ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

РОКСИ

Мы мчимся к дому. Тони, Сэм и остальные едут за нами на другой машине. Я не жду их. Эта мразь убьет его, но сделает это больно. Пора этой суке сдохнуть. Я устала от того, что ее призрак причиняет ему боль.

Только я могу положить этому конец.

Чем дальше мы удаляемся от города, тем тише становятся дороги. Дизель передает еще оружие, которое было у них в машине, и его рюкзак снова при нем. Только на этот раз на нем веселое, огненное солнце. Серьезно, он их коллекционирует, что ли?

Мне нужно будет изучить это дерьмо, как только мы вернемся, потому что так странно видеть этого большого, плохого, сумасшедшего, красивого парня... со сверкающим смешным рюкзаком за спиной. А еще это странно сексуально. На этот раз я не спрашиваю, что в нем.

— Дизель, ты налево, я направо. Остальные идут через черный ход. Понятно? — Райдер смотрит на меня, пока ведет машину, его рука на секунду хватает мою и сжимает. — Мне нужно, чтобы ты вытащила моего брата. Он будет где-то на втором этаже.

Я втягиваю воздух, понимая, что он доверяет мне это, но киваю и крепче сжимаю биту между ног.

— Эта сучка ― моя.

Он ухмыляется и смотрит обратно на дорогу. Она длинная и извилистая, мы едем по холму к освещенному особняку на вершине. Отсюда я могу видеть стеклянные балконы, окружающие белое двухэтажное здание. Красивый, блин, дом, жаль, что к концу этого вечера его сравняют с землей.

Мы подъезжаем к воротам и выходим, все охранники вооружены до зубов. Но когда подъезжает другая машина, мы все наставляем пистолеты и ждем, фары слегка ослепляют нас, пока дверь со стороны водителя не открывается и оттуда не вываливается Кензо.

Он ухмыляется нам.

— Не думали, что сможете разобраться с этим без меня, верно?

Он смеется, шагая к нам. Его грудь прикрыта жилетом, но он слегка наклоняется в одну сторону.

— Нет, возвращайся домой, брат, — рявкает Райдер. — Ты ранен.

Он закатывает глаза, когда доходит до нас и крепко целует меня.

— Привет, дорогая. Не думала же ты, что я позволю тебе получить все удовольствие, а?

— Кензо... — начинает Райдер, но Кензо рычит на него.

— Он и мой брат тоже. Я здесь, я не собираюсь возвращаться домой, и ты тоже. Мы делаем это вместе. Каждую минуту, которую мы теряем, он может умереть, так что хоть раз просто заткнись и послушай меня, — огрызается Кензо, но потом смягчается. — Со мной все будет в порядке, доктор дал мне болеутоляющие, чтобы мышцы не болели и швы не разошлись, пока я не сделаю какую-нибудь глупость.

— Черт! — кричит Райдер, но поворачивается, чтобы посмотреть на дом, понимая, что он прав. — Хорошо, но держись поближе ко мне, — требует он.

— Понял, брат.

Кензо смотрит на меня сверху вниз и подмигивает.

— Не думай, что я забыл о нашем пари. Док сказал, что ты даже плакала, как мило. Я знал, что ты меня любишь.

— Ни хрена я не плакала. Мне пылинка в глаз попала. Я все еще ненавижу твои кишки, — рычу я, приподнимаясь на цыпочки и крепко целуя его. — Не делай глупостей.

Я поворачиваюсь к Райдеру, хватаю его за рубашку и притягиваю к себе, целуя и его тоже. Он стонет мне в рот, когда я отстраняюсь, задыхаясь, потом меня резко разворачивают. Это уже Дизель целует меня.

— Позже, Птичка, — обещает он, приподнимая и ставя меня на ноги.

Мое сердце бьется, возбуждение течет по моим венам, но сейчас не время. Мне нужно спасти одного человека, и я собираюсь называть его Принцессой Гарреттом до конца наших дней. Он может называть меня своим рыцарем в сияющих доспехах.

Я все еще в платье, но Райдер без слов застегивает на мне броник. То же самое он проделывает со своим жилетом, и мы направляемся к воротам. Мы не пробираемся через них и не издаем звуков, Дизель просто подрывает эту хреновину, все время потешно ухмыляясь. Клянусь, я понимаю, почему люди боятся его, но когда я смотрю на Ди, все, чего я хочу, это прокатиться на этом сумасшедшем поезде.

Буквально оседлать его.

Но, как он и сказал, этим мы займемся позже.

Но это помогает. Охранники выходят из дома, и мы укладываем их по мере продвижения по подъездной дорожке, я за линией из охраняющих меня тел, играю по-умному. Входная дверь открыта, кровь погибших охранников покрывает ступени, когда мы входим в прихожую. Я бегло осматриваюсь вокруг. Это красивый дом, все стены белые, плюс мраморные полы, с большой лестницей слева, картинами на стенах и большими декоративными люстрами. Убранство кричит о богатстве, можно то тут, то там увидеть акценты в азиатском стиле. Дом действительно прекрасен, какая жалость.

Я жду, когда ребята разойдутся, а Райдер оглядывается на меня и кивает. Я прижимаю биту к плечу, держа пистолет в другой руке, делаю глубокий вдох, и, пока летят пули, бегу к лестнице. Мне нельзя терять времени, они могут убить Гарретта, если услышат, что мы идем. Я не могу этого допустить, они все ждут этого от меня, он ждет этого.

Они умрут, только если я убью их.

