Глава 20

«Мне жаль.»

Торн тупо уставился туда, где голова Стефани прижалась к его груди. Он был немного сбит с толку, обнаружив ее там, когда засыпал один. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это был общий сон, в котором ее разум присоединился к его во сне. В то время как ее внезапное появление было неожиданностью, ее слова были такими же.

«За что ты извиняешься?» — спросил он с замешательством.

«Что ты должен был противостоять своему отцу и был тем, кто убил его».

Торн напрягся при этих словах, теперь он хмурился. Слегка пошевелившись, он поймал ее под подбородок и слегка приподнял ее голову. Как только ее взгляд встретился с его, он торжественно сказал: «Стефани, Дресслер не был моим отцом».

— Я знаю, что он мог вести себя иначе, но технически он…

— Технически во мне есть часть его ДНК, — тихо прервал он ее. «Но у меня также есть ДНК белоголового орлана, дельфина, летучей мыши и бесчисленного множества других животных. Значит, все они тоже мои отцы?

— О, — сказала она с удивлением. «Нет. Конечно, нет.»

«Правильно, — сказал он, а затем заверил ее, — и Дресслер тоже. Я даже никогда не встречал этого человека до нашей встречи в городе. Он не принимал никакого участия в моем воспитании, и со всей той ДНК, которую он вложил в меня, мне нравится думать, что не так уж много его ДНК во мне».

— Я могу это понять, — тихо пробормотала она с сочувствующим выражением лица.

Торн кивнул, но затем добавил: — Этот человек был для меня не более чем тюремщиком, а также человеком, который жестоко обращался с моей матерью. Откровенно говоря, хотя мне, вероятно, должно быть стыдно в этом признаться, отрубить ему голову было все, что мне было нужно. Это было все равно, что усыпить бешеную собаку. Он больше никогда не сможет причинить вред моей матери, Марии или кому-либо еще. Все закончилось».

Стефани понимающе кивнула, а затем озорная улыбка внезапно изогнула ее губы, и она приподнялась, оседлав его бедра.

«Мне нравится, когда ты лежишь на спине», — объявила она, скользнув своим телом по его быстро пробуждающейся эрекции, лежащей под ней. «Ты и в реальной жизни можешь лежать на крыльях?»

— Осторожно, — сказал он, немного запыхавшись, его руки скользнули к ее бедрам, когда она снова скользнула по его телу. Боже, это было хорошо. Он ненадолго закрыл глаза, чтобы насладиться ощущениями, которые она возбуждала, а затем снова открыл их и переместил руки, чтобы взять ее груди, чтобы мять и сжимать их нетерпеливо.

Стефани застонала под лаской, ее голова откинулась назад, когда она выгнулась от прикосновений, а затем она ахнула: «Я думаю, что полюблю секс во сне».

Торн усмехнулся и внезапно перевернул их так, что оказался над ней, хотя и использовал свои крылья, чтобы удерживать свой вес. Затем он опустил голову, чтобы провести языком по возбужденному соску, после чего выпустил его и пообещал: «Я буду лизать каждый дюйм твоего тела».

— Пожалуйста, — простонала Стефани, ее пальцы скользнули в мягкие перья на его голове. — Тогда я сделаю то же самое в ответ.

Торн зарычал на обещание и накрыл ртом сосок, который только что хлестнул, его разум наполнился всеми вещами, которые он хотел сделать с ней здесь, в их снах, где они не были рабами страсти спутников жизни.

Торн проснулся, все еще улыбаясь после приснившегося ему сна. Это было приятно. И, по-видимому, он был мастером преуменьшения, признался Торн себе, потому что сон был более чем хорош. Они разговаривали, смеялись и занимались любовью — медленной и сексуальной, а не смехотворно быстрой и яростной, на которую в данный момент они только казались способными.

Стефани уверяла его, что через год или два это должно ослабнуть, но до тех пор они смогут заниматься сексом медленно и нежно, только когда спят в разных кроватях и видят общие сны. Он тут же предложил, чтобы у них на какое-то время были отдельные спальни, над чем она рассмеялась. Ему нравилось смешить Стефани. Она расслабилась и улыбнулась, ее глаза сверкнули.

Счастливо вздохнув, он слегка приподнялся, чтобы повернуть голову и посмотреть на другую сторону кровати, где ему хотелось бы, чтобы была Стефани. . и где, как он был уверен, она была бы прямо сейчас, если бы его матери и Марии не было здесь. Они вчетвером, Дэни и Декер удалились в дом Стефани, как только все закончилось, и в доме Дрины и Харпера и на территории была сделана уборка.

Торн поморщился при воспоминании об этом. Отрубив Дресслеру голову, он выронил мачете, подхватил Стефани и, пошатываясь, голый вышел из комнаты. Мария гналась за ним, пытаясь обернуть простыню вокруг его талии, а его мать тащилась в инвалидном кресле, спрашивая, все ли со Стефани в порядке. И в порядке ли он сам.

