С другой стороны, его не поймали на том, что он шнырял по Энтерпрайзу, хотя он мог бы сойти за… нет. Он не сошел бы ни за кого, о ком я могу думать. Возможно, дальний родственник Вейлов из Сент-Чарльза. Их внук, который прошлой осенью начал работать в Грейсон Элит, с каждым месяцем добавляет все больше чернил.

Татуировки сами по себе не вызывают неодобрения в нашем мире. На самом деле, многие преступные семьи где-то носят свои фамильные гербы на теле так же, как те из нас, у кого есть стражи, делают это со своими, но если ты не мужчина, которого все должны знать и помнить, ты мужчина, который должен сливаться с толпой, если это необходимо. Последнее, чего вы хотите, это чтобы кто-то увидел, как вы приближаетесь, а тело, покрытое произведениями искусства, обязательно привлечет внимание.

Бастиан не позволил мне рассмотреть свое, когда дразнил меня игрушкой на кончике члена. С этой мыслью я откидываю спинку сиденья на несколько дюймов и достаю свой телефон, набирая основные сведения о том, что, как я знаю, там было.

Пирсинг члена.

Я нажимаю поиск, мои брови подпрыгивают и опускаются в следующую секунду, когда появляется первый набор изображений. У некоторых из них между кольцами, похожими на обручи, натянуты пучки обвисшей кожи, два и три по прямой линии спускаются по древку, а у других крючок проходит прямо через отверстие.

— Определенно нет…

Мои губы приоткрываются, и я закрываю глаза, вспоминая.

Украшение натянуто на резиновую оболочку, в которой он его душил, но это не помешало холоду металла шокировать мой разгоряченный центр, когда он дразнил меня кончиком …

Блядь!

Я пробую еще раз.

Пирсинг головки члена.

Мой телефон на секунду задумывается, а затем появляется новое изображение. У меня отвисает челюсть, и когда я читаю название пирсинга, я понимаю, что знала, что это за пирсинг, но, черт возьми.

— Черт возьми, ай…

Это принц Альберт, изогнутая штанга, почти как крюк, прямо через дырку для мочи. Какого черта кому-то понадобилось это делать? Я начинаю читать описание, вплоть до преимуществ, и все в порядке. Теперь я понимаю это. Я прокручиваю назад к примерам фотографий, увеличивая изображение толстой, гордо поднятой головки члена на экране.

— Хорошее предположение, но неверное.

Мой телефон падает мне на грудь, кинжал в мгновение ока оказывается у меня между пальцами, но, когда мой взгляд скользит к окну и там маячит знакомая тень, я роняю его. Мое сердце начинает бешено колотиться, уровень адреналина снова падает, и моя голова откидывается на сиденье.

Господи, Роклин, проснись, черт возьми. Ты бы уже была мертва, если бы это был кто-то другой.

Подожди, что?

Мои мышцы напрягаются, эта мысль ужасна и нежелательна. Я даже не знаю этого парня. Он не более чем незнакомец, который появляется, когда захочет, и присылает жуткие сообщения, заставляя меня думать, что он наблюдает бог знает откуда, но он наблюдает. Он бы не узнал, когда руки Дамиано коснулись меня, если бы это было не так.

Что бы он сделал, если бы я позволила Дому уложить меня и забраться на меня сверху?

Смотрел бы он и шептал сердитые слова позже?

Ворвался и расквасил бы губы симпатичному мальчику?

Или ушел и никогда не оглядывался назад?

— Чего ты хмуришься, богатая девочка?

Юмор в его тоне отвлекает меня от моих мыслей, и я смотрю прямо перед собой, но все же открываю двери, нажимая кнопку, чтобы открылась пассажирская. Он не двигается целых пятнадцать секунд, но затем раздражающе медленно огибает сзади, и я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, чтобы мельком увидеть его, прежде чем снова указать вперед.

Что ты делаешь, Роклин?

Это все, о чем предупреждал тебя твой отец. Может быть, именно поэтому я здесь, чтобы ощутить вкус бунтарства. Может быть, я больше похожа на свою сестру, чем хочу признать.

Бастиан опускается на сиденье, и при этом слышно только мягкое шуршание его кожаной куртки. Он протягивает руку, и моя голова поворачивается в его сторону, рука взлетает вверх, задевая тыльную сторону его ладони. Он останавливается на середине движения, приподнимая бровь, и я тут же поднимаю ее в ответ.

— Ты пригласила меня сюда, как члена клуба? — Спрашивает он, и его хрустальные глаза светятся весельем.

— Я все еще пытаюсь понять, почему.

— Это потому, что ты хочешь, чтобы я прояснил это для тебя.

Я хмурюсь.

— Что прояснил?

Теперь его губы кривятся, и я прослеживаю ленивый путь, который проделывают его глаза, туда, где он тянется… к телефону у меня на коленях, лицом вверх, злой, фиолетовый член высвечивается на экране. Мгновенно, к моему ужасу, мои щеки вспыхивают. Законное тепло омывает мою шею и лицо, и теперь мне вроде как хочется заколоть себя.

