Я отстраняюсь и врезаюсь в нее, опускаю ладонь ей на шею и вцепляюсь в затылок. Ее крик — это то, что мне нужно. Мой член движется в ее киске, и я отстраняюсь и смотрю вниз, любуясь видом моего жесткого ствола, скользкого от ее возбуждения. Стиснув зубы, снова врезаюсь в нее, наслаждаясь хныканьем, быстро перерастающим в стоны. Должно быть, я причиняю ей боль жесткими движениями. Я улыбаюсь. Она никогда в этом не признается. Мою кожу прожигает жар, когда я любуюсь открывающимся передо мной зрелищем. Я прижал ее к стене, как животное. Это плотско и бесчеловечно.

Я должен поступить по-джентльменски и предупредить ее, что не собираюсь сдерживаться. Я должен. Но не буду. Она сама напросилась на жесткий трах. Уязвимая женщина, которую я поцеловал в море, исчезла. Вернулась моя Роуз.

Мои бедра дергаются, на долю секунды я теряю контроль, и Роуз вскрикивает, ее голова мечется по стене. Я перемещаю руку с ее шеи в волосы, тяну за них, отводя ее голову назад, и стону, мельком замечая затуманенный взгляд голубых глаз. Мой пульс учащается. Я достаточно возбудил ее, достаточно подготовил, дал ей время, чтобы приспособиться к моим размерам.

Отстранившись, набираю воздух в легкие и готовлюсь.

Хватит дурачиться.

Устремляюсь вперед с ревом, способным обрушить дом, яростно врезаюсь в нее, и не даю времени подготовиться к следующему толчку, выходя и снова бросаясь вперед. На моей коже мгновенно выступает пот. Удовольствие ослабляет. Желание большего берет верх. Я полностью отпускаю себя и трахаю ее так, как никогда раньше не трахал женщину. Жестче. Быстрее. С большим отчаянием и целеустремленностью, питающими меня.

Тело Роуз поглощает мои удары, каждый толчок выбивает из ее охрипшего горла очередной крик. Она ощупывают стену руками в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, ее голова безвольно дергается. Каждый раз, входя в нее, я чувствую, что погружаюсь все глубже и глубже, и каждый раз, отстраняясь, чувствую, что могу сойти с ума от отчаяния, желая поскорее вернуться обратно. Все это только ускоряет движение моих бедер.

Контроль потерян. Кровь стучит в ушах, я слышу шлепки плоти о плоть, наши крики, какой-то далекий приглушенный звук. Я одновременно вне своего тела и внутри него.

Роуз кончает раньше меня. Я чувствую это по напряжению ее мышц, по изменению высоты ее крика, а затем по продолжительному стону и обмякшему телу. Не то чтобы я в этом нуждался, но это приглашение в другой мир, в который я так стремлюсь попасть.

Глубоко вдохнув, закрываю глаза и позволяю удовольствию взять верх, вспыхнуть, воспламенить начало собственного освобождения. Сначала оно нарастает медленно, но достигнув яиц, взрывается, устремляясь вперед со скоростью, с которой я не в состоянии справиться. Я задыхаюсь, наваливаюсь на ее спину, мои колени от напряжения подгибаются. Держусь на вершине всего несколько болезненных секунд, в последний раз выхожу, а затем медленно погружаюсь, мой член извергается, и одной рукой я тянусь к стене, чтобы удержаться. Другой рукой обвиваю Роуз за живот, видя, что она тоже изо всех сил пытается удержаться на ногах. Мой рев стихает. Тело лишено всякого контроля.

Я трясусь и дрожу, глядя ей в спину, пока изливаюсь в нее. Кажется, это тянется вечность, член все продолжает и продолжает пульсировать. Роуз тяжело дышит подо мной, мое тело следует ее волнообразным движениям.

Освобождение. Каким-то образом мы оба добились освобождения, но этого недостаточно. Злой, наполненный ненавистью трах должен был меня удовлетворить. Насытить. Но все, что я чувствую — опустошение.

Я вкусил рай, но ощущаю себя, как в аду.

С тихим шипением выхожу из нее и направляюсь в ванную, включая душ. Я должен чувствовать себя лучше. Испытывать облегчение. Ничего подобного. Я просто кажусь себе мудаком. Прислонившись спиной к плитке, пялюсь сквозь клубящийся пар, мысленно коря себя. Но она сама напросилась, чтобы все прошло так. Я сжимаю челюсть и чувствую боль от ее идеального удара. Посмотрев на плечо, срываю повязку. Порезы кровоточат. Бл*дство.

Встав под струи, переключаю мысли на более важные вещи. Например, кто недавно пытался меня взорвать. Чищу зубы, натягиваю джинсы, висящие на спинке стула в углу ванной, и прохожу в спальню.

Роуз ушла.

Хорошо.

Найдя на кухне бинт и кое-как перевязав порезы, направляюсь в кабинет. Войдя, игнорирую любопытный взгляд Брэда.

— Лед растаял, — объявляет он, вручая мне стакан, когда я прохожу мимо.

Я не обращаю внимания на его тонкое наблюдение за временем, которое мне потребовалось, чтобы добраться сюда, и просто резко опускаюсь в кресло. Я также игнорирую тот факт, что от его внимания не ускользнуло небольшое покраснение на моей щеке. Но он ничего не говорит.

— Не успел одеться?

Я перевожу взгляд на свою грудь, которой не достает футболки.

— Отъ*бись, Брэд. Лучше скажи, что происходит.

— Это ты мне скажи, Дэнни. Порезанное плечо, нос выглядит сломанным, а в довершение ко всему, какой-то ублюдок совсем недавно пытался тебя взорвать.

— Мои плечо и нос тебя не касаются. Позволь мне самому побеспокоиться об этом. — Я смотрю на него через стол. — Они подбираются все ближе.

