ГЛАВА 27

ДЭННИ

Прощение. Лекарство, которое я только что попробовал на вкус. Которым я никогда не баловался. Не до этого момента.

Я сижу за столом, бездумно пережевывая приготовленную мной пасту, на заднем фоне играет музыка, а Эстер и Роуз болтают, как никогда раньше. Я пытаюсь понять резкую смену направления моей жизни. Стараюсь изо всех сил. У меня есть приоритеты, которые я и не думал, что у меня появятся. У меня есть женщина, которую я обожаю. И мать.

У меня даже есть чертова совесть.

А еще... сердце.

Моя жизнь больше не связана с властью. Я не чувствую мощь. Но чувствую себя живым. Я слаб из-за Роуз, но чувствую себя живым как никогда. Иронично, что именно в этот момент жизни мне нужно быть наиболее сильным.

— Ты закончил?

Я поднимаю взгляд от вилки с макаронами и вижу, что Эстер стоит с пустой тарелкой в руке, а Роуз наблюдает за мной, делая глоток вина. Закончил ли я? Смотрю на свою тарелку. Я почти не притронулся к ужину. Но у меня нет аппетита. Не для еды. Только для свободы. Я опускаю вилку и протягиваю ей тарелку.

— Спасибо.

— Ты почти не ел, — отмечает Роуз, ставя бокал и вертя его за ножку. — Тебе следует поесть еще.

Я удивленно изгибаю бровь, беру бокал вина и откидываюсь на спинку стула.

— Я просил тебя выйти за меня замуж. Это не прямой доступ, чтобы пилить меня.

Ее хмурый взгляд восхитителен. Как и легкий смешок Эстер, когда она несет грязную посуду в посудомоечную машину. Роуз сжимает губы, хотя их изгиб свидетельствует о том, что ей сложно сдержаться, чтобы не ответить.

— Не знала, что ты умеешь готовить, — говорит Эстер через всю комнату.

— Я тоже, — добавляет Роуз.

— Как и я, — признаюсь я. — Жизнь полна сюрпризов.

Я награждаю Роуз обвиняющим взглядом. Она не перестает хмуриться. Во мне что-то шевелится, и это не относится к спешному желанию утащить ее в спальню. Отодвинувшись на стуле, я молча похлопываю себя по коленям. Ее хмурое выражение остается на месте, но она медленно поднимается и неторопливо направляется ко мне. Как только она опускается на мои бедра, я целую эту хмурую гримасу.

— Умерь свои суровые взгляды, — приказываю я, обнимая ее за талию, а она сцепляет руки у меня на шее.

— Ты сделал женщину очень счастливой, — тихо говорит она.

— Всегда пожалуйста.

— Я не про себя. — Она смотрит через кухню на Эстер, которая с радостным видом загружает посудомоечную машину. — У нее в глазах зажегся огонек.

Это правда. И она напевает себе под нос, пока хлопочет, и в ее поступи появилась определенная легкость. И выглядит она моложе, гораздо ближе к своим сорока семи годам.

— А что насчет тебя? — спрашиваю я, подталкивая Роуз, чтобы вернуть ее внимание. — Я делаю тебя счастливой?

В ее глазах удивление, улыбка неуверенная.

— Глупый вопрос. Я недавно согласилась выйти за тебя.

Я пожимаю плечами.

— Ты могла бы бояться сказать мне «нет».

— На самом деле, я боялась сказать «да».

Я понимающе киваю. Мы оба выходим из зоны комфорта.

— А я боялся спросить. — Беру ее руку и подношу кольцо к губам, целуя бриллиант. — Я никогда в жизни ничего не боялся, Роуз. До тебя.

— Тебе не нужно бояться меня. — Ее пальцы скользят в мои волосы на висках, нежно лаская. — Я всего лишь женщина, которая любит испорченного мужчину.

— А я всего лишь мужчина, который любит испорченную женщину. — Моя ладонь направляется к ее затылку и притягивает ее рот для поцелуя. — Всегда будь сильной ради меня, Роуз.

Чувствую, как она хмурится в поцелуе, хотя и пытаюсь его не прерывать, ограничивая ее возможность задать мне вопрос. Возможно, только сила Роуз доведет нас до конца этого кошмара.

— Оставлю вас наедине. — Голос Эстер прерывает момент, и мы отрываемся друг от друга. — Спасибо за ужин. — Она улыбается.

— Спасибо, что убралась после меня. — Моя благодарность — это простое проявление признательности. Но я озвучиваю ее впервые, и могу сказать, что для Эстер это значит целый мир.

— Доброй ночи. — Она склоняет голову и тихонько выходит из комнаты.

И теперь здесь только мы.

Мы и страсть.

Встав, я обвиваю ноги Роуз вокруг своей талии, и она улыбается, глядя мне в глаза. Я веду нас в спальню, а динамики по всему дому наполняют наши уши музыкой. Плейлист переходит к следующему треку, и, когда я сажаю Роуз на край кровати и упираюсь ей в грудь ладонью, побуждая лечь на спину, начинается «Intro» The XX. Роуз с легкостью подчиняется. А как иначе. Музыка, кажется, усиливает мое желание, окутывая приятным, почти сексуальным ритмом. Взявшись за пояс ее спортивных штанов, стаскиваю их с нее, отбрасывая на пол. Затем избавляюсь от кусочка кружев, скрывающего ее от меня, пока не остается только свитер. Его я не снимаю, просто задираю вверх, пока не появляется ее грудь без лифчика. Ее раны заживают. Как только они исчезнут, новых больше не будет.

