— Прости, если я когда-либо причинил тебе боль, — шепчу я.

— Прости, что позволила тебе. — Ее груди, теплые и мягкие, прижимаются к моей груди. — Или не прощай. Потому что без боли не было бы тебя.

Никогда еще слова не имели для меня такого большого значения. Схватив ее за шею, я целую ее, словно в последний раз. Роуз обвивается вокруг меня, и я поднимаюсь, все еще с членом, глубоко погруженным в нее, и опускаю нас на кровать. Мой темп уверенный и точный, наш поцелуй становится неуклюжим и жёстким, пока мы оба поднимаемся к точке невозврата. Пульс в члене превращается в вибрацию, стенки ее киски сокращаются вокруг него.

— Я сейчас чертовски сильно кончу, — рычу я от пылающего в чреслах жара, прикусывая ее губу. Мое освобождение мчится вперед с неудержимой скоростью, и когда оргазм наступает, я почти парализован им, мое тело впадает в шок. — Оху…

— …еть, — заканчивает криком Роуз, сотрясаясь подо мной, когда падает в кульминацию, которая, должно быть, не уступает по силе моей. Ее голова откидывается набок, внутренние мышцы сжимают меня с невообразимой силой. — О, боже.

Меня безжалостно бьют электрические разряды, каждый из которых по своей силе — почти агония.

— Иисусе. — Еще никогда я не становился жертвой такого безжалостного удовольствия.

Она вздыхает, немного расслабляясь подо мной.

— Я ненавижу тебя.

— Я ненавижу тебя больше, — возражаю я, мои веки тяжелеют. Я сдаюсь и закрываю глаза, утыкаясь лицом ей в плечо.

— Спасибо, что причинил мне боль.

— Спасибо, что позволила мне.

Ее объятия крепчают. А моя любовь к ней растет.

— Но куда ты идешь?

Беспокойство в ее голосе неоспоримо, когда Роуз, совершенно голая и мокрая, следует за мной из ванной в гардеробную. Наш душ был таким, каким я его и планировал. Интимным. Потом я сказал ей, что ухожу, и с тех пор она как собака с костью.

Я натягиваю боксеры.

— Не волнуйся.

Она усмехается. Я понимаю. После всего я понимаю. Она стоит передо мной, глядя так, что взглядом может кастрировать.

— Скажи мне, — требует она, скрестив руки на груди, отчего ее сиськи приподнимаются.

Я сглатываю и, отведя взгляд, тянусь за джинсами. Но не успеваю их коснуться, как они исчезают из-под моей руки.

— Дэнни, — звучит кратко, резко и с предупреждением.

Вздохнув, смотрю на нее.

— Отдай джинсы.

— Нет. — Она прячет их за спину, будто так помешает мне добраться до них.

Стремительно шагнув вперед, хватаю ее за руку и разворачиваю, притягивая к себе и крепко сжимая в захвате.

— Отдай джинсы. — Я не хочу отбирать их. Я хочу, чтобы она сама их отдала.

— Только если скажешь, куда идешь.

— Нет.

К черту все. У меня нет времени играть в битву характеров. Я выхватываю у нее джинсы и отпускаю ее. Застегнув ширинку, тянусь к тонкому вязаному джемперу с V-образным вырезом и натягиваю его через голову.

Просовывая руки в рукава, с удивлением наблюдаю, как яростно пульсируют мышцы на ее плотно сжатой челюсти. Она злится. Это чертовски сексуально.

— Отлично. — Она снимает кольцо с пальца.

Я не могу не закатить глаза от этой жалкой демонстрации.

— Надень обратно, — приказываю я, сунув ноги в ботинки.

— Отношения — это компромисс, — утверждает она, кладя кольцо на комод.

Роуз прочитала это в книге или что-то в этом роде? Не знаю, но она серьезно давит на меня. Подойдя к комоду, забираю кольцо и надеваю ей обратно на палец. Обхватываю ладонями ее щеки и с угрожающим видом приближаю ее лицо к своему.

— Никогда не снимай его снова, в следующий раз я не буду таким милым. — Я целую ее в губы и чувствую, как она расслабляется, прижавшись ко мне.

Ее руки мгновенно оказываются на моих плечах, она подтягивается и повисает на мне. Я разгадал ее игру. Она хочет меня задержать. Или вообще запретит уходить. Она хнычет, стонет, и если в ближайшее время я не прерву этот поцелуй, она одержит победу.

— Достаточно. — Я отстраняюсь от ее губ и вижу сверкающие глаза и розовые припухшие губы. Она задыхается. Ее кожа под моими ладонями пышет жаром.

— Я беспокоюсь, — тихо признается она. — Я знаю, что ты собираешься встретиться с Ноксом. Ведь так?

— Я уже говорил тебе, что не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом.

Пытаюсь поставить ее на ноги, но ничего не получается, она впилась в меня, как клещ.

— Роуз... — предупреждаю я.

— Обещай мне.

— Что обещать?

— Что ты будешь в безопасности.

Я улыбаюсь, хотя и ненавижу в ней эту незнакомую неуверенность.

— Обещаю, — ласково отвечаю я, обнимая ее. Мокрые волосы на ее шее щекочут мой нос, и я вдыхаю в себя ее запах.

— Я ненавижу тебя. — Ее слова вибрируют от эмоций.

Закрыв глаза, крепче обнимаю ее.

— Я тоже тебя ненавижу.

— Вернись ко мне.

— Обязательно.

С усилием, но я отстранюсь от нее и оставляю одну, выходя из спальни с железной целеустремленностью.

