— Парень, который похитил Бриэль… — Я собрала это воедино. — Ты был там в тот день в Грейсон Элит? Ты видел, как я сбросила Оливера в воду? — Он сказал, что был вдохновлен, так что это означает, что он использовал воду против этого парня.

Он кивает.

— Привязал его к инвалидному креслу в том же бассейне. Оставил его тонуть там. Надо было приковать к его заднице несколько кирпичей.

— Бастиан.

Пока я говорю, он моргает, фокусируясь.

— Почему ты забрал моего папу той ночью?

— Потому что ты моя, и он бы этого не понял, если бы я этого не сделал. Я ждал и планировал месяцами, выполняя свои обязанности в Брейшо, и все это время ты была у меня на виду. Я хотел заставить тебя попотеть, страдать, сожалеть и скучать по мне, и ты это сделала, Богатая девочка. Ты сделала именно то, что я хотел, пока я готовился к встрече с тобой. — Он наступает на меня, поддерживая и напирая до тех пор, пока мои лопатки не упираются в прохладную каменную стену. Костяшки его пальцев оказываются у меня под подбородком, и он приподнимает его, его язык скользит по кольцу в губе, когда он сосредотачивается на моих губах.

— Я был мальчиком, который понятия не имел, чего он хочет, но знал, что это не то, что у меня было, пока я не нашел тебя. Все щелкнуло. Я не знал, как я смогу стать тем, кого ты заслуживаешь, но я знал, что так и будет. Единственное, в чем я не был уверен, что смогу дать тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься, это любовь, но я научился дарить и ее. Это может быть нетрадиционно, это может быть даже неправильно, но это реально, моя любовь к тебе реальна. — Мои легкие расширяются от резкого вдоха, и его глаза встречаются с моими, темнея. — Мне не нужно согласие твоего старика. Ты моя, несмотря ни на что… но я хочу этого для тебя, потому что я знаю, что ты этого хочешь. Ты любишь его.

— Я люблю тебя.

Глаза Бастиана вспыхивают, его грудь быстро поднимается и опускается, но в его взгляде нет шока. Никакого удивления или облегчения.

Он знал. Он знает.

Мой лоб наклоняется вперед, и он встречает его своим, наши глаза закрываются.

— К черту весь мир…

Я чувствую его ухмылку, не видя ее, когда он шепчет в ответ:

— И всех, кто в нем обитает.

Вероятно, мне следовало бы обеспокоиться тем, насколько легко выйти из подвала Бастиана и оставить холодное, мертвое тело Оливера позади, но нет времени сосредотачиваться на этом. Не тогда, когда ровно восемь пятьдесят восемь и мы идем через сады, которые ведут к новым гигантским воротам, соединяющим поместье Бастиана с Грейсон.

Когда мы подходим к совершенно новому чудовищу, Бастиан слегка кивает мне, поэтому я делаю шаг вперед, прижимаю ладонь к квадратному считывателю, точной копии того, которым мы пользуемся на Энтерпрайзе, и, как вы поняли, доступ предоставлен.

Первое, что я замечаю, когда мы проходим через поляну, это то, что не осталось и следа от всех тех обломков, которые мы оставили позади, кто-то работал в два раза больше, чтобы стереть события той ночи, но, когда мы приближаемся к зоне отдыха в наших садах, мой взгляд мгновенно прикован….

Мягкая, угасающая улыбка Сая вспыхивает в моем сознании, и мои глаза щиплет от угрозы слез, то, что я сделала и почему мне было слишком больно, чтобы обдумывать это прямо сейчас, и Бастиан знает это, его крепкая хватка усиливается в знак поддержки. Я даю себе еще секунду, затем высоко поднимаю голову, очищая свое выражение от всех мыслей.

Движение привлекает мое внимание, и я вскидываю голову.

Облегчение разливается по мне, когда я смотрю на балкон и вижу, что там стоят мои девочки, а мальчики стоят за их спинами. Они едва заметно кивают, а затем исчезают, и я знаю, что они прикроют меня, нашу спину, на случай если нам это понадобится. Нам это определенно понадобится.

