ГЛАВА 8

Натаниэль

― Ты понимаешь, что делаешь?

Я вздыхаю тысячный раз за сегодняшний день и смотрю на своего племянника ― источник ненужного вопроса.

― Он понимает, ― говорит Аспен со свойственной ей напористостью.

Мы втроем стоим возле мэрии, не обращая внимания на людей, суетящихся вокруг и отсчитывающих каждую секунду. Или, возможно, я единственный, кто испытывает нездоровую одержимость своими часами.

Гвинет опаздывает на двадцать минут.

Наверняка у нее есть на это причина. Она никогда не опаздывает на встречи. Она никогда не была безответственной.

Хотя свадьба через пять дней после несчастного случая с ее отцом ― не совсем нормальная ситуация, но у нас нет времени. Чем быстрее она предоставит мне доверенность, тем легче будет остановить Сьюзан. Потому что она вынашивает коварные планы, пока мы стоим здесь и разговариваем. Я звонил, разговаривал с судьями и знаю о повестках, которые пытается вручить ее адвокат. Я могу отбиваться от нее до тех пор, пока у меня не закончатся возможности.

Время не на нашей стороне, что и стало причиной поспешного брака.

Я снова смотрю на часы, потом на экран телефона, где отображаются неотвеченные звонки, сделанные мной. Может быть, ей нужно больше времени для девчачьих дел перед свадьбой. Хотя я предупредил ее, что это будет обычная церемония, после которой мы приступим к следующему шагу. Ничего грандиозного. Ей не к чему готовиться.

Но это Гвинет. Мечтательная, с глазами хамелеона, Гвинет. У нее наверняка были планы на день свадьбы. У большинства девушек они есть. Уж точно они не хотят представлять его как обычное событие, произошедшее в течение рабочего дня, после которого каждый вернется в свой собственный мир.

Но именно так и будет. Никто не узнает о нашем браке, если в этом не будет крайней необходимости. Кроме двух свидетелей, которых я привел с собой. Мне нужен только один, но безопаснее иметь двух, на случай, если один не сможет свидетельствовать, сможет другой.

В конце концов, этот брак ― чистая формальность. Что-то, что можно использовать в суде. Ни больше, ни меньше. Свои девичьи мечты о браке она может оставить для другого.

― Это все равно не имеет смысла, ― говорит Себастьян, мой племянник.

У меня сводит челюсть, и я не знаю, из-за чего ― его слов или моих предыдущих мыслей.

― Какую часть фразы «Мне нужна доверенность» ты не понимаешь, негодяй?

Он странно смотрит на меня, как будто хочет ударить кого-то, но знает, что должен сдержаться. Обычно он не смотрит на меня подобным образом, так что, возможно, он на самом деле хочет меня ударить.

Себастьян на десять лет младше меня и единственный человек, которого я считаю семьей. Мои родители не в счет. В моем сознании они уже мертвы.

В тот день, когда он решил пойти по моему пути вместо того, чтобы следовать за моим отцом, погрязшим в коррупции политиком, я ощутил чувство выполненного долга, которого никогда раньше не испытывал. Словно жизнь была прожита не зря.

― Ты мог бы получить доверенность и без брака.

― Нам необходимо совместное имущество. Она уже подписала контракт, в котором говорится, что после брака все наше имущество будет в совместном владении, это обеспечит мне прочную позицию в суде.

― И ему не придется беспокоиться о том, что она забредет бог знает куда, ― Аспен подходит ко мне.

Она не была большой поклонницей идеи брака, но, как и я, понимает, что мы должны это сделать, чтобы защитить «Уивер & Шоу». Мы не проанализировали должным образом несчастный случай, произошедший с Кингом.

Вернее, я. Аспен не волнует его состояние, единственное, что ее заботит ― интересы фирмы.

Что касается меня, то не думаю, что когда-нибудь смогу считать, что его больше нет.

Поэтому отбрасываю эту мысль. Мой разум переполнен ненужными вещами ― вещами, которые не позволяют поезду двигаться вперед.

Себастьян опирается на свою машину и скрещивает ноги в лодыжках. Иногда мне кажется, что я смотрю на его отца Николаса. Еще один человек, которого родители лишили меня из-за своего идиотского поведения.

Его волосы светло-русые, как у его матери. Еще один человек в списке тех, кто исчез из-за влиятельной пары Уивер.

Именно так называют моих родителей в средствах массовой информации ― влиятельная пара.

Разрушительная пара им подходит больше.

― Просто мне жаль Гвен, ― говорит он, и я изо всех сил борюсь с желанием разбить его лицо о машину... я никогда не грезил о том, чтобы причинить боль собственному племяннику.

Но мне не нравится слышать, как он использует ее уменьшительное имя. Очень не нравится. На самом деле, это настолько бесит, что мне даже не хочется думать о причинах.

Да, Себастьян встречался с ней пару раз, и, на удивление, они поладили, но он не должен использовать уменьшительное имя. В моей голове вспыхивают красные сигналы тревоги.