Я накрываю ладонями каждую грудь и нежно массирую, а она протяжно вздыхает, хриплый звук продолжается, пока ее руки поднимаются над головой. Пламя внутри меня потрескивает и разгорается, я останавливаю движения рук и скольжу взглядом по ее лицу. Если и существуют два человека, которым суждено быть вместе, то это мы. Вне всякого сомнения. До этого момента жизнь казалась вынужденной перебежкой по зоне боевых действий. Борьбой за выживание в мире, который покорит меня, если я не покорю его. Ирония в том, что теперь, с намерением уйти из этого мира, я все больше боюсь жить без оглядки. Жить без крови, греха и смерти. Любить Роуз гораздо страшнее, чем всё это. Или позволять ей любить меня. Тем не менее, этот процесс уже не остановить.

Вместе мы — сила. Неумолимая сила. Опасная сила. Но есть только два потенциальных страдальца.

Я.

И она.

— Что-то не так? — спрашивает Роуз, глядя на меня из-под отяжелевших век.

Ее вопрос возвращает меня в реальность. А также заставляет задуматься. Потому что как может быть что-то не так? Моя вновь обретенная легкость омрачена, и мне это ненавистно.

Вместо ответа я спускаю штаны вниз, высвобождая член, отбрасываю их в сторону и срываю футболку через голову. Схватив Роуз за бедра, тащу ее по кровати к себе.

— Всё так.

Я поднимаю ее ногу и нежно целую лодыжку. Она напрягается, ее грудь начинает подниматься и опускаться в череде глубоких вдохов. Упав на колени, тяну ее на себя, пока ее задница не оказывается на самом краю, закидываю ее ноги себе на плечи и обхватываю лодыжки.

— Ты здесь. Я здесь. Всё так.

Веду дорожку поцелуев по внутренней поверхности ее бедра, и она замирает, а когда я достигаю ее нежной плоти, всхлипывает, откидывая голову назад.

— Хорошо? — Я покусываю ее плоть, водя носом из стороны в сторону, наслаждаясь запахом ее кожи. Сладость ее естества всего в нескольких дюймах.

— Эта музыка, — выдыхает она.

— Сексуальная, да?

— Боже, да.

Я обрушиваюсь ртом на ее киску и рычу себе под нос, когда ее запах накрывает меня, как тонна кирпичей. Шире раздвигаю ее бедра, открывая ее для себя. И наблюдаю за видимой пульсацией клитора. Черт, долго она не протянет. Когда я целомудренно целую ее влажные складки, и она дергается, мое предположение подтверждается. Ей нужен перерыв, иначе это долго не продлится.

— Сядь, — приказываю я, беря ее за плечи и помогая. Стягиваю ей свитер через голову, а затем стаскиваю ее с кровати к себе на колени.

Моя кожа пылает, когда я глажу ей волосы, нападая на ее рот. Роуз прижимается к моей груди, и поток крови в моих венах стремительно усиливается, пока я жестко целую ее, исследуя каждый уголок ее рта, который могу отыскать. Сейчас дыхание не кажется необходимым. Вдыхать воздух кажется бессмысленным. Потому что весь кислород украден Роуз.

Я рычу, отрываясь от ее губ, и немного приподнимаю ее на своих коленях. Ее взгляд следует за моей рукой к моему члену, и я обхватываю его и насаживаю ее на себя. Скользнув в сладкое тепло, задерживаю дыхание и закрываю глаза. Роуз вонзает ногти мне в плечи. Ее прерывистый стон застревает в горле.

— Я люблю тебя, — шепчу я, открыв глаза.

Видения передо мной могло быть достаточно, чтобы отменить мой план и остаться здесь на всю ночь. Верфь — последнее место, где я хочу быть. Но это в последний раз. Последняя сделка. А потом на всех парах я умчусь в жизнь, о которой и мечтать не смел, с женщиной, которую я бы считал чистой фантазией, если бы не нашел ее.

Я выхожу из ее бархатных глубин и, стиснув зубы, возвращаюсь обратно, потянув ее на себя за талию. Меня сотрясает дрожь, и Роуз сильнее впивается мне в плечи.

— Боже, женщина, ты даже не представляешь, как мне с тобой хорошо.

Я помогаю ей подняться и медленно опуститься, моя голова откидывается назад, но глаза не отрываются от ее лица. Оно потное, раскрасневшееся и чертовски ошеломляющее.

— Хочешь медленно? — спрашиваю я, наращивая и поддерживая темп, и с каждым толчком по моему позвоночнику пробегает острое, сильное покалывание. — Или жестко?

Я поднимаю ее и без предупреждения резко толкаюсь вверх, одновременно дергая ее вниз, сильно врезаясь в нее. Она кричит. Это самый потворствующий желанию звук.

— Это ответ? — уточняю я, плавно скользя в нее. Теперь Роуз стонет, выгибает спину и прижимается ко мне сиськами. — Так ей тоже нравится.

Положив ладонь ей на грудь, провожу ею между сиськами и останавливаюсь у нее на животе.

— Тебе нужно сказать мне, Роуз. Скажи. Жестко?

Я бросаюсь вперед, ударяя ее глубоко и сильно, подбрасывая вверх с отчаянным криком.

— Или медленно? — После нескольких ленивых движений она выпускает мои плечи из своих коготков и, сжав кулаки, ударяет меня. — Скажи мне, Роуз.

— Жестко, — выдыхает она. — Медленно. Мне все равно.

Ее сонный похотливый взгляд останавливает мои движения, и она дразняще вращает бедрами, вбирая меня глубже, отчего я до боли стискиваю челюсти. Заключив меня в объятия, Роуз целует шрам на моей щеке.

Я поворачиваю голову и ловлю ее губы, взяв ее за ягодицы, чтобы притянуть ближе. Ее стон — мой вдох.