Я проглатываю виски и тут же поднимаю пустой стакан. Ринго берет бутылку виски и снова наполняет его, Брэд устраивается в кресле напротив, а остальные мои люди подходят ближе.

— Как, мать их, им удалось заминировать мой гидроцикл?

— Последние два дня там дежурил Монро. — Брэд вздыхает, потирая лоб, несомненно, история вызвала у него головную боль. — Сейчас он разговаривает с персоналом. Проверяет заказы и доставку. Без видеонаблюдения ни хера не узнаешь. Тебе следует пересмотреть его установку.

Я встаю и начинаю ходить, мне нужно быть на ногах.

— Видеонаблюдение — скорее риск, чем выгода. Полиция будет разнюхивать все вокруг, они увидят слишком много того, чего мы не хотим показывать.

Допив остаток второго стакана, на этот раз наполняю его сам. Кто бы это ни сделал, он слишком близко подобрался к зоне комфорта, и я имею в виду не только свою жизнь. Наши операции выходят за пределы верфи. Я не могу допустить, чтобы нас раскрыли.

— Кто-то следил за нами. — Я смотрю на Брэда, и тот хмурится. — На гидроцикле не было спускового механизма, взорвавшего бомбу. Я на нем не сидел. Двигатель заглох, когда я нырнул за Роуз.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что кто-то видел, как я выезжал с верфи. Я отплыл слишком далеко, чтобы меня можно было видеть с берега. Бомбу взорвали, полагая, что я все еще на гидроцикле. — Падение Роуз явилось тайным благословением. — Есть новости о мексиканцах и румынах?

— Бэджер недавно доложил. Мексикашки — в Мексике, а у румын нарисовалась новая мелкая шарашка, которая гонит волну.

— Волну?

— Дилетанты. Наркота, проститутки, мелкие преступления. Со смертью Дмитрия было лишь вопросом времени, когда какой-нибудь гангстер-подражатель попытается сделать себе имя.

— Они — угроза?

— Они едва ли могут устроить оргию. Угрозы нет.

Я вздыхаю, пытаясь дышать сквозь разочарование. Тогда кто эта гнида? Кто?

— Слушай, насчет похорон твоего отца.

Я недоверчиво смотрю на Брэда.

— Разве похоже, что я, бл*дь, хочу разговаривать о похоронах моего отца?

Встаю, чтобы уйти, прихватывая с собой бутылку виски. Я чертовски скучаю по отцу, но у меня не было ни минуты на траур. Не доверяй никому. Никаких вторых шансов. Мне нужно больше, чем эти слова, чтобы справиться с тем е*анутым состоянием, в котором я пребываю. Я должен впасть в ярость. Стрелять на поражение. Уничтожить всех ублюдков. Почти уверен, отец поступил бы именно так. Зазвонивший в кармане сотовый, вынуждает меня сунуть бутылку под мышку. Взглянув на экран, смотрю на Брэда.

— Адамс. — Я возвращаюсь и ставлю виски на стол, отвечая по громкой связи. — Говори.

— Сын Джепсона сегодня очнулся.

— Бл*дь, — шиплю я, закрывая глаза и гадая, какие еще препятствия возникнут на моем пути. — И?

— И он, судя по всему, легко отделался. Его должны выписать через неделю или две. — Адамс звучит понуро.

Брэд резко откидывается на спинку кресла. Я бы тоже так сделал, если бы сидел. Вместо этого я наливаю себе еще виски и выпиваю залпом, готовясь к тому, что нужно сделать.

— А Байронс Рич находится в доверительном управлении, пока ему не исполнится двадцать один год? — спрашиваю я, нуждаясь в том, чтобы еще раз услышать ситуацию громко и ясно, прежде чем начну действовать.

Адамс некоторое время молчит. Эти новости дерьмовые не только для меня. Для него они не менее хреновые. Потому что Роуз он не вернет, пока я не получу пристань.

— Он вступит в права через десять лет и семь месяцев.

— Разберись с этим.

— Как?

— Не знаю, Адамс, ты можешь подождать одиннадцать лет, чтобы увидеть Роуз? — спрашиваю я с такой же злобой в голосе, как и намеревался.

— Ты не можешь удерживать ее.

— А ты, бл*дь, смотри. — Вижу, как Брэд неодобрительно качает головой, и он прав. Роуз нужна мне рядом так же, как и бомба замедленного действия. — И если я не увижу результатов в ближайшее время, тридцать пять миллионов превратятся в сорок.

Отталкиваюсь от стола, практически слыша, как вздрагивает Адамс, и жму на экран, чтобы завершить разговор, чувствуя, как в голове нарастает давление.

— Узнай, в какой больнице лежит пацан, — приказываю я Брэду.

Убить ребенка. Отпустить Роуз. Получить пристань. Найти того ублюдка, который целится мне в лоб. Как два пальца обоссать. Или так должно быть. Я смотрю на Брэда.

— Дэнни, что ты задумал? — спрашивает он.

— Избавиться от препятствия.

— Какого хрена? Давай просто притащим сюда Адамса и выбьем из него гребаную информацию. Выясним, кто к нему подкатил, и покончим с этим дерьмом. Избавимся от девчонки. Продолжим наш чертов бизнес.

— Ты же не думаешь, что тот, у кого Адамс в кармане, будет ждать этого? На кону мои миллионы. Если Адамс снова будет отрицать все в этом кабинете, мне придется его убить. — Никаких вторых шансов. — Приставь к Адамсу слежку. Отправь к нему Лена. Прослушай его телефон. Проверь его банковские счета. Я хочу знать, с кем он разговаривает и сколько тратит. Как только узнаю, кто хочет от меня избавиться, и получу свои деньги и пристань, он — мертвец.