Глава 12

В кино самые ужасные моменты жизни человека всегда показывают в замедленной съемке. Могу сказать, что с моими родителями этого не произошло. Возможно, потому что они были мертвы, у меня не осталось надежды, наполняющей меня верой в то, что их можно спасти. Я не успела осознать происходящее, и все случилось так быстро, что воспользовалась своими инстинктами и убила ялатов.

В этом случае замедленная съемка точно сработала.

Как будто сцена снята в высоком разрешении, я вижу влажный блеск от слез, стекающих по лицу Камиллы. И слышу, как капли крови ударяются о дерево под ее ногами, и свое затрудненное дыхание. В этот момент все предстает передо мной с поразительной ясностью.

— Отпустите ее, — жестко приказывает Брэкстон.

— Она умрет через несколько секунд, — говорит ялат. Его шепелявый голос раздражает мои уши и заставляет поморщиться. Не говоря уже о его словах. — Если уж мы не можем получить ее, то и ты не сможешь.

Брэкстон поднимает руки в знак капитуляции, когда Камилла кричит. Ялат смотрит на врача с ликованием, явно довольный тем, что добился от девушки этого крика.

— Опусти руки, — говорит рептилия. — Я знаю, какой силой ты обладаешь.

Камилла испускает мучительный всхлип, и это разбивает мой временный паралич. Несмотря на то, что это противоречит всем моим инстинктам, я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своей цели.

Месть. Ярость. Защита.

Мое желание защитить Камиллу перевешивает все остальные, поэтому представляю его в виде ярко-голубого шара и наполняю его каждой унцией силы, которая есть в моем теле. Как только открываю глаза, я посылаю воображаемую сферу к ялату. Облокотившись на лестницу, едва успеваю ухватиться за перекладину, как большая часть энергии покидает меня. Подобно могучему ветру, поток моей силы проносится через пространство между мной и ялатом, пока не поражает его. Рептилия яростно дергается, освобождая Камиллу, а затем открывает пасть, обнажая острые, как бритва, зубы.

И вдруг ялат взрывается.

Камилла падает на землю, а я покачиваюсь, с трудом удерживая глаза открытыми. Брэкстон попадает в поле моего зрения, и его сильные руки обхватывают мои запястья, удерживая меня в сознании, а также не давая мне упасть навзничь. Он притягивает меня к себе, держит так крепко, что становится больно, а потом укладывает меня на платформу.

Повернув голову, смотрю, как он бежит к Камилле, бросив свой ранец. Каждый миг приближает меня ко сну, усталость зовет меня, как сирена манит своего любовника. Но я сопротивляюсь. Вместо этого смотрю исключительно на Камиллу, пока Брэкстон ухаживает за ней. Наблюдаю за тем, как поднимается и опускается ее грудь, бессознательно синхронизируя свое дыхание с ее. Каждый ее стон боли заставляет мою грудь сжиматься, но в глубине души знаю, что это хороший знак, что она еще достаточно сильна, чтобы издавать какие-либо звуки, даже если они рождены ее агонией.

Брэкстон работает без устали, и понятие времени ускользает от меня. Однако, как только он начинает отдавать приказы прибывшим дравийцам, считаю секунды до его возвращения ко мне. Камиллу подхватывает один из солдат, и я теряю ее из виду, когда Брэкстон склоняется надо мной. Собравшись с силами, ожидаю, когда он прочтет мне лекцию о выгорании и о том, как глупо было перенапрягаться.

Он проводит по мне ладонями, прижимая шприц-пистолет к моей руке. Введение лекарства сопровождается шипением, и мои конечности мгновенно теряют напряжение, мышцы сбрасывают нагрузку, с которой пытались справиться, помогая мне реализовать стратегию «бой-бегство». Введя мне еще несколько лекарств, он наконец убирает инструменты. Затем Брэкстон берет меня на руки и спускается по лестнице. Моя голова прижимается к его груди, когда он наконец касается земли и смахивает волосы с моего лица.

— Никогда больше так не делай, — бормочет он.

Нахмурившись, смотрю на него, не в силах говорить.

— Ты заставила меня выбирать между тобой и твоей подругой. Я понимал, что если приду к тебе первой, а она истечет кровью и умрет, ты никогда не простишь ни меня, ни себя. Поэтому пошел против своих брачных уз, против своих инстинктов, чтобы сначала позаботиться о ней, зная при этом, что ты можешь умереть, если не получишь немедленной помощи.

Вздохнув, закрываю глаза, не в силах смотреть на его страдания. Он прав, и даже если бы я могла говорить, ничего не ответила бы, чтобы изменить этот факт или убедить его в обратном. Я бы с радостью умерла за Камиллу, но как бы бескорыстно это ни звучало, на самом деле это эгоистично. Если бы я жила, а она нет, пришлось бы нести это знание в себе до конца жизни, а мне этого не хотелось.

— Я догадывался, что ты поступишь именно так, — бормочет Брэкстон. Звук его голоса вырывает меня из накатившей сонливости. — Специально взял с собой стабилизаторы на случай, если ты попытаешься истощить свою энергию, а затем и жизненную силу. Если уж на то пошло, я должен винить себя за то, что позволил тебе прийти, но не мог стоять между тобой и твоей местью, если бы только не хотел разрушить все шансы добиться твоего расположения. Принимая это решение, я думал только о своих нуждах, но не более.

