ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

РОКСИ

Не так давно я слышала, как хлопнула дверь. После стычки с Гарреттом я пряталась в своей комнате, пытаясь унять сердцебиение. Хуже всего то, что под всем этим страхом, который я пытаюсь скрыть... есть что-то еще. Что-то темное, что хотело его сжать, что хотело того гнева, который, как я видела, владел им.

Он хотел посмотреть, как далеко я смогу его подтолкнуть... и как далеко он зайдет.

Я в полном дерьме.

Оттолкнувшись от двери, вваливаюсь в ванную, срывая с себя одежду. Я не принимала душ раньше. Я снова заснула, но с ощущением руки Гарретта, все еще сжимающей мое горло, и запахом пота и мужчины, покрывающими меня, я должна принять душ.

Мне нужно смыть то, что я чувствовала в тот момент. Я не боялась умереть, даже не боялась, что это будет больно... Я боялась, что никогда не узнаю, каково это – чувствовать всю эту силу.

Чтобы отомстить.

Твою же мать.

Скользнув в душ, я тру свое тело, игнорируя предательскую киску, которая, кажется, слишком заинтересована этими «змеями». Закончив, я чувствую себя немного лучше и, вытершись, возвращаюсь в гардероб и надеваю старую дырявую футболку AC/DC. Одна из моих любимых, моя удобная футболка. Потом я сворачиваюсь калачиком в идеальной постели. Райдер был прав, они вернули комнату в ее исходное состояние, что, казалось, моей истерики никогда не было. Хотя я ткнула в зеркало в ванной и поняла, что оно покрыто слоем лака, чтобы его было трудно разбить.

Умный человек.

Я хочу прятаться здесь вечно, но это не в моем стиле. Я все еще хочу освободиться от этих людей, а для этого мне нужна информация. Знание – это сила. Никто больше не придет мне на помощь, и миру на это наплевать. Ему все равно, хорошая я или плохая. Черт, я даже не уверена, кто я теперь... может быть, где-то в точке золотой середины.

Так что, босиком я проскальзываю в квартиру, прижимаясь спиной к стене, чтобы они не могли меня видеть, пока я подслушиваю.

— Ты думаешь, с ним все будет в порядке? — тянет Кензо, его голос отличается теплотой, с которой он говорит.

— Да, ему просто нужно было все выяснить, — холодно отвечает Райдер.

Раздается вздох и какое-то движение.

— Ты когда-нибудь задумывался, что было бы куда милосерднее?…

— Прекрати сейчас же, — рявкает Райдер. — Он наш брат, его демоны – наши демоны. Он выжил, и мы сделаем все возможное, чтобы он жил дальше.

— Ты прав, — соглашается Кензо, но голос его звучит грустно. — Я просто хочу, чтобы мы могли что-нибудь сделать. Я чувствую себя бесполезным, наблюдая за его внутренней борьбой.

— Это его битва, на этот раз даже мы не сможем ему помочь. Только он может, он должен сам для себя решить продолжать этот бой. Он был в подвешенном состоянии с тех пор, как это случилось, просто жил. У меня есть подозрение, что присутствие Рокси здесь перевернет его привычный мир. Заставит его взглянуть правде в глаза раз и навсегда, — бормочет Райдер.

— Т-ты знал это, когда привез ее сюда, не так ли? — сердито огрызается Кензо. — Может, ты и умный, Райдер, но иногда ты просто чертов ублюдок. Он наш брат.

— Так и есть! — рычит Райдер. — Я пытаюсь спасти его!

— Ты пытаешься все контролировать, как всегда! — орет Кензо. — На этот раз перестань пытаться быть главным, просто будь рядом с ним. Это все, что ему нужно, а не твои гребаные эксперименты. Мы не очередная твоя задача победить, мы – твоя семья. Клянусь, Райдер, иногда ты напоминаешь мне...

Воцаряется тишина, и я почти чувствую, как падает температура, и когда раздается голос Райдера, он смертельно холоден с темными нотами, не терпящими возражений.

— Скажи это.

— Отца! — заканчивает Кензо начатую фразу. — Да, я люблю тебя, брат, но с каждым днем ты становишься все больше похожим на него. Я всю жизнь боролся за то, чтобы не быть таким, как он, но иногда мне кажется, что ты не думаешь, что легче сдаться. Помни, что с ним случилось, брат, не кончай так, как он.

Выглянув из-за угла, я вижу, как Кензо исчезает наверху. Райдер стоит на кухне, опустив голову и прижимая кулаки к столешнице.

— Раз, два, три, четыре, — бормочет он. — Раз, два, три, четыре.

Райдер повторяет это снова и снова, пока я не вижу, как его тело успокаивается, снова прячась за броней льда. Оттолкнувшись от стола, он выпрямляется, вновь обретая утраченный контроль. Выражение его лица сквозит холодом, когда он застегивает костюм и направляется к входной двери.

Я пытаюсь броситься за ним, убежать, но чья-то рука зажимает мне рот, и я замираю, мои глаза широко распахиваются, сердце колотится, а дыхание учащается. Чей-то рот встречается с моим ухом, до меня доносится запах дыма и бензина.

Дизель.

Черт, они все предупреждали меня держаться от него подальше, а теперь Райдер ушел, и Гарретт тоже, не то чтобы они спасли меня. Даже Кензо ушел. Здесь только я и сумасшедший, психопатический выродок Вайпер.

