Не Лен. Никаких сирен. Никаких копов. Нас не окружили. Мы в безопасности. Я уперлась руками в пол, сердце снова равномерно забилось. Облегченный смешок сорвался с губ, и я покачала головой.

Мы когда-нибудь научимся не искушать судьбу?

— Я не… Я тебе сказал… Ты что, истекаешь кровью? — спросил Алекс, опустившись на стул. — Тогда какого хуя мне звонишь?

Я протянула ему боксеры и джинсы, которые он натянул, закатывая глаза на болтовню Сойера.

— Подожди что? Еще раз… Ты меня проверяешь? Ты мне кто, ебаная жена, что ли?

Мои пальцы застыли на шнурках, как только слово «жена» сорвалось с губ Алекса, вызывая во мне тоску. Я хотела этого больше всего на свете, но никогда не скажу об этом вслух. Было время, и неважно, притворялись мы или нет, когда я была его женой. И у меня было кольцо в качестве доказательства, но эти уроды в Сент-Луисе забрали его. Сказали, что это улика. Лучше бы вернули украшение хозяйке, этой милой пожилой (и чокнутой) женщине в Айове.

Шустрое вмешательство Алекса позволило вовремя доставить ее в больницу. Она была жива и… общительна. Пару дней назад я видела ее в новостях. После всего, что мы ей устроили, ограбив магазин и приставив пистолет к голове, старушка продолжала всем говорить, какая мы милая и очаровательная пара.

— Сойер, мы в порядке. Почему бы тебе не побеспокоиться о себе и о том, как ты пересечешь границу, ладно? — он кивнул, слушая заумный совет, который пропустил мимо ушей. — Ага, понял. И тебе лучше не звонить сюда больше, — он нажал на кнопку, но ничего не произошло, поэтому Алекс просто с силой опустил телефон экраном на стол, разбивая экран. — Что за херня.

Он откинулся на стуле и запрокинул голову на стену. Попытался провести руками по волосам, которых больше не было.

— Могу поспорить, теперь ты жалеешь, что сбрил их?

— Ага, — согласился он с вялой улыбкой. — Я плохо справился с ситуацией.

Поднявшись на колени, я проползла через комнату к нему и, устроившись между его ног, устремила на него взгляд.

— Теперь наступило «позже»?

— Я не знаю, что тебе сказать, — простонал он, наклонился и уставился на мои руки, лежавшие на его бедрах. Сбитые и припухшие костяшки оказались прямо у него на виду, я попыталась спрятать их, но было поздно. — Какого черта с тобой произошло?

— Ничего, — я поднялась.

— Чушь! — возразил он и, схватив меня за талию, притянул к себе на колени, чтобы лучше обследовать боевые раны. — Господи, детка, — пробормотал он, целуя каждый пальчик. Когда он поднял на меня глаза, они горели гордостью. — Кого вырубила?

Я улыбнулась, вдруг застеснявшись под его полным обожания взглядом, румянец залил мои щеки и шею.

— Одна дрянь в камере не следила за языком. — Эти воспоминания были мрачными. Жизнь без него проходила в темноте. — Я тоже не особо справилась с ситуацией.

Алекс кивнул, обнял и уперся лбом в плечо.

— Блядь, я сорвался.

Для него эти дни порознь прошли хуже. Он рассказал, что в первый вечер, отходя от кокса, был весь на иголках и подозрителен как черт. Федералы язвили на мой счет, пытаясь разговорить его и выбить признание. Такую же тактику использовал Гаррет со мной, только с ним это были грязные комментарии, полные сексуального подтекста. Алекс, будучи вспыльчивым собственником, когда речь заходила обо мне, взорвался, и вся жестокость пришлась на лицо охранника.

— Я просто хотел, чтобы они заткнулись, — он сжал мою футболку в кулаках.

