Глава 3

Две недели спустя

Брент оказался прав. Эти две недели стали самыми долгими и мучительными в моей жизни. Я столько качался, что сломал скамью для упражнений. И мы с Ханной многовато времени провели вместе. Секс с ней приелся, да и она стала чересчур навязчивой. Пришло время послать ее куда подальше.

Я не сексуальный маньяк, не имею потребности трахаться каждую ночь, но две недели – чрезвычайно продолжительный период воздержания. Страшно поганая штука, как и мое настроение все это время. С каждым днем я становился все более нервным. Вспыльчивым. Невыносимым. Я дошел до предела.

И, конечно, был чертовски сексуально озабочен.

Стэнтон старается не пересекаться со мной в офисе. Возможно, причиной служит то, что однажды днем я пригрозил вырвать ему язык, когда он заигрывал по телефону с Софией.

И хоть я надеюсь, что сегодня моим мучениям придет конец, беспокойство из-за анализов еще больше сводит с ума. А это очень плохо для клиента, который только что переступил порог моего кабинета.

Милтон Я–Не–Могу–Следовать–Простым–Чертовым–Указаниям Брэдли.

Милтон Я–Был–Арестован–Потому–Что–Находился–В–Автомобиле–В–Котором–Обнаружили–Десять–Пакетиков–С–Героином–В–Бардачке Брэдли.

Дверь чуть не слетает с петель, когда я ее захлопываю и пронзаю придурка самым мрачным взглядом. Молокосос засовывает руки в карманы и идет к креслу, будто прогуливается по парку; море ему по колено.

«Ну ты у меня сейчас хлебнешь, ничтожество!»

Развалившись, Милтон устраивается в кресле. Я же сажусь за стол и складываю руки, чтобы не врезать ему. Спрашиваю:

‒ Что я тебе говорил?

‒ Это было не мое.

Мой голос становится ниже. Резче.

‒ Что. Я. Тебе. Говорил?

Он опускает глаза, как покорная собака.

‒ Ты сказал сидеть дома, но…

Я поднимаю палец.

‒ Нет никакого «но». Я сказал, чтобы ты держал свою жалкую задницу дома, а ты слишком тупой идиот, чтобы прислушаться.

Милтон вскакивает, его бледное лицо становится пунцовым от гнева.

‒ Не смей так со мной разговаривать! Мой отец платит тебе зарплату!

Тоже поднимаюсь во весь рост, что намного страшнее.

‒ Сидеть.

Он садится. Я остаюсь стоять.

‒ Я уже так с тобой разговариваю, говнюк. И молния в меня не ударила, так что спустись на землю. Что касается твоего отца, то нет, он не платит мне зарплату. Но даже если бы и платил, я бы все равно, не колеблясь, назвал тебя тупым ушлепком, которым ты и являешься.

С каждым словом он краснеет все больше.

Сажусь; теперь мой тон звучит более философски.

‒ Знаешь, что случается в тюрьме с парнями вроде тебя, Милтон? С богатенькими, смазливыми, хорошо пахнущими мальчиками?

В мгновение ока по его полыхающему лицу разливается мертвенная бледность.

‒ Только если ты тайно не лелеешь мечту, чтобы твой зад порвали на части, вбей в свою тупую башку, что между тобой и сокамерником по имени Чубакка стою только я.

Наконец–то он испугался.

‒ А поскольку это моя работа, я собираюсь спасти твою неблагодарную задницу от тюрьмы, будешь ты мне в этом помогать или нет. Усек?

Он кивает и предусмотрительно держит рот на замке.

‒ Теперь скажи, есть ли твои отпечатки хоть на одном пакетике с героином?

Качает головой.

‒ Нет. Я к ним не прикасался.

Чудесно. Скорее всего мне удастся разобраться с его последним арестом.

Из верхнего ящичка стола достаю визитную карточку.

‒ Выйдешь из моего кабинета, сразу отправляйся вот по этому адресу.

Он рассматривает визитку.

‒ Что это?

‒ Мониторинговая компания. Там тебе наденут на ногу электронный браслет, который оповестит, если ты высунешься из дома. А ребята из этой конторы в свою очередь предупредят меня.

Открывает рот, чтобы начать пререкаться.

‒ Ни одного гребаного слова, Милтон. Это твой последний шанс. Если же напортачишь, всегда есть план Б.

‒ Что за план Б? – спрашивает с таким видом, будто этот вариант окажется предпочтительней.

‒ Я выбью из тебя все дерьмо. Ты не сможешь вляпаться в неприятности, лежа на вытяжке .

Милтон с трудом сглатывает ‒ даже мне слышно.

‒ Хо–р–рошо, ‒ бормочет неуверенно. – На этот раз железно буду слушаться.

Выражение моего лица остается каменным; не смягчаюсь ни на йоту.

‒ Для собственного же блага ‒ не доводи меня.

Уже через два часа сижу в кабинете врача на кушетке для осмотра, накрытой дурацкой бумагой, которая отвратительно шуршит под моими бежевыми брюками. Смотрю на часы. Опаздывает. Будто у меня и без этого не было отвратительного настроения. Ненавижу ждать.

От скуки рассматриваю стены. Медицинские сертификаты Йельского университета в рамках, плакат, обучающий правильному мытью рук, реклама прививки от гриппа и напоминание проверить простату.

Просто пристрелите меня. Избавьте от мучений.

В тысячный раз за эти две недели клянусь, что больше никогда не окажусь в таком положении. Никаких случайных связей, брошенных подружек с заниженной самооценкой, желающих забыться в сексе с незнакомцем. С этого момента только свидания. Буду знакомиться с женщинами. Стану чертовски разборчивым, как бы ужасно это ни звучало.