— О, Маленькая Птичка, я поймал Птичку, — бормочет он, облизывая мое ухо. — Ну-ну, вот так вот подслушиваешь здесь, озорная Птичка. Знаешь, что за этим последует?

Я качаю головой, мой взгляд прикован к противоположному коридору, не осмеливаясь обернуться на случай, если это каким-то образом спровоцирует его. Меня пронзает настоящий страх. Этот человек не следует правилам. Он убивает ради забавы, мучает ради хохмы. Хочет видеть, как я корчусь, видеть, как я страдаю. Я не знаю, что делать, как вести себя рядом с ним. Ведь добыча всегда распознает хищника, а Дизель?

Дизель – самый настоящий хищник.

Непредсказуемый и поглощающий все на своем пути, как огонь, который он так любит. Даже сейчас я улавливаю сигаретный дым в его дыхании, его рука шершавая, словно покрытая ожогами, когда он сильнее прижимает ее к моим губам, больно вдавливая в зубы.

— Наказание.

Я замираю, когда он смеется, отстраняясь от меня так же внезапно, как и пришел. Я поворачиваюсь, моя рука тянется к сердцу, когда он идет по коридору, щелчок зажигалки такой громкий, когда он открывает и закрывает ее.

Твою же мать.

Мне действительно нужно держаться подальше от этого человека. Что-то подсказывает мне, что он станет моей смертью. Мне нужно бежать, пока он не решил прекратить мучить меня и просто пойти на убийство.

Потому что прямо сейчас? За мной охотятся.

Четыре голодные гадюки подкрадываются ближе, обвиваясь все туже и туже, их темные кольца блестят на свету, когда они готовятся нанести удар.

И я в самом центре.

~

После стычки с Дизелем я решила спрятаться в своей комнате, не желая, чтобы меня снова застали наедине с ним без остальных. Возможно, они не помешают ему причинить мне боль, но я думаю, что они помешают ему убить меня.

По крайней мере, в данный момент.

Поэтому я сделала единственное, что могла, — уснула. На этот раз мне не снились кошмары, ну, по крайней мере, не о моем прошлом. Вместо этого они превратились в татуированные костяшки пальцев, бегущие по моим бедрам, взгляды темных глаз, обращенные на меня, и когда я резко просыпаюсь в утреннем свете, я вся покрыта бисеринками пота. Моя киска пульсирует, а бедра пропитаны моей собственной влагой.

Застонав от того, что мой собственный разум потерял контроль и предал меня во сне, я смотрю вниз на свою киску.

— Ты ведь понимаешь, что они нас украли? То есть, они украли нас и заперли? — рычу я, прежде чем встать и снова отправиться в душ. Тупая гребаная вагина, похоже, ей все равно, что они нас купили.

Или что они, вероятно, планируют убить нас. Она потаскушка и вся такая-растакая, да, но они горячие. Ублюдки. Я имею в виду, да, они горячие. Назвать их привлекательными было бы преуменьшением, все они похожи на статуи греческих богов. Идеально вырезанный пресс, который нельзя получить, ведя сидячий образ жизни целыми днями. Они упорно трудятся, чтобы быть лучшими во всем, и это явно включает в себя то, что они лучше всех выглядят.

Это несправедливо, и мои гормоны все перепутали. Я их ненавижу, правда. Я хочу убить их... но также и поиметь?

Блестяще.

Умывшись, я чищу зубы и умываю лицо, к черту этих ублюдков. Я не крашусь для них, но расчесываю волосы, прежде чем надеть узкие черные джинсы — мои любимые с дырками и прорехами, демонстрирующие мои татуировки — и сочетаю их с моим свободным жилетом Harley, который я заправляю спереди. Так я в некотором роде презентабельно смотрюсь на случай, если мне удастся сбежать.

Когда я открываю дверь спальни, то нахожу свои ботинки снаружи и, честно говоря, чуть не плачу, натягивая их.

— Я скучала по вам, — говорю я им, поглаживая матово-черный материал, зашнуровывая их и заправляя джинсы. Я всегда чувствую себя лучше в ботинках, которые Кук называет заднецедерами.

Черт, Кук.

Надеюсь, в баре все в порядке. Интересно, волнует ли кого-нибудь мое исчезновение?

Не то чтобы у меня был кто-то, кто бы заметил это, кроме некоторых сотрудников и людей, которые там постоянно пьют. Они, вероятно, больше обеспокоены тем, что я не могу налить им выпить и им придется найти другое место, куда они могут отправиться выпить.

Чувствуя себя сильнее, я иду по коридору, и дежавю накрывает меня, когда я нахожу их всех сидящими за завтраком. Гадюки делают так каждое утро? Я проскальзываю на свой вчерашний стул. Гарретт не смотрит на меня, но я вижу, что один глаз у него заплыл, и когда я смотрю на его разбитые, покрытые кровью костяшки пальцев на столе, он дергается, убирая их под стол.

Его футболка с V-образным вырезом приоткрывает те шрамы, которые я видела вчера. Они были ужасны, должно быть, он перенес столько боли. Столько всего вытерпел. Как он до сих пор жив? Шрамы выглядели так, словно полоски его кожи были оторваны и пришиты обратно, из-за чего создавалось впечатление, что его плоть покрыта пятнами. Я переживаю за него.

Судя по тому, что я слышала, с ним явно что-то стряслось. Но что? И почему это заставляет его ненавидеть женщин?