Качаю головой.
– Мои доспехи уже давным-давно потускнели.
– Даже в потускневших доспехах рыцарь остается рыцарем.
Не отвечаю, и Брент начинает давить, так как абсолютно уверен, что я не вмажу по его смазливой мордашке.
– Дай знать, когда закончишь. Попробую к ней подкатить.
Делаю шаг к нему.
– Она не для тебя, черт побери! Ни сейчас, ни потом, никогда! Даже думать об этом не смей!
Сукин сын чертовски доволен собой. Широко лыбится.
– Ага, она определённо тебе нравится.
Во вторник вечером работаю допоздна, заканчивая ходатайство в суд по делу сенатора Холтена о домашнем насилии. Расслабляю галстук, тру глаза, с хрустом разминаю шею. Только собираюсь вернуться к работе, как звонит мобильный.
Челси.
Одно ее имя, и я уже улыбаюсь. Чертовски странно и совсем не в моем стиле. Даже получая диплом юридического факультета, я почти не улыбался.
Осознав, делаю серьезное лицо. Принимаю вызов и подношу телефон к уху. Собираюсь задать извечный вопрос «Что на тебе надето?», но не успеваю – и слава Богу! – потому что из динамика раздается пронзительный детский голосок.
Розалин.
– Привет, Джейк!
Откидываюсь на спинку кресла.
– Привет, Розалин.
– Что делаешь?
– Работаю. А ты?
– Варю куриный суп, – сообщает гордо.
– Молодец. Твоя тетя рядом? – спрашиваю, так как подозреваю: Челси понятия не имеет, чем занимается ее племянница.
– Она в ванной. Плохо себя чувствует.
Хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
– Она тут все обрыгала. Все они, кроме меня. Даже Ронан, но он и так постоянно срыгивает, так что не в счет.
Издалека слышится слабый плач малыша.
Сажусь прямо и сильнее прижимаю трубку к уху.
– Это плачет твой братишка?
– Ага. Кушать хочет. Подогрею ему бутылочку, когда доварю суп.
Только собрался спросить, готовит она на плите или в микроволновке, как громкий, пронзительный сигнал пожарной тревоги, заглушающий все звуки, дает ответ на незаданный вопрос.
– Упс! – восклицает девочка. – Мне надо идти. Пока!
– Розалин, постой…
Но она уже отключилась.
Дерьмо!
Перезваниваю. Идут гудки, потом включается автоответчик.
– Черт!