Я выпрямляюсь, мое тело напрягается, но он не обращает на это внимания, когда я спрашиваю:

― Почему тебе ее жаль?

― А ты как думаешь? ― Он выпячивает подбородок в мою сторону. ― Потому что она будет вынуждена быть с тобой.

― И почему это проблема?

― Помимо того, что ты и дорогая Аспен используете ее в интересах фирмы, хм. Дай подумать, ― он ухмыляется, как маленький засранец, которым и является. ― О, ты равнодушный, чопорный и затянешь ее душу в бездну, откуда нет возврата.

Я скрежещу зубами, и на этот раз он, должно быть, обращает внимание на язык моего тела, так как вскидывает руки вверх.

― Эй, ты мой дядя и все такое, но я не собираюсь лгать или приукрашивать все для тебя. Ты этому меня учил, помнишь?

― Заткнись, Себастьян. ― Аспен качает головой, слегка постукивая ногой и откидывая волосы.

― У тебя не может быть объективного мнения на этот счет, так как ты его сообщница, Аспен. Ау? Конфликт интересов, кто-нибудь?

― Ты предлагаешь нам бросить работу и вместо этого сосредоточиться на нерешенных делах Кингсли? Ты хочешь потерять работу, Себастьян? Ну конечно, для тебя это не имеет значения, поскольку ты богатый мальчик из престижной семьи, и твой дедушка-сенатор найдет тебе другую работу, возможно даже поможет открыть собственную фирму. Но как насчет сотни других, чьи жизни зависят от нас, а? Мы отправим их к твоему дедушке или пойдем по наиболее логичному пути с меньшими хлопотами? Послушай, ты же умный. Какой выбор более логичен?

Себастьян не шелохнулся от ее монотонной тирады. Такое ощущение, что она выступает с заключительным словом. Она всегда точна и понятна. И язвительна. Именно поэтому и одинока, никто не может с ней справиться.

Я ожидаю, что Себастьян едко ответит, потому что мои родители воспитали его так, что последнее слово всегда должно оставаться за ним. Но он просто говорит:

― Тот, при котором Гвен не нужно жертвовать собой спустя несколько дней после того, как ее отец ― единственный член семьи, хочу добавить, попал в жуткую аварию.

Я так сильно сжимаю кулак, что удивляюсь, как не лопнуло сухожилие.

Вот о чем я думал с тех пор, как принял это решение, но так и не нашел другого варианта.

― Если не хочешь быть здесь, уходи, ― говорю я беззаботно, почти без эмоций, игнорируя пылающее, жгучее чувство, разгорающееся внутри меня.

Я снова смотрю на часы.

Тридцать минут.

Прошло уже целых тридцать минут, а она так и не появилась.

Может быть, она все-таки захотела приодеться? Могу представить, как она в комнате принцессы примеряет одну вещь за другой.

Или возможно...

Я снова набираю ее номер и сразу попадаю на голосовую почту.

Во мне словно загорается сигнал тревоги, и я пытаюсь снова. Когда ответа нет, звоню в дом Кинга. После нескольких гудков трубку берет Марта.

― Алло?

― Это я. Натаниэль. Гвинет дома?

― Она ушла около двух часов назад, сказала, что встречается с тобой в мэрии.

Бл*дь. Бл*дь!

Что-то жгучее и яростное затягивает петлю на моей шее, когда зловещее чувство, которое я испытал сегодня утром, поднимается с заднего плана и заполняет горизонт. Теперь все красное ― горизонт, мое видение, вся гребаная сцена.

Я ослабляю галстук.

― Марта, ты проверяла ее комнату? Винный погреб? Шкафы? Все шкафы.

― Она села в машину и уехала, сэр.

― Ты видела ее? Уверена?

― Да. Я дала ей бутылку с водой, чтобы она могла попить. ― Она колеблется, ее голос немного понижается. ― Что-то не так?

Да, что-то, бл*дь, не так. Если она ушла два часа назад, то давно должна была быть здесь.

В моей голове проносятся множество сценариев, и ни один из них не является приятным. На самом деле, каждый из них опаснее предыдущего, кровавее, страшнее.

Я прошу Марту позвонить мне, если Гвинет вернется, и завершаю звонок.

Когда с Кингсли произошел несчастный случай, я подозревал, что это случится. Я знал, что она будет слишком потрясена и сделает то, что у нее получается лучше всего.

Но я видел, как она разговаривала со Сьюзан, словно ей принадлежал весь мир. Видел решимость и необходимость защищать своего отца любой ценой, и это затуманило мое видение, в некотором смысле. Это исказило мое представление о том, кто такая Гвинет на самом деле и что она делает.

Она прячется.

Она забирается так глубоко, что ее невозможно найти до тех пор, пока сама не выберется из укрытия, в котором находится. И что-то подсказывает мне, что прямо сейчас она не хочет, чтобы ее нашли.

Сжимаю в руке телефон и чертыхаюсь себе под нос.

На этот раз я все изменю.

Я найду ее.

И сделаю так, что Гвинет перестанет прятаться.