— Ты прикалываешься надо мной? — Лицо Брэда до неузнаваемости искажено неверием. — Ни за что, Дэнни. Ни хрена.

Он поворачивается у входной двери и идет к машине, с вызовом бросаясь на водительское сиденье. Дверца с глухим стуком захлопывается, и двигатель заводится с громким рычанием.

Ринго засовывает руки в карманы и перекатывается с пятки на носок.

— Не думаю, что ему нравится твой план.

— Вот дерьмо. — Я иду за Брэдом и открываю дверцу со стороны водителя. — Я принял решение.

— Ты, мать твою, спятил.

— Я сказал румынам, что буду один. И если тебя увидят со мной, то кровавая баня начнется еще до того, как мы выйдем из машины.

— Тогда меня не будет в машине. — Он машет в сторону Ринго. — Мы укроемся в лесу.

Я вздыхаю, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие.

— Думаешь, Нокс не расставит людей повсюду?

Он скрипит зубами, его карие глаза панически сверкают.

— Ты идешь прямо в ловушку. Один. Кто тебя прикроет?

— Мне не понадобится прикрытие. — Я беру его за руку и вытаскиваю из машины, занимая его место. — Кроме того, это ты сказал мне, что румыны — любители. Не могут организовать оргию, помнишь?

Брэд морщится.

— Какого хрена ты не сказал мне, что идешь один, когда подробно излагал свой план?

— Пытался свести к минимуму чертову боль в ушах от твоих воплей.

Я захлопываю дверцу и с ревом мчусь по подъездной дорожке, глядя в зеркало заднего вида. Брэд выглядит так, будто танцует на гравии брейк-данс, — повсюду руки и ноги. Забавное зрелище, хотя я ценю его расстройство и беспокойство. Я ступаю на опасную территорию, и ступаю на нее один. А я никогда не хожу один. Но чтобы получить желаемое, я должен сделать все по-своему.

Включаю радио и пытаюсь расслабиться. Мне нужно расслабиться. Быть уравновешенным. Нельзя позволить ничему разрушить мою единственную возможность выбраться из этого мира целым и невредимым, не беспокоясь о том, что прошлое настигнет меня. Это единственный способ. План Брэду не понравился еще до того, как я сказал ему, что пойду один.

Я смотрю, как позади меня исчезает автострада, для восьми часов дороги на удивление свободны. Солнце вдалеке опускается по небосклону, заливая горизонт янтарным сиянием. Майами во всей красе. Я думаю о Роуз. Думаю о своем призе. Я почти уверен, что она связала бы меня, расскажи я ей о своих намерениях. Она бы сделала все, чтобы остановить меня.

Свернув с шоссе на грунтовую дорогу к верфи, перехожу в режим супербдительности. Я замечаю, по меньшей мере, дюжину групп мужчин, бродящих по зарослям, пока с грохотом несусь по изрытой канавами дороге. Все они вооружены. Все следят за мной. Все докладывают Ноксу, что я один.

Когда я торможу, дверца моей машины распахивается еще до того, как я глушу двигатель, и меня стаскивает с сиденья лысый здоровяк. Один мужчина проверяет багажник «мерса», другой обыскивает меня. Мне требуются все силы, чтобы не врезать головой в ублюдка, который так грубо обращается со мной. Все силы, чтобы не вытащить автомат из его рук и не изрешетить его пулями.

— Neînarmat (прим.: с рум. — безоружный), — кричит он через плечо. — Mașină (прим.: с рум. — машина)?

— Curat (прим.: с рум. — чисто), — отвечает другой мужчина, когда меня толкают на «Мерседес». Моя губа начинает кривиться, кулаки дергаются.

— Убийца с лицом ангела.

Нокс появляется из тени контейнера в костюме и ботинках, голова гладко выбрита. Его ухмылка наполняет меня ненавистью, в сознание вторгаются образы его костистых кулаков, соприкасающихся с телом Роуз. Так это и есть тот ублюдок, который превратил мой мир в гребаный хаос.

— Скажи своим людям быть более гостеприимными, — выплевываю я, одергивая джемпер. — Или не говори, потому что мне не передать словами, как я отчаянно хочу убить каждого из вас, ублюдков. Точно так же, как мы прикончили твоего папашу и братца.

Нокс разводит руки ладонями вверх и мягко улыбается. Этот жест говорит мне кое-что важное. Не столько о мести, сколько о том, как найти свое место в этом испорченном мире. Ему плевать на свою мертвую семью.

— Я был бы дураком, если бы не проверил, выполнишь ли ты свою часть сделки. — У него сильный акцент, но его английский безупречен.

— Я выполнил. — Указываю на дорогу, где, вероятно, все еще шныряют его плохо замаскированные люди. — Если хочешь, чтобы твои люди патрулировали местность, вели им отойти подальше в кусты. По дороге сюда я с легкостью насчитал тринадцать сторожевых постов. По три человека в каждом. Для слежки за одним мной — это слишком.

— Ты всегда играл на опережение, Блэк.

— Может, приступим к делу? — В присутствии такого количества сброда, у меня начинается зуд.

— Ты, кажется, торопишься.

— Меня ждет жизнь, которую мне не терпится начать, — холодно отвечаю я, направляясь к одному из контейнеров, битком набитых оружием, которое, станет Ноксу подспорьем, скорее всего, на несколько лет, а также поднимет его по лестнице власти и богатства.

Я вытаскиваю ключи из кармана, но не вставляю их в замок, так как слышу, как Нокс окликает меня.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты действительно отказываешься от своей империи ради бабы? — Я смотрю на металлические двери контейнера и киваю. — Признаю, Роуз, вне сомнения, нереальная. Никто не знает этого лучше меня.