Я держу его, пока он не впадает в неистовство, тянется назад и хватает меня за волосы, дергая за каждую часть меня, до которой может дотянуться, а затем я держу его еще секунд десять. Только тогда я отпускаю его, ударяя ногой рядом с его позвоночником, когда бросаюсь прочь, взлетаю и взбираюсь по лестнице прежде, чем у него появляется шанс высунуть голову из воды.

Он ахает, давится и бросает в мою сторону убийственные взгляды, прежде чем с ужасом посмотреть на драгоценную семейную реликвию у себя на запястье. Я надеюсь, что, черт возьми, уничтожила ее.

— Похоже, двойная тренировка не слишком-то научила тебя элементу неожиданности, не так ли?

Оливер сплевывает в воду, медленно пробираясь обратно к лестнице, его рюкзак плавает над водой, все еще прилипая к спине.

— Ты пойдешь со мной на этот благотворительный вечер, и, если мне придется взять все в свои руки, подальше от твоего отца и от моего, я это сделаю.

Ухмыляясь, я наклоняюсь, придвигаясь ближе, чтобы показать ему, что здесь нет страха.

— И если мне придется уничтожить тебя за то, что ты угрожал мне или моему отцу, то я сделаю это с улыбкой на лице и в присутствии зрителей. Не забывай свое место, малыш Хеншо, потому что я могу стереть его одним щелчком пальца, и ты ни черта не сможешь с этим поделать.

Его усмешка ядовита, глаза темнеют.

— Вот тут ты ошибаешься, милая принцесса. Мы и раньше заставляли вещи исчезать, а та толика гордости и семейной преданности, за которую ты держишься? Я сотру это прямо с твоего милого личика, если ты испытаешь меня. Я бы посоветовал тебе этого не делать.

Он вылезает из воды, и я встаю вместе с ним, и вот мы уже нос к носу.

— Я обязательно передам это своему отцу. — Я собираюсь пройти мимо него, но он вытягивает руку, хватает меня и тянет назад.

Я могла бы легко вырваться на свободу. Разбить его гребаное лицо, мечты и все остальное, что между ними, но я этого не делаю. Я хочу посмотреть, как далеко он зайдет, как далеко осмелится надавить, потому что это скажет мне больше, чем любое слово, которое он шепчет, поэтому, когда его хватка усиливается и изгибается так, что наверняка остается след, я не двигаюсь.

— Идеально, — выдыхает он, и его глаза темнеют. — Тогда я заеду за тобой в восемь.

На его лице появляется улыбка, такая широкая и уверенная, что я почти замираю, и, если бы он мог услышать учащенное биение моего пульса, он бы понял, что поймал меня, заманил меня прямо в ловушку, и теперь у меня голова идет кругом, бежит с миллионом разных мыслей, ни одна из которых никуда меня не ведет.

В этот момент становится очевидным только одно.

Семья Хеншо чем-то похожа на моего отца, и это единственная причина, по которой я говорю:

— Я обязательно надену красное.

Басс

Я опускаюсь на дешевое больничное сиденье, кажется, в миллионный раз за неделю, морщась от боли в ребрах. Ушибы, но не перелом, насколько я могу судить, и я знаю гребаную разницу. Мой левый глаз немного затуманен, в висках сильно стучит, но я не обращаю на это внимания, как и на крошечные осколки стекла, все еще торчащие у меня из шеи. Пакет со льдом приземляется на сиденье рядом со мной, и Мэддок Брейшо, один из трех моих боссов, опускается вниз, выглядя примерно в такой же плохой форме, как и я, но по совершенно другим причинам.

— Куда ты сбежал? — Спрашивает он, выставляя ногу. — Куда ты всегда исчезаешь?

— А ты думал, что я сбежал? — Я приподнимаю бровь, игнорируя пакет со льдом, который он предлагает. — Ты добирался, что? Полдня?

Его глаза сужаются, но он кивает, глядя вперед, не сводя глаз с двери больничной палаты своей девочки.

— Спасибо, что присмотрел за ней.

— Я же обещал тебе, что так и сделаю.

— Потому что это твоя работа или потому что ты этого хочешь? — Спрашивает он.

Я не отвечаю. В этом нет никакого смысла. Я хочу, чтобы она была в безопасности, она хороший человек и больше похожа на меня, чем они когда-либо будут. Я бы даже сказал, что мне не все равно, я хочу для нее самого лучшего, но я бы солгал, если бы сказал, что полностью отдаюсь этому делу. Как я уже сказал, я уже одной ногой за дверью, и в ту секунду, когда путь для меня свободен, я ухожу. А до тех пор я буду делать свою работу, и делать ее хорошо. Он попросил меня охранять ее, когда он не мог, и я это сделал. Я бы сделал для Рей все, что мог, даже если бы он этого не просил, потому что я знаю, каково это, нуждаться и не иметь.

Если бы не Хейз и его преданность мне, мне бы пришлось уйти от своих обязанностей, как придурку, но до этого не дошло. У меня было несколько свободных часов то тут, то там, и я использовал их с умом. Тем не менее, я в долгу перед этим человеком, и в большом долгу перед ним. Я все еще чувствую на себе взгляд Мэддока, поэтому наконец смотрю в его сторону.

— Если у тебя есть ко мне вопросы, сейчас самое время их задать, — говорит он в ту секунду, когда наши взгляды встречаются.

Когда я ни о чем не спрашиваю, он вызывает меня на дуэль.

— Слышал, ты был на гала-концерте Грейсон пару месяцев назад.

