Я отвожу взгляд, не желая снова его спровоцировать. Райдер читает газету, также игнорируя меня, одетый в единственный оставшийся у него костюм, что заставляет меня ухмыльнуться. Должно быть, он заметил это, потому что поднял глаза, прежде чем слегка прищуриться.

— Ешь, ты вчера не ела.

— Боишься, что я умру с голоду? — усмехаюсь я.

— Есть гораздо более интересные способы умереть. — Дизель ухмыляется мне, посасывая сосиску с вилки, пока жует.

Отвернувшись, я смотрю, как Кензо снова наполняет мою тарелку, протягивая мне кофе, без спроса. Я решаю сделать так, как приказывает Райдер, не потому, что веду себя хорошо, а потому, что на самом деле голодна. И еда не может быть отравлена, иначе они все были бы мертвы.

Я ем так быстро, что у меня даже живот начинает болеть. Черт, я и забыла, как бывает больно голодать, когда снова начинаешь есть. Потягивая кофе, я откидываюсь на спинку стула, подтягивая колени к груди, чтобы попытаться унять боль.

— Сегодня ты снова останешься с Кензо, — сообщает мне Райдер, отхлебывая из крошечной чайной чашки, складывая газету и кладя ее на стол. — Гарретт, нам с тобой нужно нанести несколько визитов. Мы привезем тебе подарок, Дизель... но не для того, чтобы ты сломал его. Чисто для справки, просто поиграешь с ним.

Дизель оживляется, его глаза почти сверкают, когда он ухмыляется.

— Черт возьми, да.

— Я серьезно, — предупреждает Райдер, и Дизель закатывает глаза, но кивает.

— Тогда мне нужно в центр, кажется, мне понадобится больше одежды. — Райдер вздыхает, и все взгляды устремляются на меня. Я ухмыляюсь, потягивая кофе. — Я также захвачу тебе кое-какие вещи, Роксана.

— Мне не нужна твоя гребаная благотворительная одежда, — рычу я, садясь прямо.

Райдер окидывает меня осуждающим взглядом.

— Ты одеваешься в лохмотья, Гадюка не носит такой... наряд.

— Хорошо, что я не гребаная Гадюка, — огрызаюсь я.

Уголки его губ приподнимаются.

— Нет, но ты наша гостья. Ты будешь представлять наш бизнес и семью, даже когда будешь просто находиться в квартире. Это не обсуждается.

— Что? Хочешь, я дам тебе вынуть мой пирсинг? — смеюсь я. — Недостаточно хороша, чтобы изнасиловать твою ханжескую задницу?

Затем он рычит, наклоняясь вперед.

— Будь осторожна в своих словах, Роксана, очень осторожна. — Потом он моргает и снова становится ледяным. — Нет, пирсинг можешь оставить себе, ты, кстати, прекрасно выглядишь без макияжа, но я ловлю себя на том, что вижу тебя без боевой раскраски, — смеется он.

— Хорошо, потому что есть пирсинги, которые не так легко вынуть. — Я пожимаю плечами, и все взгляды снова устремляются на меня, недоумевая. — Ты никогда, блядь, о них не узнаешь.

Дизель смеется:

— Не будь столь самоуверенной, Птичка.

Гарретт снова отворачивается и встает на ноги, держась так, словно ему больно.

— Нам пора идти.

— Действительно, — Райдер вздыхает и встает, снова глядя на меня. — Я бы сказал, веди себя прилично, но не думаю, что ты меня послушаешь. Знай, что Дизель будет здесь сегодня утром. — Он почти ухмыляется, ублюдок, он знает, что это означает, что я буду вести себя так, чтобы этот сумасшедший ублюдок не приблизился ко мне.

Я беру свой кофе и, бросив на них последний взгляд, удаляюсь в свою комнату. Я ни за что не встану на пути этого пироманьяка. В кои-то веки я их послушаюсь и останусь в стороне. Черт, это становится скучным. Я только и делаю, что сплю и прячусь.

Я полагала, что к этому времени уже буду свободна.

Я начинаю верить, что никогда больше не буду свободна. Я умру здесь, от их рук.

Я остаюсь в комнате столько, сколько могу. Мне становится так скучно, что я считаю шаги, которые нужно сделать, прежде чем плюхнуться обратно на кровать. Должно быть, прошло несколько часов, когда я, наконец, не могу больше этого выносить, я никогда не была одной из тех, кто способен долго усидеть на одном месте. Черт возьми, я работаю почти каждый день с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Сначала, чтобы расплатиться с долгом моего отца перед Ричем, прежде чем он нанял меня полностью, затем, чтобы заставить его гордиться, а затем, чтобы держать мой бар на плаву.

Я ловлю себя на том, что скучаю по нему, не зная, как заставить это чувство уйти. Поэтому я приоткрываю дверь и выглядываю наружу, чтобы убедиться, что Дизель не стоит прямо снаружи, чтобы наброситься на меня. Когда ничего не движется, я проскальзываю в коридор, скользя ступнями по прохладному полу, чтобы не издавать ни звука, и направляюсь в конец коридора.

Оказавшись там, я заглядываю за угол, чтобы убедиться, что гостиная пуста. Кензо снова на улице, разговаривает по телефону, расхаживает взад-вперед. Дизель как раз направляется к входной двери, и я вижу свою возможность.

Они все думают, что я в своей комнате.

