Глава 19

Четверг не задается с самого утра и с каждой минутой катится всё дальше в пропасть. Льет дождь, утренняя пробежка получилась отстойной, так как я плохо спал. Миллион раз взбивал подушку, пытаясь улечься поудобнее, но всё бестолку. Опоздал на работу, так как какой–то урод, не научившийся водить в дождь, врезался в телефонный столб, устроив пробку до самой Тьмутаракани. Наконец я устраиваюсь за столом с горой папок выше меня самого и через час проливаю горячий кофе на любимую рубашку.

− Ад и проклятие!

Стэнтон, крутанувшись на кресле, поворачивается ко мне. Он сидит в другом конце нашего общего кабинета.

− Какие–то проблемы?

Салфеткой пытаюсь оттереть пятно на груди.

− Кофе пролил.

Стэнтон насмешливо поднимает бровь.

− А сначала в него кто-то нассал? С утра на всех рычишь. Даже миссис Хиггенс досталось, а ведь она почти святая.

Качаю головой, не в настроении изливать душу.

− Просто плохой день.

Стэнтон возвращается к документам в руках:

− И он только начался.

Уж мне ли не знать!

Все утро никаких известий от Челси. Не то чтобы я на них рассчитывал. И я не думаю о ней. Ни о злости на лице, ни о боли в глазах в последнюю нашу встречу. Ни о пухлых губках, целующих так нежно, так легко улыбающихся и так обворожительно смеющихся. И о детях не думаю. О проницательном взгляде Райли и безобидных вопросах Рэймонда. Не думаю о хитрожопых ухмылках Рори и хихиканьи Розалин. Ни о милом голоске Риган, ни о слюнявой улыбке Ронана.

Отказываюсь думать о ком–либо из них. Совсем.

После молчаливого обеда с Софией и Стэнтоном − Брент застрял в суде и к нам не присоединился, − возвращаюсь в офис и на два часа с головой окунаюсь в документы. Тут вдруг за дверью возникает какая–то суматоха. Громкие голоса, миссис Хиггенс, заявляющая, что ко мне нельзя без предварительной договоренности. Сумасшедшую долю секунды надеюсь, что это Челси с малышней.

Но нет.

− Миссис Холтен.

Она стоит в дверях кабинета. Светлые волосы идеально уложены в элегантный пучок на затылке. Белая блузка лишь на тон темнее ее кожи. Изящные руки, ноготки с французским маникюром, на пальце по-прежнему сверкают помолвочное и обручальное кольца. Руки легко касаются юбки синего цвета − цвета демократической партии.

Миссис Холтен – жена сенатора Уильяма Холтена. Которого обвиняют в бесчеловечном избиении супруги. Защищаю его я. И сейчас она у меня в офисе.

− Мне необходимо поговорить с вами, мистер Бекер.

Миссис Хиггенс пытается оправдаться:

− Я сказала, что вы не можете ее принять, Джейк. Я…

Поднимаю руку.

− Все в порядке, миссис Хиггенс. Я разберусь. – Уходя, та закрывает дверь.

Миссис Холтен облегченно вздыхает и подходит к моему столу.

− Это правда?

− Миссис Холтен…

− Я только что из прокуратуры. Мне сказали, что на суде… некоторые… неблаговидные поступки… в моем прошлом могут быть обнародованы. Вами. Это правда?

Встаю. Мой голос звучит ровно, но твердо.

− Я не могу с вами разговаривать. Вы истец в деле о тяжком уголовном преступлении, в котором обвиняется мой клиент.

− Я должна знать!

Прижимаю ладонь к груди.

− Меня могут обвинить в оказании давления на свидетеля. Вам нельзя здесь находиться.

Едва сдерживая слезы, сжимает зубы, руки дрожат, но главное − она выглядит до чертиков испуганной.

− Я вышла замуж за Уильяма в восемнадцать лет. Никогда даже не пыталась строить карьеру, всю жизнь моя единственная работа − быть женой, матерью нашим детям, поддержкой ему в предвыборной компании. – Ее горло конвульсивно сжимается. – В его силах на годы затянуть развод. Он знаком со всеми судьями. Когда процесс закончится, я смогу положиться только на доброту моих состоятельных друзей и любовь детей. Если вам известно то, что я думаю, и если это всплывет на суде, они больше никогда не посмотрят на меня как прежде. У меня ничего не останется. Пожалуйста, мистер Бекер, я должна знать, чего ожидать.

Провожу рукой по лицу и делаю знак в сторону стула у стола. Миссис Холтен садится, но остается прямой как доска.

− Не желаете ли воды?

− Да, спасибо.

Наливаю стакан и ставлю перед ней. Затем снова сажусь и тщательно подбираю слова, изо всех сил стараясь обойти правила, но не нарушить их, и в итоге не погубить свою карьеру.

− Говоря чисто гипотетически и абсолютно неприменимо к данному конкретному делу, в нашей фирме и для меня лично стандартная практика − нанимать частных детективов для проверки потенциальных свидетелей. Они изучают их прошлое и собирают информацию, которая может быть использована для дискредитации этих самых свидетелей в суде.

− Дискредитации свидетелей? – повторяет она. – Значит, раз солгал, навек лгуном стал, верно?

Смотрю ей в глаза. Глаза у нее красивые − карие, бархатные, как у оленя.

− В зависимости от обстоятельств… да.

Миссис Холтен делает глоток и спрашивает:

− То есть если гипотетическая свидетельница имела внебрачную связь и лгала об этом мужу, детям, друзьям? Если у нее была

зависимость от медицинских препаратов, и ей пришлось пройти реабилитацию в наркологической клинике? Вы бы стали использовать эти факты, чтобы подорвать доверие суда к свидетелю, мистер Бекер?