Ему не обязательно говорить, что Хлоя рассказала Маку, а тот рассказал ему. Это дерьмо очевидно, но ему-то какое дело? Я медленно киваю, ожидая продолжения.

— Ты ведь знаешь, что Грейсоны союзники в нашем мире, верно?

Мои глаза мгновенно сужаются, и он хихикает, хотя это звучит почти пусто, его мир сейчас слишком тяжел для настоящего.

— Чувак, ты вообще обращаешь внимание на это дерьмо вокруг?

— Я не лезу в твои дела без крайней необходимости.

Он приподнимает темную бровь, и я насмехаюсь над ним.

— Рей другая. Ей нужна была моя помощь. Ты сказал мне отдать это ей.

Он пристально смотрит на меня с минуту.

— Ты видишь в ней свою сестру, не так ли?

Мои глаза твердеют, но выражение лица остается пустым. Это первый раз, когда кто-либо из них упомянул мою сестру. За последние четыре гребаных года о ней ни разу не заговорили. Нет. Однажды. Я не позволяю этой двери открыться так, как он пытается, он кивает. Я бы сказал, что этот чувак в долгу передо мной за то, что последние несколько месяцев я прижимал свою задницу к его семье, но я сомневаюсь, что он так на это смотрит. Тем не менее, я спрашиваю еще:

— Так ты знаешь Райо Ревено?

Его глаза сужаются, но он качает головой.

— Я знаю Кэлвина, это чувак, который заседает в совете Грейсон, но это все. Наш совет состоит из пяти семей, по одному лидеру от каждой, но то, как они функционируют в своих городах, не имеет к нам никакого отношения. Здесь правят Брейшо, но есть много семей, которые подпадают под фамилию Брейшо. — Он пожимает плечами. — Полагаю, там то же самое.

Я киваю, обдумывая все дерьмо, которое я знаю о девушках Грейсон.

Это правда. Роклин и все ее друзья из особняка происходят из разных кровей, но все считают себя Грейсон. Вроде как здесь. Братья Брейшо не являются настоящими братьями, но были усыновлены и воспитывались как родные братья. Три семьи под одним именем, действующие как единое целое. То же самое дерьмо, но миры, это ночь и день, самая большая разница в том, что у Грейсонов есть Грейсон Элит, и это привлекает всевозможных ублюдков.

— Прямо сейчас, — продолжает Мэддок, — наша битва за одно место, и других, у кого оно есть, — это Риверасы, Грейсоны, Гасиенды и Хеншо.

Мои брови опускаются, мой прежний гнев снова вскипает в груди, не то, чтобы он когда-либо уходил. Я бросаю взгляд на свой экран, чтобы убедиться, что Хейз не отправил сообщение, и вылавливаю имя.

— Хеншо… в смысле, Отто Хеншо?

Мэддок внимательно наблюдает за мной.

— Какого хрена ты затеял, Бишоп?

— Очень много. Хеншо, это проблема. Моя, а не твоя. Что ты о них знаешь?

Он пожимает плечами.

— Что он хороший парень, которого можно иметь рядом, когда дела идут наперекосяк и их нужно исправлять. Он был помощником моего отца в течение многих лет, пока мы не взяли все в свои руки и не начали справляться с этим дерьмом самостоятельно.

— Что за дерьмо?

— Из тех, что заставляют людей исчезать.

— Насколько я слышал, эта семья заставляет людей исчезать. Поддельные документы и прочее дерьмо.

Мэддок кивает, задерживая мой взгляд на долгое, многозначительное мгновение, пытаясь прочесть меня.

— Да, но документы и паспорта годятся в обоих случаях, поддельные они или нет. Это одно и то же дерьмо.

Чертовски верно …

— Что-нибудь слышал об Энцо Фикиле? — Испытываю свою удачу я.

— Нет, но мы держимся подальше от этого дерьма. Они не такие, как мы. Может, мы здесь и облажались, но мы делаем это, чтобы поддерживать чистоту в нашем городе. Нам здесь не нужно все это лишнее дерьмо. У нас есть поддержка совета в чрезвычайной ситуации, но мы не смешиваемся.

Нет, они этого не делают. Моя работа здесь детская забава по сравнению с тем, что меня ждет, не то, чтобы у меня пока было время разбираться с этим, но поскольку Рей без сознания на больничной койке, возможно, я смогу ускользнуть еще на несколько минут.

Ройс, один из других братьев, подходит, злой и напряженный. Готов оторвать мне голову, потому что этот чувак всегда ненавидел меня, угрожал вернуть меня обратно за то, что я был у Рэй, пока его брата не было. Я знаю, это происходит из-за беспокойства за нее, но он должен отказаться от этого дерьма. Она в безопасности, и я знаю, что это много значит для него. Его проблемы глубже, чем у меня, и мы оба это знаем. И все же я буду следить за своими словами в его присутствии. Никогда не знаешь, что он выкинет, чтобы позлить меня ради спортивного интереса. Я бы ни за что не пропустил этого парня мимо ушей.

— Нам нужно разобраться с Лео, — говорит он своему брату, но пристально смотрит на меня.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать гримасу, и поднимаюсь на ноги.

— Я уже сделал это.

Обе головы поворачиваются в мою сторону.

— Мы могли бы, черт возьми, разобраться с ним сами, — выплевывает Ройс.

Я только киваю.

— Я знаю, но ты был занят с Рей.

— Чувак, ты, блядь, хромаешь. Он только что врезался в твою машину и разбил ее вдребезги вместе с твоей сучьей задницей внутри. Как ты с ним справился?