Миг рыцарства Торна почти закончился тем, что он уронил Стефани ей на голову. В тот момент его силы не хватало для того, чтобы нести кого-либо. Он едва был достаточно силен, чтобы идти сам, так что это было облегчением, когда Дэни ворвалась в дом, заметила, как они входят в гостиную, и поспешила вперед, чтобы забрать у него Стефани, когда она начала выскальзывать из его рук. Это было несколько унизительно, что женщина могла нести ее, когда он не мог, подумал Торн, но все же это было облегчением. Он скорее потерпит небольшое унижение, чем уронит Стефани матери на голову.

Именно от Дэни они узнали, что битва снаружи окончена. Также он узнал, что Дресслер привез два автобуса с изгоями, которых он обратил, и натравил на них, как диких собак. Большая часть битвы была обменом дротиками, но, очевидно, была небольшая рукопашная битва, или мачете и бита против мачете, и всего, что у охотников было под рукой.

К счастью, ни один из изгоев не был подготовленным бойцом, и охотники легко справились с ними, практически не поранившись. Хотя один или два изгоя потеряли голову. Это заставило Торна порадоваться, что ублюдок Дресслер мертв.

Дэни сказала им, что несколько охотников поймали дротики до того, как Люциан добрался до передней части участка с того места, где он был, заметил стрелков в автобусе и отправил женщин на внедорожниках, чтобы прикрыть охотников. И приказал им отступить. Но к тому времени, как она вошла внутрь, большинство уже оправились от воздействия препарата, которым были покрыты наконечники дротиков, и остальные тоже, включая изгоев, которых охотники обезвредили теми же дротиками. Что было проблемой. Их огромное количество было проблемой. Их всех пришлось отправить в Торонто и тамошние тюремные камеры. Хотя был некоторый вопрос, смогут ли они втиснуть их всех в те несколько камер, которые у них были для изгоев в доме Силовиков.

Все еще оправляясь от стазиса, Торну не разрешили помочь ни с уборкой внутри, ни со сбором изгоев. Вместо этого они отправили его в ванную, чтобы смыть пленку гранжа, образовавшуюся во время стазиса. Тем временем очнувшийся Брикер снова выстрелил в Стейси из дротика, чтобы держать его без сознания, а затем забрал его вместе с телом Дресслера, чтобы Мария и Стефани могли убрать беспорядок в спальне.

Не то чтобы там было много чего убирать. Дресслер не сильно истек кровью; нано не позволили. Они держали всю кровь, которую могли, как запрограммировано, так что, если бы кто-то приложил голову обратно к его телу, нано могли бы использовать эту кровь, чтобы восстановить и реанимировать его. Торн не думал, что кто-то может приложить голову этого человека обратно к его телу. По крайней мере, он надеялся, что нет.

После душа Торна провели на кухню и принесли тонну еды и несколько вариантов напитков, пока Стефани, его мать и Мария суетились вокруг него. Они рассказали ему больше о том, что произошло за те дни, пока он был в коме, пока небольшая армия охотников, которую вызвал Люциан, до последнего следила за устранением приспешников Дресслера. Наблюдая за происходящим с монитора на кухне, Торн поразился тому, как много людей Дресслеру удалось обратить и привлечь в свои ряды, и обнаружил, что Дресслер считал их не более чем пушечным мясом, что было просто ужасно. У человека совсем не было совести.

Было уже довольно поздно, когда ушли последние изгои и охотники. В конце концов, остались только Дрина, Харпер, Дэни, Декер, Люциан, Брикер и Андерс. Пока Дэни и Декер сопровождали Стефани до ее дома вместе с ним, его матерью и Марией, Люциан и другие спали в доме Дрины и Харпера. Он понятия не имел, почему, но подозревал, что это как-то связано с потерей и восстановлением Стефани чувствительности к мыслям окружающих ее людей, а также с ее страхом, что это признак того, что она отказывается от клыков.

Этой мысли было достаточно, чтобы поднять Торна с постели. Он намеревался быть рядом со Стефани, пока Люциан не уйдет. Он пообещал, что не допустит, чтобы с ней что-то случилось, и намеревался сдержать свое обещание.

Торн быстро надел одежду, которую Мария дала ему накануне после душа. В данный момент это был его единственный вариант, так как остальная его одежда все еще была у Дрины и Харпера. Затем он направился на кухню, откуда доносился тихий шепот голосов. Войдя, он обнаружил, что к ним присоединились все из дома Дрины. Кухня была битком набита людьми: его матерью, Марией, Дэни, Декером, Дриной, Харпером, Брикером и Андерсом, но не было ни Стефани, ни Люциана.

«Где она?» — спросил он тотчас же с тревогой, скользя взглядом по людям, которые двигались, готовя кофе и чай, или просто кормились кровью.

— Стефани и Люциан только что уехали, — сказала ему Дэни, сразу поняв, о ком он спрашивает. «Люциан решил пойти купить завтрак в ресторане в Гленко для всех и хотел, чтобы она пошла с ним».

— Гленко? — спросил Торн, нахмурившись.

— Город примерно в двадцати минутах отсюда. Он немного больше, чем тот, который вы двое посетили на днях. У них больше ресторанов, — объяснила Дэни.