Не в силах что-либо сделать, прижимаюсь головой к его груди. Кажется, это успокаивает его. С трудом. Он поднимается по трапу шаттла и практически сносит голову Эриксу, когда бедный солдат осмеливается предложить подержать меня, чтобы Брэкстон мог передохнуть.

Как только двигатели транспортного средства заурчали, я погружаюсь в пучину сна, надеясь, что когда проснусь, увижу, что Камилла здорова, а Брэкстон счастлив. Ладно, может, и не счастлив, но менее злой было бы здорово.

Возможно, что спать мне придется год. Или два.

Повторяющийся звуковой сигнал будит меня, мгновенно приводя в ярость. Мне снился самый лучший сон, хотя не могу вспомнить, что именно. Чувство радости улетучивается с каждым звуком, звенящим в ушах и возвращающим меня в реальность.

Со стоном и с большим трудом открыв глаза, понимаю, что нахожусь в клинике Брэкстона на Чарвиксе. Сразу же ищу его глазами и тут же испытываю облегчение, увидев, что он стоит на другом конце комнаты. Как обычно, он одет в свой летный костюм и халат врача. Его серебристые волосы заплетены по бокам головы, полностью обнажая заостренные уши. Я никогда не видела, чтобы он делал это раньше, но мне нравится, как косы смотрятся на нем.

Словно почувствовав мой пристальный взгляд, он смотрит в мою сторону. Убедившись, что я не сплю, быстро пересекает комнату и берет мое лицо в руки. Беспокойство в его глазах заставляет их потемнеть от голубого до полуночного цвета в одно мгновение.

— Как ты себя чувствуешь?

— Зависит от обстоятельств.

Он нахмурил брови.

— От чего?

— От того, жива ли Камилла.

Он вздергивает подбородок вправо, и я прослеживаю это движение взглядом, отстраняясь от его прикосновения. Камилла там, в кровати рядом со мной, крепко спит и не двигается. Вдохнув, замечаю, что она расслабленно лежит в покое, ее волосы блестят, а лицо чистое. Она не только жива, но, похоже, дравийцы позаботились о ней и физически.

— Как она? — спрашиваю я, осматривая подругу с ног до головы в поисках признаков болезни. А также чтобы уверить себя, что она действительно здесь.

— Она поправится.

В ответ я поджимаю губы.

— Это слишком банальные слова, Брэкстон

— Мои извинения. Она отдыхает в комфортных условиях и скоро поправится. Это тебя больше устраивает?

— Да, — отзываюсь я, морщась. — Когда она проснется?

— В любое время. Вы обе были без сознания в течение двух солнечных оборотов, или двух дней.

От резкости его тона трудно отмахнуться. Видимо, спала я недостаточно долго, потому что он все еще обижен на меня. Это не тот разговор, который хотелось бы вести, тем более что знаю, что это приведет только к ссоре. Лично я не жалею, что спасла Камиллу, и никогда не пожалею. У нее есть семья, которая любит ее и ждет на Земле. Я не жалею.

Подняв взгляд на Брэкстона, задаюсь вопросом, захочет ли он когда-нибудь иметь семью, состоящую только из нас двоих. Знаю, что иногда пары вполне довольны жизнью без детей, но понятия не имею, что думает по этому поводу Брэкстон.

Может ли меня быть достаточно для него? Или мне лучше вернуться на Землю с Камиллой?

— Мы возвращаемся на мою родную планету, верно? — спрашиваю, пытаясь перенаправить разговор в сторону от того, что я слишком злоупотребляю своими способностями и чуть не убила себя. Опять.

— Да. — Слово звучит отрывисто, но в этом односложном слоге столько эмоций.

— Сколько еще осталось до прибытия?

Брэкстон тяжело вздыхает, и я не могу понять, просто ли он раздражен моими расспросами или это нечто большее.

— Мы прибудем завтра.

— Хорошо. — Я киваю, запоминая эту информацию. Это означает, что у меня есть еще только одна ночь с Брэкстоном, если не останусь с ним. От одной мысли о том, что больше никогда его не увижу, мне становится плохо, и я сжимаю грудь, когда в ней появляется острая боль.

— Намори, ты в порядке?

В ответ натягиваю на лицо улыбку.

— Я просто устала.

— Мне нужно позаботиться о других пациентах, но я скоро приду проведать тебя.

— Спасибо.

Брэкстон смотрит на меня, явно сомневаясь, стоит ли уходить. Не понимаю, о чем он думает. Как обычно, его лицо ничего не выдает. Но потом он берет свой планшет, печатая пальцами, как будто они горят. Я продолжаю наблюдать за ним, пока мои глаза не закрываются, несмотря на то, что пытаюсь держать их открытыми, так как не хочу упустить ни секунды общения с ним.

С моего тела срывают одеяло, и вскоре две теплые руки скользят под моими ногами и по спине. Запах Брэкстона окутывает, как только он прижимает меня к своей груди, и я мгновенно расслабляюсь в его объятиях. Шаги его тихие, но сердце стучит тихонько у моего уха. Я прижимаюсь ближе, мне нравится, что его мышцы мгновенно напрягаются от моего движения.