. Все ради них. Моей семьи.

Так что же я сделаю для нее?

Что угодно.

Это дается мне легко. Я готов на все. На все. Я бы сжег весь этот гребаный город дотла и нашел бы ее в пепле. Я бы убил, я бы украл, я бы солгал. Но как насчет того, чтобы отпустить ее?

Могу ли я это сделать?

Для всех остальных мы ― злодеи, мы ― зло в этом городе. Люди, погрязшие во власти и деньгах. Мы те, кого они боятся, от кого они прячутся. Но она не прячется, Роксана греется в этом. Что, если я оставлю ее у себя? Здесь, навсегда? Неужели это было бы так плохо?

Я поворачиваюсь, чтобы взять нож для резки макарон, когда что-то ударяет меня по лицу. Кашлянув, я смахнул белый порошок и повернулся, чтобы увидеть смеющуюся Роксану, держащую в руке пакет с мукой. Она ухмыляется мне ― так, что мне хочется сделать ей что-нибудь плохое. Одна улыбка, и она отталкивает всех моих демонов, которые жаждут вырваться на свободу.

— Беги, — огрызаюсь я.

Она хихикает и отступает.

— Беги, любимая, — предупреждаю я, перемещаясь по островку в ее сторону. Смеясь еще сильнее, Роксана пытается убежать, но я хватаю ее и притягиваю к себе.

— Тебе следовало бежать быстрее, — бормочу я ей на ухо.

— Может, я хотела, чтобы меня поймали.

Роксана смеется, извиваясь, пытаясь вырваться.

Схватив яйца сбоку, я разбиваю одно прямо над ее волосами. Она вскрикивает и отшатывается. Наблюдая, как оно стекает по ее лицу, я не могу удержаться от смеха. Ее ноздри раздуваются, глаза сужаются.

— О, ты мертвец. Теперь твоя очередь бежать, мать твою!

Она хватает масло сбоку и бросает его в меня. Уворачиваясь, я с усмешкой хватаю макароны и кидаю в нее. Роксана кричит и гонится за мной с молоком, заставляя меня смеяться, когда я уворачиваюсь и избегаю ее. Роксана поворачивается, чтобы схватить что-то еще, и я обхватываю ее сзади за талию.

— Перемирие, — кричу я с усмешкой, пока она брыкается и смеется.

Замирая, Рокси хихикает и снова прижимается ко мне. Я поворачиваю ее в своих объятиях и с усмешкой смотрю на мою девочку, убирая неровную прядь волос, покрытых яйцом. Роксана улыбается мне, ее темные глаза сияют от счастья. Как она это сделала?

Она освободила меня от моих демонов, даже не попытавшись. Никогда еще в этом доме не было такого смеха и счастья. Он эхом разносится по этим тихим, убогим стенам, наполняя их жизнью. Наполняя его ею.

Мука покрывает мое лицо, еда в волосах и на одежде, и я улыбаюсь так широко, что не помню, когда в последний раз целовал Роксану. Отчаянный, цепкий поцелуй. Прощание, потому что теперь я знаю. Я должен отпустить ее.

Даже если Роксана не вернется к нам.

Потому что она никогда не должна была сидеть взаперти. Она должна быть свободной, дикой и неконтролируемой. Даже сейчас, со смехом на наших губах и счастьем на ее лице, я знаю, что Роксана размышляет о том, действительно ли она была бы здесь, если бы у нее был выбор.

Она слишком сильная, слишком чертовски сильная для этого.

Если она выбрала эту жизнь, я могу принять это, но она не выбрала, у нее не было выбора, и я должен дать ей это. Даже если это разрушит мою семью.

Даже если это означает конец Вайперов, конец Гадюк.

Я должен отпустить ее.