Мое сердце бешено колотится, когда я мчусь через пространство, просовывая ногу в дверь, чтобы остановить ее от закрытия и запирания. Я прикусываю губу, чтобы сдержать крик, когда он зажимает мою ногу в пространстве между ним и дверным проемом, слезы наполняют мои глаза. Черт, как больно. Я ныряю за дверь, выглядываю из-за нее, наблюдая, как Дизель ждет лифта. Его обычная зажигалка с ним рядом, щелкает открываясь и снова закрываясь, пока стальные двери не открываются и он не заходит в лифт.

Наклонившись, он прикуривает сигарету – это единственная причина, по которой он не замечает меня, когда двери начинают медленно закрываться. Так чертовски медленно. Оглянувшись через плечо, чувствуя панику, я вижу, что Кензо вешает трубку. Черт, сейчас или никогда. Выскользнув за дверь как раз в тот момент, когда лифт захлопывается, я осторожно закрываю дверь.

Я свободна.

Я, блядь, свободна!

Ну, по крайней мере, я вне стен квартиры, но это совсем другое дело. Я пытаюсь подняться на лифте, но там что-то вроде сканера, и он загорается красным, когда я пытаюсь. Черт. Отлично. В конце коридора есть дверь с табличкой «Пожарный выход». Да, черт возьми! Подбежав к ней, я распахиваю ее, задерживая дыхание на случай, если прозвучит сигнал тревоги. Когда этого не происходит, я немного расслабляюсь.

Не слишком много, мне еще нужно выбраться из здания. Я не знаю, куда пойду, когда выберусь, ясно, что я не смогу вернуться к своей нормальной жизни, но это вопрос на будущее. Быстро сбегая по ступенькам, я так волнуюсь, что чуть не спотыкаюсь и не падаю. Схватившись за перила, я лечу вниз так быстро, как только осмеливаюсь, пока не оказываюсь на другом уровне и у двери.

Она заперта, поэтому я пробую следующий этаж и следующий. Я спускаюсь все ниже и ниже, каждая дверь заперта сканером. Черт, неужели я застряну в их лестничной клетке? Я прохожу мимо чего-то, помеченного для следующего уровня, который обозначен как B1. Может быть, подвал?

Моя грудь тяжело вздымается, легкие горят от того, как быстро я бежала, и адреналин бурлит в моей крови. Черт, я не в форме. На этой двери нет сканера, и мои глаза расширяются от удивления. Черт возьми, да. Я резко распахиваю ее, чуть не плача от победы, когда она подается. Бросившись вперед, я резко останавливаюсь и прячусь за столбом рядом с дверью, уходящей в потолок. Это чертов гараж. Черт, это значит, что там наверняка есть камеры.

Подняв глаза, я замечаю их, как и думала. Они, кажется, вращаются, поэтому я подсчитываю, сколько времени требуется на полный оборот, прежде чем начать искать выход. Есть один на вершине пандуса со ставнем. Но, кажется, чтобы выйти с этой стороны его необходимо открыть с имеющейся кнопки. Я ухмыляюсь. Они не ожидали, что люди попытаются выбраться, а если и попытаются, то не ожидали, что они зайдут так далеко.

Оглядываясь на камеры, я наблюдаю, как они снова быстро вращаются, прежде чем вырваться из-за столба, когда они отворачиваются от зоны пандуса. Тридцать секунд – это все, что у меня есть. Я мчусь мимо причудливых машин, байков и пустых мест, подгоняя себя быстрее.

Двадцать восемь.

Твою же мать. Размахивая руками, я опускаю голову и бегу вверх по пандусу, тяжело дыша.

Двадцать пять.

Оглядевшись, я хлопаю ладонью по кнопке. Ничего не происходит. Я делаю это снова и снова.

Двадцать.

Дерьмо.

Под ним есть прорезь для карты или сканера.

— Блядь, блядь, блядь! — ору я, ударяя по кнопке рукой. Я была так близко. Я озираюсь вокруг, там должна быть дверь, пешеходный выход или просто вход, верно?

Пятнадцать.

Там есть будка. У меня почти нет времени, поэтому я толкаю дверь внутрь и оглядываюсь в поисках ключа, карточки, чего угодно. Там есть компьютер и ряд ключей, висящих позади. Больше ничего. Я распахиваю двери, пинком отбрасывая стул.

Десять.

Твою же мать. Мои руки роются в хламе в ящиках в поисках подходящего ключа прежде, чем перекинуться на стену.

Пять.

«Мерседес», «феррари», «харлей» — мои руки начинают дрожать от страха, что я их не найду.

Три.

Нет.

Здесь ничего нет.

Я в ловушке.

Два.

Твою же мать.

Один.

Я присаживаюсь на корточки как раз в тот момент, когда я досчитала до тридцати, и выглядываю из-за края стола, чтобы посмотреть через стекло на камеру, направленную в ту сторону. Пригнувшись, я жду, когда она повернется. И тут я замечаю его — лом под столом. Черт возьми, да.

Снова подняв глаза, я замечаю, что камера уносится прочь, и выскакиваю из кабинки. Кензо, вероятно, скоро проверит меня, и если он обнаружит, что я исчезла, то перекроет здесь все. Мне нужно сбежать до этого момента.

Прижимая лом к основанию створки, я ударяю в нее. Приложив весь свой вес и силу, которую заимела от таскания бочек с пивом. Но она даже не шелохнулась. Снова крича, я оглядываюсь. Думай, Рокс, думай. Ключи! Черт, может быть, я смогу пробить себе путь отсюда?

Вбегая в будку, я выбираю ближайший ключ и возвращаюсь на стоянку. Я нажимаю на кнопку брелка, слышу гудок, но машины не вижу. Нажимая на нее снова, я замечаю, что в конце загорается серебристый «мерседес». Хорошо, к черту этих гадючьих ублюдков.