— Друзья, — сказала она, ее водный голос был холоднее, таким нечеловеческим Эмили его еще не слышала. — Знаю, многие покинули владения, чтобы быть тут. Спасибо, что пришли так быстро.

— Хватит вежливости, озерная вода, — прорычал Волк. — Ты звала, мы пришли. Говори, что такое важное.

— Надеюсь, не она, — побулькал дух-угорь в воде, его низкий голос был плавным и хитрым, он повернул голову утопленника и посмотрел на Эмили. — Нам хватает сложностей без траты времени на заводную игрушку Ворона.

Заводная игрушка, — фыркнул Ворон. — Он ничего не сделал в своей жизни.

— Ворон — меньшая из наших проблем, — сказала Алгонквин, ее вода разделилась на две струи, чтобы она видела и волка, и угря. — И я созвала вас, потому что времени мало.

— Мало? — буркнуло одно из больших деревьев сзади. — Невозможно. Мы — земля, бессмертные духи. Времени у нас всегда много.

— Обычно — да, — сказала Алгонквин, ее вода соединилась. — Но все не было нормальным десять веков, и если мы не будем действовать быстро, они такими не будут.

Она сделала паузу, но в этот раз никто не ответил, и Алгонквин продолжила:

— Мы у критической развилки. Многие из вас уже знают, что первый Смертный Дух поднялся, и он — не наш.

— Как так может быть? — прорычал Волк. — Мы дали тебе наших детей, чтобы ты могла построить своего Смертного Духа, пока ничего не поднялось само. Как тебя опередили? Что ты делала?

— Что и сказала, — ответила Алгонквин. — Мы даже опережали график, благодаря Трем Сестрам и убийству драконов, но невозможно поднять магию из особого места, не пролив ее, и, похоже, я недооценила восхищение смертных смертью. Сочетание этих двух элементов было буйным Смертным Духом Забытых мертвых, которым, к сожалению, нельзя управлять. Но, хоть я смогла его снова подавить, его смертная и ее союзники-драконы сильно навредили, уходя, пролили кровь драконов, которую я собирала, уничтожив месяцы работы. Теперь наша работа разбита, драконов в СЗД не осталось, чтобы собрать их силу, и окно, чтобы поднять магию, необходимую для достижения критической массы у нашего Смертного Духа до появления другого естественным путем, быстро закрывается.

— Звучит как поражение, — сказал с оскалом дух-угорь.

— Это было поражением, — гневно сказала Алгонквин. — Но я хоть что-то делала. Если бы я оставила наше выживание всем вам, мы сидели бы, как камни, пока поднимающаяся волна безумия людей не поглотила бы нас. Но я не удовлетворена. Я никогда больше не отдам свою воду, и я уже нашла другое возможное решение, что объяснит мой новый главный маг.

Это было намеком для Мирона. Он шагнул вперед с уверенной улыбкой, кивая монстрам, словно они были зрителями на его конференции.

— Духи Земли и Зверей, я — сэр Мирон Роллинс, глава магических исследований и политики ООН, один из главных архитекторов заклинаний проекта Феникс. Или, как многие лучше ее знают, конструкта Ворона.

Он махнул рукой, Левиафан послушался, опустил Эмили, чтобы она свисала перед ним.

— Хоть начал Ворон, генерал Джексон — работа многих рук, — продолжил Мирон, погладил пальцами открытые серебряные ленты заклинаний, висящие из груди Эмили. — Хоть у нее уже нет изначального смертного тела, ее душа содержит уникальное умение человека двигать магию. Если бы она была магом, это означало бы, что она могла тянуть магию из мира вокруг нее, чтобы питать ее конструкт и оружие, что, как вы видите, основано на заклинаниях. Но генерал Джексон не маг. Она не может использовать свои заклинания, и она не владеет сознательно магией, которая нужна, чтобы питать ее тело.

— Тогда как она работает? — осведомился дух-угорь. — Как заводная игрушка может двигаться, если она не может завести себя?

Мирон усмехнулся.

— Из-за ответа мы тут. Ворон был очень умной птицей. Он выбрал генерала Джексон, потому что она не была магом. Маг мог бы бороться с его властью, это нежелательная черта для куклы. Но обычный человек не мог бы ему мешать. Она могла только управлять результатами заклинаний — оружием, движением тела и прочим — а не механизмами за ними. Считайте ее пилотом боевого самолета. Она может лететь, но не может ничего сделать с двигателем или его топливом.

— Но мы можем, — сказала Алгонквин.

— Именно, — согласился Мирон, сжал одну из тонких полосок металла, покрытого заклинанием, свисающего из груди Эмили. — Феникс — сильное и умное оружие, но из-за того, что она — не маг, она не может тянуть магию, которая ей нужна для тела, сама. Чтобы преодолеть это ограничение, Ворон придумал механизм, который применяет уникальное умение людей двигать магию, не требуя контроля мага. Соединив ее заклинание, — он поднял металлическую ленту, — с частями ее мозга, которые регулируют подсознательную способность человека управлять магией, Ворон дал себе власть толкать его магию в нее. Это как врачи, которые электрическими импульсами заставляют конечности двигаться, даже если пациент не может ими управлять. Он просто предлагает магию, и заклинание в ее теле автоматически хватает ее и превращает в топливо.

