— Это то, в чем ты так отчаянно хочешь признаться? Что мне было так приятно смотреть, как ты трахаешь себя пальцами прошлой ночью? — я усиливаю хватку, подавляя стон, когда ее дыхание касается моей руки, горячее и твердое. — Или что ты становишься мокрой при мысли о том, что это повторится?

Тишина заполняет пространство между нами, душит меня приторно-сладким напряжением.

— И то, и другое, — наконец шепчет она.

Темнота облизывает стенки моего желудка. Я вдыхаю, выдыхаю. Перевожу взгляд поверх головы Авроры, потому что, если я увижу муку в этих больших гребаных глазах, я пойму, что сойду с ума. Я больше не тот парень. Я не Порочный Висконти. Он заперт в коробке где-то на задворках моего мозга, но теперь я слышу, как он колотит по крышке, отчаянно пытаясь выбраться.

Предложение срывается с моих губ, покрытое хриплым вожделением, прежде чем я успеваю его остановить.

— Знаешь, есть альтернатива раскаянию.

Наши взгляды встречаются. Ее нежный и невинный, мой темный и испорченный.

— Какая? — хрипло спрашивает она.

Но по тому, как быстро поднимается и опускается ее грудь, я понимаю, что она уже знает.

— Искупление.