Избавление от его волос произошло за два дня до отправки в Феникс. Оковы сняли, все казалось спокойным. Охранник отвел его в душ, где он должен был помыться и переодеться в оранжевый комбинезон. На обратном пути Алекс, увидев себя в зеркале, отметил свою схожесть с отцом и попросил обрить ему голову. Охранник отказался, Алекс напал и чуть не прикончил парня. Ему удалось все сбрить до того, как кто-то успел до него добраться.

К концу его пребывания там четыре федеральных офицера оказались в больнице с травмами средней тяжести, один впал в кому. Обвинения против него множились в геометрической прогрессии. Не было никакой надежды получить снисхождение суда за такое агрессивное поведение. Его отметили, как непредсказуемого и опасного. Было небезопасно выпускать его за стены тюрьмы.

Так что его ждала жизнь за решеткой.

Или они так думали.

— Я бы с радостью сел за нас двоих. И даже предложил свою жизнь, если им это было нужно. Единственное, о чем я просил, чтобы один из этих ублюдков в костюмах добился полного помилования для тебя. Я подписал признание, — сообщил он, заправив локон волос мне за ухо. — Все было уговорено.

Пораженная и ужаснувшаяся его признанием, я отпрянула от него.

— Ты… зачем ты это сделал?

— Потому что, — схватив мои запястья, он удержал меня на коленях. — Я пытался вернуть тебе чертову жизнь! Я не мог просто сидеть и позволить тебе гнить в тюрьме, — он закачал головой и сжал мои руки. — Да к черту! Я лучше умру, чем допущу такое.

— Я никогда не просила жертвовать собой ради меня! — я выворачивала кисти, пытаясь освободиться из его слишком сильной хватки.

— Тебе не надо просить! — Он сжал меня еще сильнее и притянул ближе к себе. — Господи, почему ты на меня злишься? Теперь это все равно не имеет значения.

— Я не злюсь на тебя, — произнесла я спокойно. Мысленно же я орала что есть мочи на него.

— Врешь.

— Нет, не вру.

— Я только что видел, как ты кончила у меня на пальцах.

Я прикусила губу, подавляя стон.

Самодовольный придурок ухмыльнулся и вытащил мою досаду наружу.

— Думаешь, я не знаю каждый изгиб и черточку твоего лица?

— Ладно, хорошо, Алекс, ты прав. Я не просто злюсь, я в бешенстве.

Избегая моего прожигающего взгляда, он пожал плечами.

— Я сделал то, что должен был.

— Да, и это было глупо.

Он развернулся, буравя меня взглядом.

— Почему это не дать сесть тебе в тюрьму глупо?

— Ты должен был держать свой чертов рот на замке, помнишь? Мы договорились об этом, а ты что? Обменял свою жизнь на мою и предложил признание?

— Простая оплошность. Я думал, эти козлы сдержат слово.

Хотя было не смешно, но я рассмеялась. Невероятно.

— Знаешь что, они не сдержали его, понятно? Они использовали твое признание против меня. Ты помог им построить все ебучее дело.

— Да, я в курсе, — его лицо исказилось, брови сошлись к переносице. — Когда я узнал, что они собираются закрыть тебя и выкинуть ключ… — его жестокий и страстный взгляд пронзил меня. — Я должен был что-то сделать.

Алекс отдаст жизнь за мою свободу, без вопросов, и я сделаю то же самое. Сложно было понять мою лицемерную злость, но мысль о том, что он исчезнет с лица земли, напугала меня до чертиков. Я и шести дней не смогла прожить без него, но даже в это темное время я знала, что он где-то там, живой и в безопасности, дышит. Эта надежда помогала сохранить последние остатки рассудка, позволяла держаться. А теперь он говорил, что собирался отнять это у меня? Собирался совершить самоубийство? Как мне с этим справиться?

Я обмякла на нем и вдохнула полной грудью его аромат.

— Я чертовски тебя ненавижу.

Он засмеялся, заключая меня в крепкие объятия и раскачивая нас.

— Я тебя тоже чертовски ненавижу.