Джанет прикрывает глаза рукой, защищаясь от яркого дневного солнца.

– Как–нибудь на этой неделе я к вам заеду, хорошо?

– Конечно, – отвечает Челси. – Я буду дома.

Я проявляю вежливость:

– Приятно было познакомиться, Джанет.

– Взаимно, мистер Бекер.

Идем к машине, Рори шагает между мной и Челси. Она обнимает его, а я поддерживаю под локоть – вдруг споткнется. И хоть не оглядываюсь, всю дорогу чувствую спиной взгляд Джанет.

За несколько следующих недель у нас установился причудливый распорядок дня. После работы приезжаю к Челси, помогаю с детьми и мелочевкой по дому, провожу время с малышней. Уложив детей спать, мы с Челси… проводим время вместе. Чаще всего нагишом.

Секс… чертовски бурный. Без единого звука, чтобы не потревожить маленьких кайфоломов, всегда готовых нас прервать. Но при этом все равно бесподобный. Непривычная для меня ситуация. Новая, но удивительно комфортная. На самом деле я стараюсь не копать слишком глубоко. Никаких признаний и объяснений и тому подобного дерьма. Говорят, счастье в неведении… И наши ночи с Челси именно такие.

Пока этого достаточно.

А ребятня – просто полный каюк. Они вцепились в меня милым, порой даже очаровательным, но иногда вызывающим боль в заднице репейником. Однажды после работы Челси попросила отвезти Розалин на урок игры на фортепьяно. Я и отвез, но… закончилось все не очень хорошо.

– Надо внести в список дел поиск учителя для игры на пианино, – объявила Розалин, едва мы вошли на кухню.

В соседней комнате ревел телевизор – Рэймонд и Рори резались в "Mortal Combat" , и, судя по звукам, уже были готовы вцепиться друг другу в глотку. Ронан тихо сидел в своих качельках , Риган развлекалась с ковшиками, сковородками и деревянными ложками, разбросанными по полу, словно противопехотные мины. На плите булькала большая металлическая кастрюля, распространяющая горячий мясной аромат.

Челси подняла взгляд от разделочной доски, где ждала своей участи наполовину порезанная морковь.

– Что ты имеешь в виду? У нас уже есть учитель.

– Больше нет, – пожимает плечами семилетка.

Челси посмотрела на меня с подозрением.

А меня совсем не мучали угрызения совести.

– Этому парню надо запретить работать с детьми. Садистский сукин сын.

Челси аккуратно положила нож рядом с морковкой и глубоко вдохнула. Пыталась взять себя в руки – я знаю.

– Мсье Жак ла Рю – лучший учитель игры на фортепьяно в городе. Рэйчел потребовалось несколько месяцев, чтобы устроить к нему Розалин. Что случилось?

Я закинул в рот кусочек морковки и пробурчал:

– Кто станет заставлять своих учеников называть себя мсье? Да он скорее всего даже не француз. Готов поспорить – его настоящее имя Джоуи Лоуренс. Из Бронкса.

Взобравшись на высокий стул напротив тети, Розалин с энтузиазмом выложила:

– Он ударил меня по пальцам линейкой, потому что я ошиблась.

– Доказательство номер один, — вмешался я, указывая на милое улыбающееся личико Розалин. — Каким больным ублюдком надо быть, чтобы ударить ее? Рори — легко, он другое дело. Но Розалин? Ни в коем случае.

Розалин продолжила:

– Поэтому Джейк принес из машины бейсбольную биту. Мсье ла Рю спросил его, что он делает, а Джейк ответил: "Еще раз ударишь ее по пальцам, я ударю тебя вот этим".

Челси повернулась ко мне, склонив голову на бок. У нее просто отвисла челюсть.

Я промолчал.

– И он нас уволил, – подвела итог Розалин.

Я толкнул ее локтем и предложил кусочек морковки.

– Это мы его уволили.

Девчушка с улыбкой закинула угощение в рот.

Челси смотрела как мы дурачились, и лицо ее оттаяло.

– Ладно. Новый учитель. Добавлю в список.

В другой раз старших детей записали к дантисту, а у Риган и Ронана на это время выпали занятия в "Мамочка и я". Как уже говорил, врачей терпеть не могу, а стоматологи – те же врачи, только зубные. Поэтому вызвался отвезти мелких. Ведь это малютки – какие могут возникнуть трудности?

Дети были повсюду. Всех форм и размеров. Одни карабкались, другие спотыкались, третьи – такие, как Ронан, – извивались на полу, пытаясь овладеть искусством ползания. А родители, господи, как сектанты с фотокамерами, одновременно сюсюкающие и странным образом напряженные, светили улыбками степфордских жен . Игровая комната выглядела отвратительно пестрой: ковер всех цветов радуги, неоновые детские горки, кричащей расцветки мягкие игровые модули   и маты, режущие глаз, если смотреть на них слишком долго. Из подвесных динамиков лилась чудовищно веселая музыка, а парадом заправляла ненормально жизнерадостная девочка–подросток в футболке цвета фуксии.

Я уж не говорю о клоунах.

Они были нарисованы на стенах, клоуны–марионетки выстроены на полках, клоуны – мягкие игрушки с пугающе широко разведенными руками – рассажены в углах комнаты, их красные рты с белыми зубами кривились самыми жуткими ухмылками на свете. Будто чудища только и ждали, когда приблизится ничего не подозревающий ребенок, чтобы откусить ему голову.