Мой папа. Он сдерживает себя, но, без сомнения, кипит от ярости, просто ожидая, когда выпустит ее на свободу. Мои ноги колеблются, мое тело изгибается, чтобы оказаться лицом к нему.

— Бастиан…

Как только его имя слетает с моих губ, я сгибаюсь, подтягиваюсь и перекатываюсь у него за спиной, его левая рука обхватывает меня, прижимая вплотную к его спине, правая свисает вдоль тела, а подбородок низко опускается.

Человек за человеком появляются вокруг нас, выползая из-за каждого куста и угла, с поднятыми винтовками, направленными в нашу сторону лазерами, и мне не обязательно стоять перед ними, чтобы знать, что каждый из них нацелен точно в цель. Команда Ревено стреляет не для того, чтобы ранить. Они стреляют, чтобы убить.

Двойные двери впереди распахиваются, и выходит мой отец, на ходу поправляя пиджак, с невозмутимым выражением лица он направляется в нашу сторону. Хватка Бастиана на мне усиливается, но его руки не дрожат. По его телу не пробегает ни единой дрожи или намека на напряжение.

Мой папа останавливается в пяти футах от меня, свободно складывая руки перед собой и слегка наклоняя голову, его темные волосы, как всегда, зачесаны назад, острый подбородок идеально гладко выбрит. Медленно на губах моего отца появляется улыбка, за ней следует тихий смешок, и мой пульс подскакивает от его насмешек.

— Итак, ты ожидал, что все пойдет именно так?

— Другой вопрос. Так ты хочешь все разыграть? Потому что то, что ты здесь делаешь, уже не исправить, старик.

— Я не тот, на чей череп нацелено бесчисленное множество мишеней, так что да, я бы сказал, что это так.

— Если один из этих призраков выстрелит и в нее попадут, каждый ублюдок на этом поле умрет. Включая тебя. — Бастиан на мгновение замолкает. — Последний шанс, другого у тебя не будет.

Я прижимаю ладони к его спине в молчаливой поддержке, и его грудь вздымается от полного ровного дыхания, но затем рука Бастиана, обхватывающая мое тело, дергается, и я оглядываюсь через плечо, чтобы заметить дротик с транквилизатором глубоко в его предплечье, жидкость внутри исчезает в его крови. Он резко разворачивается, мягко отбрасывая меня с дороги, и бросается на мужчину за нашими спинами. Ему второй раз стреляют в грудь, и его тело начинает раскачиваться, но не раньше, чем он успевает схватить пистолет в руках мужчины, вырвать его у него из рук и ударить им по голове.

Он падает на колени, борясь с токсинами, готовыми взять над ним верх, и я бросаюсь к нему, ужас охватывает меня, когда меня обхватывают сзади и отрывают от земли, а горстка мужчин набрасывается на Бастиана.

Они пинают и избивают его, пробивая каждый дюйм его тела, до которого могут дотянуться. Его кожа трескается, из ран течет кровь, голова и тело болтаются, когда с ним обращаются как с тряпичной куклой, оставляя совершенно беззащитным. Я сопротивляюсь и кричу, а затем вонзаю зубы в руку, обхватившую меня, разрывая кожу мужчины заставляя его выть, пока я не падаю к его ногам. Мои колени ударяются о землю, но я быстро вскакиваю, подбираю с травы винтовку, но не направляю ее на кучу людей, избивающих моего мальчика.

Я направляю ее на своего отца, наблюдая, как его глаза сужаются, а затем расширяются, когда я кладу палец на спусковой крючок.

— Не заставляй меня делать это.

Его брови низко опускаются, глаза изучают, оценивают, и я знаю, в какой момент он это видит. В тот момент, когда он поймет, что я нажму на курок, если потребуется. Губы моего отца плотно сжимаются, печаль залегает в уголках его глаз как раз перед тем, как они становятся решительными, и он слегка кивает, но я слишком поздно понимаю, что это не уступка моей угрозе. Это согласие с тем, что он запланировал, и молчаливый приказ мужчине, который подкрадывается ко мне сзади, тому, кто усыпляет меня, стоит мне моргнуть в следующий раз.