Глава девятнадцатая

Образ невесты моего дяди, голой и мастурбирующей прошлой ночью, так глубоко въелся в мою сетчатку, что я, черт возьми, вижу это каждый раз, когда закрываю глаза.

Призрак ее неглубокого дыхания все ещё звенит у меня в ушах. Влажный шлепок, когда ее рука шлепнула по своей набухшей киске, преследует меня. И когда ее лицо покраснело, а все ее тело затряслось, когда она кончила, я понял, что должен убираться к чертовой матери, пока не сделал чего-то, чего уже не смогу вернуть.

Сам Господь не обладает такой сдержанностью, как я.

Как только я вышел из офиса Тора, я покинул клуб. Не только потому, что у меня был стояк, который не собирался уходить в ближайшее время, но и потому, что я знал, что ночь достигла своего пика. Я не мог больше смотреть, как Аврора извивается в том непристойно обтягивающем платье, теперь, когда я знал, какого оттенка розового была ее киска. И, кроме того, я был не в настроении иметь дело с Данте, который по какой-то причине пялился на меня с другой стороны VIP-кабинки так, словно я снова трахнул его подружку с выпускного.

Сегодня, когда открываются кованые железные ворота, мой член подергивается в предвкушении. Я знаю, что играю в опасную игру, но мне уже все равно. Я просто хочу увидеть ее, пусть даже полностью одетой. Даже если это просто для того, чтобы получить удовольствие от того, как она будет корчиться от смущения после того, как обнажилась передо мной прошлой ночью.

Подъезжая ко входу, я сразу же ощущаю шум деятельности, окружающей особняк. Официанты приходят и выходят через парадную дверь, загружая коробки в багажники и оживленно разговаривая по мобильным телефонам.

В фойе тоже кое-что происходит. Там женщины в наушниках, а Грета с блокнотом в руках рявкает на группу юных служанок. Что, черт возьми, происходит?

Что-то привлекает мое внимание наверху лестницы, и когда я поднимаю глаза, то вижу Аврору. Она тоже замечает меня и замирает, ее нога зависла в воздухе, готовая опуститься на следующую ступеньку. Женщина что-то шепчет ей на ухо, но по румянцу, пробивающемуся из-под ее шелкового халата, я могу сказать, что она не слушает.

Я сдерживаю ухмылку и наклоняю голову.

— Ты не одета.

— А ты не должен быть здесь, — шепчет она в ответ.

Бросив взгляд на закрытую дверь кабинета Альберто, она сбегает по ступенькам и останавливается передо мной. Она поднимает взгляд и отшатывается, как будто забыла, какой я высокий по сравнению с ней. Или, может быть, она помнит прошлую ночь так же живо, как и я.

— Ты не хочешь сегодня увидеться со своим отцом?

— Я не могу, — она переключает внимание на свои босые ноги. Конечно, ее пальчики на ногах тоже выкрашены в розовый цвет. — Сегодня вечером... моя вечеринка по случаю помолвки.

Мой желудок скручивается. Я удивлен тем, как быстро ее комментарий проникает мне под кожу, прокладывая горькую, сердитую дорожку по всему телу. Я сжимаю челюсти в попытке сохранить нейтральное выражение лица.

— Круто, но это сегодня вечером.

Она оглядывается на море людей, которые из кожи вон лезут, чтобы успеть все сделать.

— Нам ещё многое предстоит сделать.

— Вот почему у вас здесь слуги.

— Но…

Моя рука обхватывает ее подбородок, и она замолкает. Ее глаза расширяются, и она возвращается взглядом к офису Альберто.

— А что случилось с «не прикасаться»? — произносит она со вздохом.

Я издаю сухой смешок и неохотно опускаю руку, проводя большим пальцем по ее мягкой щеке.

— Верно, — говорю я сухо. — Я могу смотреть, но не могу прикасаться.

Господи, я был так жесток с ней в прошлый раз, что придумал бы любой предлог, лишь бы увидеть, что у нее творится под этим распутным халатиком.

— Ты хочешь пойти повидаться со своим отцом или нет?

— Я не могу...

— Это не то, о чем я спрашивал.

Она снова бросает взгляд на офис Альберто, и пульс у меня на виске учащается. Черт, я ненавижу, какую власть он имеет над ней.

— Мне сегодня нельзя.

Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь и врываюсь в кабинет Альберто без стука.

Выражение его лица искажается яростью, пока он не поднимает взгляд от своих папок и не понимает, что это я. Затем он ерзает в своем кожаном кресле и наклоняет голову набок.

— А, привет, малыш. Ты пришел рано. Вечеринка состоится только сегодня вечером, и мы устраиваем ее в Visconti Grand, — его морщинистые губы складываются в натянутую улыбку. — Тебе не нужно было проделывать весь этот путь сюда, тебе просто нужно было спуститься на лифте в банкетный зал.

Я не участвую в его легкомысленной светской беседе. Вместо этого я захлопываю дверь пяткой и подхожу к его столу. От меня не ускользнуло, что он отшатнулся.

— Аврора нужна мне сегодня.

— Это вечеринка по случаю нашей помолвки...

— Я думал о твоем предложении насчет Заповедника Дьявола. Возможно, ты прав. Там так много пустующего пространства, может, нам стоит что-то с этим сделать?

Его глаза загораются, затем на лице появляется дерьмовая ухмылка.