Я краснею, как будто мне, черт возьми, есть чего стыдиться, как будто мнение или мысль парня-байкера, рядом со мной имеет значение. Если бы здесь не было темно, я бы вытолкала его и умчалась, но это так, так что мое унижение, только мое собственное. Тем не менее, Бастиан усмехается, откидываясь на спинку стула, издавая тихий свист.

Я бросаю взгляд в его сторону, наблюдая за очарованием на его лице, когда его взгляд обводит каждый дюйм, которого могут достичь его жадные глаза, когда он слизывает капельку крови, которую мой кинжал оставил на его ладони. Он рассматривает карамельно-голубую кожу, следуя за ярко-белой полосой к большому экрану в центре, его зрачки расширяются по мере того, как вокруг него вращается ободок, цвет меняется с каждым полным вращением. Его губы изгибаются все выше и выше с каждой секундой, и его глаза встречаются с моими после того, как он замечает оборотня.

— Сенсорный двенадцати-скоростной? — Подтверждает он.

Я киваю, мой пристальный взгляд скользит по его чертам, циничной суровости нигде не видно. Он удобно устраивается рядом со мной, как будто мы старые друзья, и сегодняшний вечер похож на любой другой субботний вечер. Как будто он не замечает разительной разницы, между нами, двумя или того, насколько это чертовски безумно, что мы два незнакомца, которые встретились, и я легкомысленно использую этот термин, при криминальных обстоятельствах.

Я украла у него.

Он вломился в мое здание.

Мы трахались, не обмениваясь именами.

Он выглядит таким… спокойным и непринужденным в своей собственной хаотичной и беспечной манере. На его рубашке морщины, а вдоль щеки размазана полоска чего-то жирного, как будто он нес что-то жирное и вытер лицо руками, но потом не захотел посмотреть на свое отражение, слишком занятый своими делами.

Его волосы растрепаны повсюду, ни одна прядь не зачесана в какую-либо сторону, но лежат перекрещенными локонами там, где это возможно. Это похоже на то, как если бы он часто проводил по ним руками. На шее у него висят гигантские наушники, они безрамочные и громоздкие, к ним прикреплен провод, спрятанный под рубашкой, но он, кажется, не возражает против этого. Порез на его губе исчез, но припухлость, которую, как я предположила, он вызвал, все еще там, прижимается к тому же серебряному кольцу.

Мое внимание падает на его костяшки пальцев. Хотя они и не зажили полностью, но немного зажили, и теперь видны постоянные темные отметины, почти тени вдоль каждой, слишком много разрывов кожи, если я должна была догадаться. Затем его пальцы сгибаются в кулак, натягивая покрытую шрамами кожу, прежде чем снова разжаться, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, что он хмуро смотрит на свою руку.

— На этой неделе мне нечасто приходилось ими пользоваться. — Медленно он смотрит в мою сторону.

Не знаю почему, но я киваю. Несколько мгновений мы пристально смотрим друг на друга, а затем он наклоняет голову.

— Что ты здесь делаешь, богатая девочка?

— Понятия не имею. — Ответ покидает меня мгновенно, и я понимаю, что это правда.

Я понятия не имею, зачем я сюда пришла.

Я этого не планировала, это точно.

Бастиан наблюдает за мной, в его светлых глазах плавает что-то, чему я не могу дать названия. Что еще хуже, я не чувствую непрекращающегося покалывания под ребрами, того самого, от которого у меня кружится голова, требуя, чтобы я вонзила кинжал поглубже, чтобы выяснить, что это такое, как это происходит, когда я встречаюсь взглядом с большинством людей.

Моя жизнь сложна, одна проблема следует за другой, одно беспокойство перерастает в десять. Кто-то всегда пытается заслужить расположение Грейсонов, или подружиться с наследником Ревено, или попасться на глаза капитану команды. Если это не те вещи, тогда они ищут оплошность, ждут своего часа с секретной камерой, замаскированной под новую брошь, фамильный герб или что-то еще столь же неоригинальное, пытаются найти мельчайший комочек грязи, с которым они могут позвонить домой папочке, все хотят знать если лучшая дочь Райо Ревено, это все, о чем о ней говорят. Я никогда не претендовала на то, чтобы быть чертовой вещью, хотя ожидания всегда были, и цель была выбита на спине как у меня, так и у моей сестры просто с рождения, а потом я начала побеждать всех… во всем. И так красное кольцо росло.

Однако Бастиан смотрит на меня не так, как мои сверстники. В его взгляде нет ни расчета, ни торжества. Любопытство, да. Влечение, да, но, если бы я сказала ему убираться восвояси, он бы не стал пытаться найти способ остаться. Он бы рассмеялся, а потом ушел, вероятно, не оглядываясь. Однако он бы не расстроился и все равно написал бы мне, когда бы захотел. Я не должна была бы быть так уверена в этом, но я уверена.

У меня такое чувство, что его трудно обидеть. На самом деле, я не уверена, что что-то, что я могла бы придумать, могло бы оскорбить этого парня.

Это… интересно. Интригующе?

В моем мире все оскорбляет людей. Смотрите на них слишком долго, они оскорблены. Не смотри на них вообще, это двойное оскорбление. Когда тебя окружают грозные люди, приходится переступать тонкую грань. Это утомительно.