Она спрашивает, потому что согласно отчету, лежащему в моем столе, все это было в жизни миссис Холтен.

У меня сводит желудок. Но я не стану ей врать.

− Насколько позволит судья, да, я бы использовал такую информацию.

− Но ведь это шантаж!

− Это закон.

Она тяжело дышит, прижав руку к горлу, почти задыхается. Стэнтон подходит к ней с другого конца кабинета.

− Могу я вам как–то помочь, мэм?

Она закрывает глаза и пытается выровнять дыхание.

− Нет, все хорошо. Просто… я была дурой, что могла даже подумать… − Приглаживает идеально уложенные волосы и вновь поворачивается ко мне: – Передайте Уильяму, я все исправлю. И вернусь домой. Скажите ему…

− Я не могу этого сделать. Не могу передавать сообщения. Я…

− Важно, чтобы он узнал, что я хочу вернуться домой! – настаивает она. – Что я разгребу всю эту кашу, которую заварила. – Резко встает. – Я сама найду выход, джентльмены. Спасибо, мистер Бекер, за вашу… честность.

Смотрит стеклянными глазами. Как заключенный перед казнью, ожидающий, когда кто-то наконец повернет рычаг.

Затем выходит из офиса и тихо закрывает за собой дверь. Несколько минут пялюсь на дверь… вспоминая.

Пока Стэнтон меня не окликает:

− С тобой все в порядке, Джейк?

Моргаю и качаю головой. Придвигаюсь к столу и стараюсь взять себя в руки.

− Да, все нормально. – Голос у меня такой же безжизненный, как глаза миссис Холтен. – Это всего лишь работа.

Через несколько часов, когда за окном уже совсем стемнело, в приемной снова возникает суматоха. Открывается дверь, и в кабинет врывается разъяренный молодой прокурор Том Колдуэлл.

Думаю, его боевой конь ждет снаружи.

Сухо говорю Стэнтону:

− Похоже, сегодня день драматических выступлений. Везет же мне!

Знаком отсылаю миссис Хиггенс, когда Том чуть ли не бросается на мой стол.

− Что ты ей сказал?

Откидываюсь в кресле.

− Не уверен, что знаю, о чем ты, Том.

В ярости тычет пальцем.

− Тебе прекрасно известно, о чем я! Сабрина Холтен пришла ко мне в офис, чтобы отозвать заявление на мужа. Сказала, что не может допустить, чтобы ее ошибки стали известны всем.

Пожимаю плечами:

− Колеблющиеся свидетели − всегда головная боль.

− Я знаю, она была здесь! – кричит, испепеляя взглядом.

− Заходила, да. Выглядела расстроенной.

Склоняется над моим столом:

− Ты обсуждал с ней дело?

Даже не утруждаюсь встать с кресла.

− Естественно, нет. О деле я сказал только, что мы не можем его обсуждать. Мы разговаривали гипотетически. Потом она ушла. Стэнтон был здесь все это время.

− Гипотетически… − цедит сквозь зубы, словно ругательство. – Ну конечно.

Стэнтон подает голос с другого конца комнаты:

− Ты в чем-то обвиняешь моего коллегу, Колдуэлл?

Свой ответ Том адресует мне:

− Да, обвиняю в том, что он мерзавец!

Смериваю его взглядом:

− Мне не нравится твой чертов подход, Том. День был долгий, не советую выводить меня из себя.

Сбавляет напор, но совсем чуть–чуть. Руки все еще сжаты в кулаки, взгляд разит наповал.

− Я сказал миссис Холтен, что могу обойтись без ее показаний. Просто представлю ее заявление в качестве доказательства.

− Чего я тебе никогда не позволю, − перебиваю. – Я же не могу подвергнуть заявление перекрестному допросу.

− Она была напугана до чертиков, Бекер! Тебя это совсем не волнует?

Не отвечаю. Потому что иногда просто нечего сказать.

− Она дошла даже до того, что заявила, будто выступит с показаниями в пользу мужа, если я не закрою дело, − продолжает Колдуэлл. – Заявит, будто запуталась и это была политическая охота на ведьм против него. Я пригрозил ей обвинением в лжесвидетельстве.

Стэнтон начинает смеяться:

− Вот это да, обвинение жертвы преступления? Ты станешь чертовски популярен в кругу правозащитных организаций.

− Это была пустая угроза, − отвечает Том. – Надеялся, что она передумает. Не подействовало. – Разъяренно смотрит на меня несколько секунд, затем спрашивает: – Ты видел ее медкарту? Она для него не жена, а боксерская груша!

Тру глаза. Внезапно наваливается жуткая усталость. Из-за всего этого.

− Чего ты от меня хочешь, Колдуэлл? Не понимаю, чем я могу тебе помочь?

Окидывает меня взглядом, полным презрения и отвращения.

− Забудь про «посмотри на себя в зеркало». Мне просто интересно, каково тебе жить в собственной шкуре?

Слова тяжело повисают в воздухе. Том качает головой:

− Проехали. Это не важно, да и ты не стоишь моего времени.

Выходит, хлопнув дверью.

Тру шею. Затем встаю и кладу документы в портфель.

− Я пойду, − говорю Стэнтону.

− Не хочешь с нами поужинать?

− Не сегодня, приятель. Чем раньше лягу спать, тем быстрее закончится этот поганый день.

Но еду не домой. Вместо этого направляюсь в кабак, самую настоящую дешевую дыру, с вечно недовольным персоналом, практически отсутствующей клиентурой и шикарным шотландским виски. Здесь не придется иметь дело с дружелюбными, голодными до чаевых барменами и дамочками, постоянно выискивающими, кого бы подцепить. Здесь тебя точно оставят в покое.