Я поднимаюсь по лестнице, прыгая через две ступеньки, пригибаясь, когда раздается взрыв, пока не оказываюсь на лестничной площадке. Отсюда открывается дверь в гостиную, от которой отходит только один коридор. Он должен быть внизу. Торопливо пересекая гостиную, я прижимаюсь к стене, когда из коридора раздается выстрел, направленный прямо на меня. Чертов ублюдок.

Схватив пистолет, я ныряю за угол и стреляю. Я слышу чей-то крик, но в коридоре почти нет света, чтобы что-то можно было разглядеть. Бросившись по нему, я чуть не споткнулась о парня, прижимающего руку к ране. Застав его врасплох, я размахиваюсь битой и обрушиваю ее на его ногу. Я слышу хруст, когда она поддается, поэтому я замахиваюсь снова, нанося удар с другой стороны, и парень падает на пол, его нога переломана в двух местах. Он отключился, но я не могу позволить этому мудиле подкрасться ко мне, поэтому я хватаю его пистолет и стреляю в него, прежде чем двигаться дальше.

Ну же, Гарретт, где ты, блядь?

Стрельба снизу кажется все тише и тише, чем дальше я пробираюсь по коридору, пока не остаюсь одна. Черт, когда все закончится, мне нужно поехать в отпуск и покататься на большом количестве членов... и испытать оргазм. Много-много оргазмов.

Я хочу чувствовать, что умираю от них. Глупые Гадюки и их глупые враги мешают моим планам на член. Слева есть дверь, и, вспомнив, что я видела в фильмах, я прижимаюсь спиной к стене и напеваю мотив заглавной песни из фильма «Миссия Невыполнима». Я распахиваю ее и прыгаю внутрь. Там пусто, и это кажется немного меня подбешивает, но я проскальзываю к следующей двери. Их всего три. Одна открывается в пустую ванную, поэтому я делаю вдох и подхожу к той, что в конце.

Это, должно быть, она самая.

Он за этой дверью? Черт, пусть с ним все будет хорошо. Я не из тех, кто молится, но сейчас я молюсь всем, кто слушает, Богу и Сатане, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, если кто и прикроет нам спину, так нужно, наверное, мой чувак, больше похожий на Князя Тьмы.

Протянув руку, я хватаюсь за серебряную ручку и готовлюсь к тому, что может оказаться по другую сторону. Когда я распахиваю дверь, у меня есть доля секунды, чтобы осмотреть комнату, и когда я это делаю, во мне снова вспыхивает гнев.

Эта чертова сука.

Она стоит над ним, обхватив его колени, его тело обнажено и покрыто кровью из различных ран. Его руки и ноги закованы в цепи, а нож она держит нацеленным на его блестящую, окровавленную грудь.

Его лицо искажено в страшном оскале, глаза дикие и большие. Я чувствую его гнев, боль и ужас отсюда, и вижу призраков, которые кружат вокруг него. В эту долю секунды я ненавижу ее так, как никогда никого не ненавидела.

Не потому, что он любил ее, а она предала его, а из-за боли, с которой, я знаю, Гарретту придется жить после всего произошедшего. Ненависть переполняет меня, мои движения становятся дергаными, и я, должно быть, издаю какой-то звук, потому что она начинает поворачиваться ко мне.

Никогда прежде я не хотела причинить кому-то такую боль, чувствовать, как этот кто-то истекает кровью, слышать его крики и знать, что он страдает так же сильно, как и она. Но для этой суки это ожидаемо. Теперь я понимаю. Почему Дизель это делает, почему Гарретт борется. Мне это тоже нужно.

Мне нужно, чтобы эта сука страдала.

Переступая через порог комнаты, когда она поднимает голову, я наблюдаю, как расширяются ее глаза и открывается рот. Я размахиваю битой, набирая обороты, пока не оказываюсь рядом с ней, а затем бью ее по лицу.

Она слетает с кровати, и я прыгаю за ней, приземляясь над ней на ковер. Она кричит, хватаясь за упавший нож, а я бросаю биту и снова и снова бью кулаками по ее лицу.

— Он, черт возьми, принадлежит мне, ты, сучья соска, психованная пизда.

Я слышу, как слова вылетают у меня изо рта, но все, что я вижу, это ужас и боль, искажающие лицо Гарретта, нож, покрытый его кровью, ухмылку на ее губах.

Кровь пузырится на ее губах, когда она задыхается и борется подо мной.

— Подожди! — зовет она, задыхаясь, но я не слышу ее. Я вижу только кровь на ней, кровь Гарретта. С моих губ срываются новые слова, я снова и снова бью кулаками по ее лицу. Я чувствую, как трескаются костяшки пальцев, моя собственная кровь смешивается с ее и Гарретта, но боль от этого только усиливает мою ненависть.

Я не могу остановиться.

Ее нос ломается, звук громкий, а губы лопаются, как спелый плод. Ее голова мотается из стороны в сторону от моих ударов. Лицо ебаной пизды разбито, ее взгляд тускнеет, пока я убиваю ее. Этого все еще недостаточно, этого никогда не будет достаточно. Когда я физически не могу больше бить, опускаю руки к ее груди, тяжело дыша и глядя на кровавое месиво, которое когда-то было женщиной.

Мои руки испачканы ее кровью, и я знаю, что часть крови принадлежит Гарретту. С болезненным криком я возвращаю кулак назад и снова бью ее по лицу, мои руки болят и ноют, как будто я поднимаю тяжести.