— Наконец-то. Черт, сколько раз мы говорили об этом только на этой неделе?

Чертову тонну. Каждый раз, когда Альберто заводит меня за запертую дверь, он спрашивает об этом чертовом заповеднике.

— Много, — кисло отвечаю я. — Я бы хотел осмотреть его, прежде чем мы продолжим обсуждение. Аврора знает лес как свои пять пальцев, поэтому я бы хотел взять ее туда с собой.

— Отличная идея. Но, э-э... — его взгляд устремляется к двери, и он понижает голос на несколько децибел. — Ты должен знать, что она думает, что Заповедник Дьявола — это моя территория, — подняв руки в притворной капитуляции, он добавляет: — Знаю, знаю. Я нахальный малый. Но иногда ты должен делать то, что нужно для достижения своей цели, разве я не прав? Итак, э-э-э... Если бы ты мог просто не упоминать, что это твое, я был бы тебе очень признателен.

Белый жар обжигает слизистую оболочку моего желудка. Я провожу языком по зубам и коротко киваю, прежде чем развернуться.

— Анджело? — я замираю. — Ты и я, мы бы вместе творили удивительные вещи на этом побережье, малыш.

Заткнись, говнюк. Я распахиваю дверь и обнаруживаю Аврору прямо по другую ее сторону. Она выкрикивает один из своих дурацких птичьих каламбуров и отпрыгивает назад.

— Ну? — шепчет она, ее глаза очаровательно расширяются.

— Одевайся. Встретимся в машине.

Менее чем через десять минут она садится на пассажирское сиденье моего Астон Мартина в серых леггинсах и толстовке безразмерного размера. Блять. Не думаю, что я встречал девушку, которая выглядела бы в спортивных костюмах так же хорошо, как в коже. Ее волосы ниспадают свободными локонами на плечи, и она, должно быть, только что вымыла их, потому что запах ее вишневого шампуня наполняет всю машину и заставляет мой чертов член болеть.

Я съезжаю с подъездной дорожки, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы удержать машину на дороге, что практически невозможно. Все, о чем я могу думать — форма ее сисек под этой толстовкой и маленькая полоска золотистых волос на ее киске.

Я дергаю себя за воротник и барабаню пальцами по рулю.

— С похмелья?

Аврора напрягается.

— Нет, — ее взгляд скользит по моей щеке, затем она понижает голос. — Я даже не была настолько пьяна.

— Точно.

Она кашляет. Нервничает. Затем она достает из сумочки пачку Mike & Ikes и запихивает в рот целую пригоршню, прежде чем предложить мне упаковку. Я презрительно ухмыляюсь ей и качаю головой.

— Поступай как знаешь, — бормочет она. — Итак, эм. Где ты был в среду?

— А что? Ты скучала по мне?

— Да, — ее ответ приходит быстро и отрывисто. За этим следует самый очаровательный смешок.

Останавливаясь перед воротами, я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза.

— Не испытывай меня сегодня, Аврора. Я провел девять лет, сопротивляясь искушению. Из-за тебя мне очень трудно дожить до десяти лет.

В тот момент, когда я осмеливаюсь поднять на нее глаза, я сразу же жалею, что сделал это. Она пристально смотрит на меня из-под своих густых ресниц, тяжело дыша через пухлые приоткрытые губы. Я усиливаю свой пристальный взгляд.

— Я серьезно.

Она вытряхивает ещё одну пригоршню конфет и смотрит на них сверху вниз.

— Прошлая ночь была плохой... по-настоящему плохой, — она прикусывает нижнюю губу передними зубами. — Мы не должны были делать... этого.

— Мы? Я ничего не делал.

Она хмурится, ее бледная кожа приобретает более темный оттенок красного.

— Ты наблюдал. В любом случае, это не должно повториться, — она сглатывает и поворачивается на своем сиденье, чтобы посмотреть на меня с неожиданной злобой. — И если ты расскажешь Альберто, клянусь, я подожгу твою машину.

Я сдерживаю смех.

— Что ты сделаешь?

— Ты слышал.

— Боже. Кто ты такая и что ты сделала с Авророй? Меньше двух недель назад ты была бы на грани слез, умоляя меня не рассказывать твои секреты.

— Ну, я знаю, ты сохранишь это в секрете, потому что тебе будет так же плохо, как и мне, если ты этого не сделаешь.

— Ничего не случилось, Аврора. Я не прикасался к тебе, ты не прикасалась ко мне. Остынь, — я заставляю свое лицо оставаться невозмутимым, но внутри моя кровь кипит.

Она кивает, заметно расслабляясь, как будто это было именно то подтверждение, в котором она нуждалась.

— Ты прав. Мы не прикасались друг к другу. Все в порядке. Все будет хорошо. Кстати, я Рори.

— Хм?

— Меня зовут Рори. Я просто подумала, что тебе следует знать. Я имею в виду, теперь ты увидел меня голой и все такое.

Что?

Прикусив язык, я качаю головой и сосредотачиваюсь на прибрежном шоссе. Черт, это была плохая идея. Я знал, что не должен был заезжать за ней сегодня, но больная, извращенная часть меня хотела увидеть ее, просто чтобы я мог насладиться ее смущением. Я думал, она покраснеет и будет ерзать, не в силах встретиться со мной взглядом, зная, что она сделала для меня прошлой ночью. Я думал, она будет лезть на стены в ужасе от того, что у нее наконец-то за плечами настоящий грех.