— В стиле Ворона быть едой для его куклы, — оскалился Волк. — У него никогда не было гордости.

— И это наш шанс, — сказал Мирон. — В его желании создать надежную куклу, которая не может биться с ним магически, но все еще сможет работать независимо долгое время, Ворон создал уникальное: магическую батарейку. Конструкт Ворона — не просто оружие. Она — сосуд, способный пассивно принимать магию от духа-донора и хранить ее в своем заклинании, создавая стабильный источник силы, к которому у нее есть доступ. Это уже крупно, но генерала Джексон делает особенным не то, что она — единственный конструкт, который пассивно принимает магию, а не втягивает ее, а то, как много силы она может содержать.

Он потянул ленту металла с заклинанием, разворачивая ее из груди Эмили, чтобы показать, какой длинной она была.

— Маги могут тянуть магию весь день, но даже с самыми большими кругами есть ограничение того, скольким мы можем управлять, не выгорая. Духи другие. Вы все время управляете массой магии, которая стерла бы мага-человека. Но, раз Ворон построил Феникса с его магией в разуме, не ее, ее заклинание создано, чтобы управлять магией на уровне духа. Мы говорим о силе в тысячи раз мощнее, чем может безопасно направлять маг-человек, и эта сила в руках одной женщины.

— Думаю, ты хотел сказать, хорошего солдата, — прорычала Эмили. — Веерного нашему делу. В отличие от предателей, которых я могу назвать.

— Есть верность, а есть фанатизм, — холодно сказал Мирон. — Ты была готова застрелить потенциального Мерлина, а не рискнуть тем, что она попадет в руки духа, который не подходит к твоему узкому видению блага людей. Я практичнее. Миру нужен Мерлин, и это требует Смертного Духа. Если Алгонквин хочет такого поднять, мы на одной стороне.

— Где тут наша сторона? — завопила Эмили, борясь с хваткой Левиафана. — Не знаю, заметил ли ты, но Алгонквин убила больше людей, чем все современные драконы, взятые вместе. Она — не наш союзник. Она…

Черное скользкое щупальце закрыло лицо Эмили, заглушая ее. Вода Алгонквин гневно булькала внизу.

— Игнорируй ее, — приказала дух озера. — Она — ничто. А ты, — она повернула отражающее лицо к Мирону. — Мы тут не для урока. Ты сказал достаточно о работе Феникса. Расскажи им, почему она важна.

— Я к этому шел, — раздраженно сказал Мирон, хмуро глядя на Эмили. Он повернулся к толпе духов. — Эмили Джексон — не просто боевой конструкт, поддерживаемый магией одного из самых активных духов зверей. Она — уникальное творение, машина заклинаний, способная собирать магию на уровне духов и помещать ее под управление воли человека. Если бы Ворон был Смертным Духом, генерал Джексон была бы его Мерлином, и тут она становится полезной для нас.

— Как так? — угорь скривился. — Каждый Мерлин, которого я встречал, был хозяином своего духа, но Феникс — кукла, еще и известная верностью. Ты смог ее связать и подавить, но Ворон все еще у власти. Он не позволит, чтобы его конструкт использовали против его драгоценных людей. Если вы накачаете ее магией до краев, она просто использует это, чтобы напасть на вас, едва возникнет шанс.

— Да, — согласился Мирон, — если бы я оставил ее у власти. Но, если помните, я сказал, что магия, которая питает ее, управляется «волей человека», а не «ее волей». Ее тело служит как сосуд, но Эмили — не маг. Она держит рычаги, но не она управляет своей магией. Это все делает заклинание, а это заклинание, миллионы линий логики, которые определяют, что владеет огромными запасами силы Феникса, управляется одной переменной. Сильно закодированным, но одним. Если эту переменную изменить, заклинания, управляющие магией, станут слушаться тех, на кого мы укажем.

Когда он закончил, все покраснело перед Эмили. Заклинание с одной переменной, которое управляло ее телом, было известной уязвимостью. Иронично, что Мирон должен был починить это. Теперь он отдавал это врагу перед ней, и это ранило больше, чем остальное.

— Предатель! — завопила она, вырывая лицо из хватки щупальца. — Ты мертв, Мирон! Слышишь меня? Ты…

Ее заглушило щупальце Левиафана, с мощью вернувшееся на место, обвив ее челюсть и шею. Она все еще сражалась, когда вспышка света привлекла ее внимание. Она оторвала взгляд от скользкого щупальца у ее щек и увидела плоское отражающее лицо Алгонквин из воды перед собой.

— Не тебе звать кого-то предателем, маленькое орудие, — прошептало озеро. — Это из-за тебя мы в этой прискорбной ситуации. У меня был человек, который управлял Смертным духом, в моей власти, когда ты убила ее. Теперь у нас ничего нет. Ни духа, которого я строила, ни Марси Новалли, ни драконов, чтобы восстановить наши потери. Ты прижала наши спины к этой стене, так что справедливо, что ты дашь решение.