Действительно, ошибиться было трудно. Огромная, отвесная скала казалась каменной плитой, поставленной вертикально. Формой она напоминала конус, а перед ней, как и говорила Пелагея, застыли невысокие, но обрывистые скалы.

На ночь глядя решили в горы не соваться, сойдя со льда, мы распрощались с коварной Сечью и остановились на ночевку в небольшой рощице. Андрей быстро расправился с парочкой деревьев, уже в темноте мы поужинали вареной олениной и выпили крепкого чаю. Лейтенант постарался сделать все, чтобы я не замерз. Он даже соорудил две грандиозных нодьи, но все равно к утру я изрядно продрог. Сразу заложило грудь, и я с беспокойством подумал о том, сколько раз нам еще придется ночевать на холодной земле.

Утром мы доели сваренное с вечера мясо, а затем еще битый час запасались факелами. Андрей вырубал подходящие ветки, а я, сунув туесок с живицей поближе к костру, обмазывал их тягучей смолой.

Пелагея говорила про пятнадцать факелов, мы на всякий случай, запаслись двадцатью. После этого мы двинулись к Обрыв-скале. Издалека казалось, что вплотную к ней не подойти, мешали небольшие, но отвесные скалы, сторожевые форпосты гранитной громады. И лишь подойдя поближе, мы поняли, что эти скалы идут не сплошной линией, а представляют из себя несколько массивных обломков, раскиданных природой как бы в шахматном порядке. На дне образовавшегося в разломах змееобразного ущелья виднелся лед застывшего ручья. Мы шли по этому путеводному ручью, поглядывая на нависшие над нами угрюмые скалы. В самом узком месте расстояние между ними вряд ли превышало двадцать метров, и любой упавший с вершины камень мог стоить нам жизни. Здесь было сумрачно и тревожно. Сами не замечая того, мы даже говорить начали шепотом.

Ущелье, повиляв крутыми поворотами, кончилось примерно через полкилометра. Выбравшись на свет, мы застыли перед удивительной мощью исполинской каменной плиты. Вблизи Обрыв-скала поражала своими размерами. Она поднималась в высоту не менее чем на полкилометра и стояла почти вертикально, чуть-чуть завалившись назад.

С трудом оторвавшись от созерцания завораживающей природной мощи, мы подошли вплотную и сразу же увидели темную горловину пещеры. Узкая щель шириной была не более полутора метров, а верхний край этого разлома я бы мог достать рукой.

— Ну что, полезли, что ли? — вздохнув, спросил Андрей, решительно скидывая вязанку с факелами. Признаться, мне очень не хотелось лезть в эту каменную глыбу. Страх я испытывал даже больший чем в горах, штурмуя «бараний» перевал. Перед тем как ступить под каменные своды, я глянул на Андрея и, убедившись, что тот ничего не видит, быстро перекрестился по-староверски, двумя перстами.

Дно пещеры было покрыто льдом, приходилось идти осторожно. Солнечный свет иссяк через какие-то двадцать метров, и Андрей разжег первый из факелов. Сухой треск горящей смолы, пляшущее пламя, освещавшее угрюмые стены подземелья, все это завораживало и в то же время давило на меня, заставляло биться сильнее сердце. Я никак не мог забыть буквально стоявшую перед глазами огромную громадину скалы. И сознание того, что миллионы тонн камня висят над моей головой, доводило меня до психоза. Я чувствовал, что еще немного и я или заору что-то во всю глотку, или кинусь обратно. Не скажу, чтобы в пещере было тепло, скорее наоборот, но пот струился по лицу. Мне было ужасно стыдно перед Андреем за этот страх, но я ничего не мог поделать с собой. А наше природное «метро» то петляло из стороны в сторону, сужаясь до такой степени, что приходилось снимать рюкзаки и протискиваться боком, то начинало круто забирать вверх. И тогда снова приходилось скидывать рюкзаки и упражняться в альпинизме. Вскоре я убедился, что и у Андрея с лица градом катится пот.

— Ну и работенка. Не самая легкая прогулка в моей жизни, — сказал он после очередного подъема, потом спросил: — Как тебе спелеология, красивый вид туризма? Не хочешь им заняться?

Я отрицательно замотал головой.

— Чтоб я еще когда-нибудь полез в дыру в земле! Ни за что! Только на собственных похоронах.