Дети возились сами по себе, и я минут десять наблюдал, как Риган преодолевала полосу препятствий. Рядом со мной горластый папаша подбадривал сынка, будто карапуз вот–вот достигнет очковой зоны в игре за долбаный Суперкубок . Отец кивнул в его сторону:

– Мой здесь самый быстрый. Проползает дистанцию за сорок пять секунд.

Рад за тебя, приятель.

– Кто из них твой?

Я указал на Риган, карабкающуюся на горку. Ее оранжевый комбинезончик переливался на свету, и она долдонила, будто заведенная: "Привет, привет, привет, привет…". Как мультяшные семь гномов, марширующих с кирками и мотыгами.

– С ней что-то не так? – уточнил мудак.

Я пронзил его взглядом.

– Нет, черт побери, с ней все в порядке. Она… сосредоточена. – А потом шутки ради добавил: – Да моя запросто берет дистанцию меньше чем за сорок пять секунд.

Задрот осклабился:

– Сомневаюсь.

Я наградил его ледяным взглядом:

– Спорим?

Тот в ответ с высокомерным видом провел по своим каштановым патлам.

– Пятьдесят баксов, что мой парень ее побьет.

– По рукам.

Я пожал ему руку, затем снял Риган с горки и, пока нес к месту соревнования, проинструктировал, как Микки наставлял Рокки Бальбоа на ринге:

– У тебя получится, Риган. Не давай ему себя отвлекать, следи за его левым хуком, чтобы засранец не пихался, смотри только вперед.

Она схватила меня за нос, и тогда я сказал то, что малышка точно поняла бы:

– Если выиграешь, буду приветкать тебе до конца жизни.

И получил в ответ улыбку!

Мы посадили малышей у старта, и папаша начал отсчет:

– На старт! Внимание! Марш!

И поехали…

Мы с придурком подбадривали конкурентов, как азартные игроки на ипподроме:

– Давай, детка, давай!

– Отлично! Уходи в отрыв! Двигайся!

Шли ноздря в ноздрю… пока мальчонка не отвлекся на громадный пузырь, свисающий из его носика. Остановился, чтобы заняться им поплотнее, и Риган победила.

– Да! Есть! – с гордостью заорал я.

Подхватил малышку с пола и поднял высоко над головой, а та смеялась и взвизгивала. Где-то Фредди Меркьюри голосил "We Are the Champions".

Папаша–неудачник вручил мне деньги, и тут нас прижучила девчонка–подросток.

– Что тут происходит? Это место для веселья, а не азартных игр!

– Да, конечно. Что ж, мы все равно уже уходим.

Одной рукой я схватил Ронана, другой Риган.

А по пути к выходу прошептал крохе:

– Пусть это останется между нами, ладно?

Она посмотрела мне прямо в глаза и кивнула:

– Привет.

Все субботы провожу с Челси и детьми. Приношу с собой работу и пытаюсь урвать время, когда могу сосредоточиться. Большая часть выходных, если не запланировано слишком много мероприятий, проходит в мире и покое. Даже весело. Но иногда… ну, детей же шестеро. Даже с точки зрения статистики шанс, что выпадет плохой день, крайне высок.

Как–то субботним утром едва выхожу из машины около дома Челси, сразу понимаю – день не задался. И это никакое не шестое чувство.

Причина – крик.

Открываю входную дверь, и тут же, как порыв раскаленного воздуха, меня накрывает оглушающий визг, который способен издать только невероятно взбешенный ребенок двух лет. В коридоре на полу перед шкафом вся в слезах сидит Риган, пищит, визжит, сучит ножками, а вокруг разбросаны туфельки, босоножки и ботиночки. Перед малышкой на корточках сидит Челси и показывает блестящие кеды. Рядом стоят еще две пары крошечных башмачков.

– Вот эти? – спрашивает Челси со смесью надежды и раздражения.

Риган выбивает кеды из рук тети, трясет головой, хлопает ладошкой по полу и завывает.

Видимо, не то.

Челси замечает меня. Я поднимаю брови, изо всех сил пряча ухмылку.

– Все в порядке?

– Нет, – шипит в ответ Челси. – Ничего не в порядке. – Откидывает волосы с лица, пучок на макушке вот–вот развалится. На футболке пятна, напоминающие горох, щеки пылают.

Тут до меня доходит, что не только Риган – источник шума. Из гостиной доносится целая какофония сердитых детских голосов. Откуда–то сверху кошачьему концерту вторит Ронан. И он совсем не кажется довольным.

После отказа от еще одной пары туфель, Челси встает и швыряет босоножку через всю комнату.

– Какую обувь, Риган? Что ты хочешь?

Риган просто плачет и тычет пальчиком в никуда.

Не успеваю произнести ни слова, как в холл, сцепившись клубком, вваливаются близнецы. Падают, катаются по полу и вопят, оскалив зубы.

– Ты же знал, что я специально берег его! – кричит Рори.

– Оно лежало в шкафу, значит бесхозное! – рычит Рэймонд.

– Прекратите! – восклицает Челси. – Вы двое, уймитесь! – Теперь визжит и она.

Никакой реакции.

– Урод! – обзывается один.

– Мудак! – не отстает второй; бьюсь об заклад, Рори.

– Замолчите! – орет Челси, хватает одного за волосы и дергает вверх.

Даже я, черт возьми, вздрагиваю.

Рори завывает, двумя руками обхватив затылок и возмущается:

– Какого черта? Теперь у меня там будет лысина!

– Хватит драться с братом!