Наконец открывается дверь, и входит незнакомец в белом халате. Светло–каштановые волосы, маленькие темные глаза, идеально гладкий подбородок, который, кажется, никогда не знал бритвы.

Выглядит как чертов двенадцатилетний мальчишка. Интересуюсь:

‒ Чем могу помочь?

Он, улыбаясь, отрывает глаза от бумаг в руках.

‒ Доброе утро, мистер Бекер, меня зовут доктор Грей.

Бросаю взгляд на дверь в надежде, что следом войдет его отец.

‒ Вы уверены?

Он добродушно улыбается.

‒ Да, уверен, я врач. Новенький. Доктору Сауэру пришлось срочно отлучиться по семейным делам, так что замещаю его сегодня. – Переворачивает лист в папке, изучая содержимое. – Прежде чем перейти к результатам ваших анализов, давайте обсудим правила безопасного полового акта, включая презервативы, сперматоцидные лубриканты, контрацептические…

Поднимаю руку.

‒ Не стоит. Все это я знаю. Просто скажите прямо: мои анализы положительные или отрицательные?

Поднимаю бутылку пива и чокаюсь с тремя бокалами.

‒ Чист, как стеклышко. – Я столько не улыбался с тех пор, как выиграл первое дело. Господи, даже голова кружится. И щеки болят.

‒ Поздравляю, ‒ искренне рада за меня София.

‒ Здоров, умен и богат, ‒ добавляет Стэнтон. – Пусть так всегда и будет.

‒ Чертовски верно. – Делаю глоток из бутылки. Обычно я не пью во время обеда ‒ и никогда не напиваюсь, даже в выходные. Пьянство всегда у меня ассоциировалось со слабостью, отсутствием контроля, замутненным сознанием и достойными порицания поступками. Но сегодня особый случай.

‒ Итак, какие у тебя планы? – любопытничает Брент. – Хотя я и так знаю, похотливый ублюдок. Видел, с каким вожделением ты смотрел на бедную миссис Хиггенс. Совсем тяжко, да?

Показываю ему средний палец. Миссис Хиггенс – единственная женщина в моем окружении, которой с моей стороны ничего не грозит. Из чего вытекает следующий вопрос.

‒ Так… каким обычно бывает график свиданий? Сколько времени должно пройти, прежде чем дело, наконец, дойдет до секса?

‒ Три свидания, ‒ выдают все трое одновременно.

Мои брови ползут вверх.

‒ Три свидания? Серьезно? Ребята, вы что… более религиозны, чем мне всегда казалось?

‒ Ты никогда не слышал о правиле трех свиданий? – София набивает рот салатом «Цезарь».

Когда отрицательно мотаю головой, Стэнтон объясняет:

‒ На первом свидании вы приглядываетесь, оцениваете, сможете ли находиться в одной комнате вместе больше часа. На втором как бы… убеждаетесь, что оба именно такие, какими показались друг другу в первый раз. Ну, а третье свидание – самый смак, йеху!

Кажется, чересчур много усилий ради простого траха. Интересно, если ты знаешь имя партнерши, ее киска приобретает особую привлекательность?

‒ Секундочку, ‒ вмешивается София. – Хочешь сказать, что никогда не ходил на свидания? У тебя никогда не было девушки? Даже в старших классах?

Качаю головой.

‒ В то время я не совсем подходил на такую роль. И девчонки, с которыми зависал, не интересовались подобным.

‒ О, Джейк, это так мило, ‒ поддразнивает она. – В этом отношении ты, можно сказать, девственник.

Хмурюсь.

‒ Не совсем.

‒ А у меня в пятницу свидание, ‒ сообщает Брент. – С Люси Паттерсон из «Эмблем и Глок».

«Эмблем и Глок» ‒ еще одна адвокатская контора в Вашингтоне, с которой мы регулярно боремся за клиентов.

‒ Спишь с врагом, да? – подкалывает Стэнтон.

Брент пожимает плечами.

‒ Она умная, красивая и не думает, что я придурок, когда жалуюсь на нового прокурора, который отказывается заключать сделку. Плюс профессиональное соперничество чертовски заводит. – Смотрит на меня: – Я спрошу, есть ли у нее подруга. Можем устроить двойное свидание.

Мысленно прикидываю.

‒ Значит, самое ранее, когда я смогу что-то получить, – воскресенье. И то, только если потрачу все выходные на женщину, которую ни разу не видел.

Нет, это не для меня.

‒ А у тебя есть другой вариант? – интересуется Брент.

Вообще–то да.

Некоторые мужчины предпочитают не встречаться с коллегами. Боятся, что могут возникнуть проблемы. Неудобства. Но не я. Особенно не в нынешней ситуации. По–моему, раз мы уже знакомы и видим друг друга каждый день последние семь лет, то одно свидание можно выкинуть из этого дурацкого правила. Оптимизация процессов – наше всё.

Камилла Лонгхорн работает в бухгалтерии. Одинока, метр семьдесят восемь, пятьдесят пять килограмм, порочно–длинные ноги, шикарная грудь, светло–каштановые волосы, а лицом напоминает Эль Макферсон в молодости. Приглашая ее на ужин четыре часа назад, я отчаянно надеялся, что порочные у нее не только ноги.

Но это было до.

А сейчас? Уже не очень.

Потому что бубнит о никогда не интересовавших меня вещах, пронзительно и с хрюканьем смеется, от чего каждый раз невольно вздрагиваю, нервно накручивает волосы на палец и чешет голову. Мне даже стало казаться, будто по моей коже ползает тьма невидимых злых пауков. Больше она меня не интересует.