Время теперь изменялось не минутами и часами, а сгоревшими факелами. Нам дважды попадалось что-то вроде обширных залов. Особенно поразил один из них. В длину он показался мне метров десять, шириной метра три, а вот в высоту уходил неизвестно куда. Свет факела так и не смог высветить своды этого каменного замка. Насколько я понял вся эта пещера образоваласа не размытием водой мягких пластов породы, это был большой разлом внутри самой скальной плиты.

Прогорел еще один факел, и Андрей вдруг остановился.

— Ты чего? — удивился я.

— Дальше хода нет, — хриплым голосом ответил он и чуть посторонился. То, что я увидел ужаснуло меня. Пещера сужалась до размеров небольшого лаза, и узкая горловина оказалась забита голубоватым льдом. Похоже, это происходило постепенно. Лед намерзал, а вода все текла, ступеньками поднимаясь все выше, пока наглухо не запечатала нам дорогу.

Это было ужасно. Мы так надеялись выбраться через пещеру напрямую к людям, а теперь надо было возвращаться обратно. Из меня словно выпустили пар. То же самое испытывал и Андрей. Воткнув факел в вязанку оставшихся сучьев, он скинул рюкзак.

— Да, полный облом. Они что же, не ходили здесь зимой?

— Не знаю, — сказал я, усаживаясь рядом и прикрывая глаза.

Сидели мы долго. Потом Андрей разжег новый факел взамен прогоревшего и, надевая рюкзак, сказал:

— Пошли обратно.

— Пошли, — согласился я, с трудом поднимаясь.

Неудачи всегда отнимают сил больше, чем победы. Перестраиваться в этой тесноте мы не стали, просто я взял из рук лейтенанта факел и пошел обратно. Вскоре мы вышли в тот же «готический» зал, и тут пламя факела вдруг рванулось в сторону и затрепетало. Сначала я не осознал, что это значит, машинально прошел еще пару шагов, а потом остановился и замер, глядя на пляшущий огонь.

— Ты чего встал? — спросил Андрей, ткнувшись в мой рюкзак.

— Пламя, — ответил я, не отрывая глаз от огня.

— Чего? — не понял Андрей, выглядывая из-за моей спины.

— Сквозняк, Андрюха. Тянет откуда-то, — и я поднял факел.

— Черт, а ты прав! — восхитился Лейтенант, выхватил из моих рук горящую палку и принялся обследовать углы зала.

— Вот он ход, есть! — воскликнул он, высвечивая в углу отверстие размером не более двух стандартных крышек от канализационного люка.

Находилось оно примерно на высоте пояса и очень не понравилось мне своими малыми размерами. Но ветерок оттуда тянул приличный. Чтобы пробраться в этот лаз, мы скинули рюкзаки и на четвереньках проползли метров десять. Я было запаниковал, но тут пещера расширилась, и мы пошли, как и прежде, во весь рост. Вскоре Андрей издал радостный возглас.

— Смотри! — показал он вниз и подсветил факелом.

На каменному полу валялась самая обычная палка, небольшая, довольно толстая. Но один из ее концов явно был обгоревшим.

— Факел! — обрадовался я.

— Да, сколько же он лет здесь пролежал, сто, или больше? Но Слава Богу, значит правильно идем! — облегченно выдохнул Андрей.

Эта пещера немного отличалась от предыдущей. Прежде всего она оказалась сухой, льда не было. И гораздо чаще чем прежде нам пришлось двигаться ползком.

«Когда же это кончится? — думал я, на четвереньках пробираясь за Лейтенантом по одному из таких узких мест. — Пять факелов осталось, хватит ли нам до конца?»

Мои размышления кончились тем, что я уперся носом в подошвы унтов Лейтенанта. Они как-то странно застыли. Затем раздалось сдавленное кряхтенье.

— Э, ты чего это там газуешь? Не на танке! — выразил я свое возмущение.

— Застрял я, — глухо крикнул Андрей.

— Как это ты сумел? — удивился я.

— Вот так. Рюкзак надо было снять, а я понадеяся, ду-урак.

— Это точно. Назад пробовал?

— Да все пробовал, и назад, и вперед. Попробуй потянуть меня за ноги, — попросил лейтенант.

— Легко сказать, — возмутился я. — Мне самому уцепиться не за что, лежу тут как червяк.