Он подкрался к двери и прислушался. Стука топора не было, только приглушённый вздох и скрип, когда за дверь взялись с другой стороны. Тал испытал внезапный приступ нерешительности. Он не знал, сможет ли заставить себя ударить пожилую женщину. С другой стороны, он был уверен, что не позволит ей убить себя. Не размышляя, он схватил со стены мешок, обернул вокруг руки, сложил пальцы в кулак и стал ждать подходящей цели.

Дверь открылась, и Тал увидел невысокую груду одежды, державшую большую охапку дров. Удар Тала пришёлся прямо в центр груды. Поленья разлетелись во все стороны, и старуха упала на пол, оглушённая.

- Простите! - выпалил Тал. Он испытал острый укол вины, когда увидел изумлённое лицо женщины — круглое, материнское и даже доброе, но вспомнил, что она могла быть той заклинательницей, что исцелила его. Одного лишь её слова могло быть достаточно, чтобы его одолеть.

- Простите, - снова сказал он и ударил её головой о пол. На сей раз её глаза закатились, а потом закрылись. Поморщившись, Тал приложил ухо к её рту. К своему огромному облегчению он услышал дыхание.

Он поднял женщину на руки и отнёс её на кровать. Она была намного легче, чем он ожидал — или он сам был сильнее, чем думал. Он устроил её как можно удобнее, затем надёжно привязал к кровати оставшейся пеньковой верёвкой.

- Фина вернётся до темноты, - сказал он женщине. Он чувствовал себя глупо, утешая бессознательное тело его возможной убийцы. Но всё равно юноша осторожно коснулся её ушибленной щеки, прежде чем собрался уходить, жалея о том, что не знает, зачем женщина хотела держать его здесь.

Снаружи Тал прищурился, разглядывая белизну. Он решил, что вдалеке расположен край Аркенского леса. Судя по этому и по положению солнца он вычислил направление, в котором должен был находиться Селгонт. Пешком путешествие будет долгим, но в конце его ждал дом и безопасность, и может быть — какие-то ответы.

Первый день оказался хуже всего. Тал был куда голоднее, чем думал во время своего побега из хижины, и не знал ничего об охоте без копья и без дюжины загоняющих дичь слуг. Он заулюлюкал от радости, когда вышел на караванную дорогу Дэрлун-Ордулин — ровно в тот момент, когда силы стали заканчиваться.

После наступления темноты ветер стал слишком свирепым, и Тал съёжился под укрытием снежного заноса, спасаясь от ночного воя. Он не мог спать — он уже проспал слишком долго. Вместо этого он прислушивался, выжидая, пока стихнет режущий ветер, затем всю ночь продолжал путь на восток.

Через несколько часов после рассвета упорство Тала было вознаграждено появлением повозки лудильщика. В других обстоятельствах Тал с радостью обменял бы слово Ускеврена на предоставленные услуги. Однако обдумывая недавние события, он предпочёл скрыть семейное имя, когда попросил его подвезти. К счастью, лудильщику оказалось достаточно одиноко, чтобы принять невооружённого пассажира. Четыре дня спустя он оставил постройневшего, оглодавшего Тала у ближайшего города, Ордулина, а сам поехал дальше по дороге на запад, к портовому Йону.

Тимора продолжала улыбаться Талу, возможно, наслаждаясь иронией того, что знатный сын вынужден обходиться самодельной одеждой и выпрашивать о еду и поездки. Только он начал сожалеть о решении повернуть на юг, прочь от неприветливых стражников на вратах Ордулина, как его согласился подвести ехавший на юг фермер. Дружелюбный мужчина не только предложил ему ехать на телеге с сеном, но ещё и каждый день кормил горячей трапезой. Тал пообещал про себя отплатить ему стократно.

Через девять дней после побега Тала фермерская телега проехала по улочкам городка Надводье, где собирались караваны, прежде чем покинуть Селгонт или въехать в него. Летом это место гудело от торговцев и путешественников. Даже в разгаре зимы здесь было полно шатров, фургонов и выдыхающих облачка пара вьючных животных. В основном это были мелкие купеческие караваны из ближайшего Ордулина, поддерживающие торговлю с портовым городом. Их активность превращала навоз и гряз в зловонное месиво, которое в более тёплые дни угрожало поглотить всё на свете. Но Тал обрадовался этой вони. Он возвращался домой.

Они покинули Надводье, чтобы проехать по Высокому мосту. Это семиэтажное сооружение, обладавшее весьма подходящим названием, было усеяно лавками, торговыми палатками, тавернами и достаточным количеством караулок, чтобы держать всех в узде. У противоположного конца моста Тал увидел Кларунские ворота. На их створках были вырезаны величественные морские коньки, как будто прыгавшие из реки, образуя центральную арку.

После долгого отсутствия Тал особенно остро ощутил пульсацию города. Он слышал её в болтовне на мосту и в неровном стуке копыт по мостовой. Он чувствовал человеческий запах места, ослабленный, но не скрытый мулхорандскими духами и тейвинскими специями.

Он заглядывал всюду, пытаясь отыскать кого-то из друзей, кого можно будет удивить своим чудесным возвращением. Состоятельные жители Селгонта любили моду, и тысячи цветов и стилей одежды каждый день шествовали по улицам. Фермер проехал почти весь мост, прежде чем Тал наконец заметил знакомое лицо.

Из небольшой пивной выкатился мужчина с песочными волосами и едва не столкнулся с отрядом скипетров — городской стражи.

С грациозностью пьяницы мужчина просочился через пятерых скипетров, едва задев их тёмно-зелёные плащи. Один из стражников устроил целое представление, махая рукой перед носом и морщась от невидимого облака, окружавшего пьяницу.

- Иди домой, Чейни, - устало предупредил скипетр. Очевидно, он уже не в первый раз вёл этот разговор. - Убирайся с улиц, пока не влетел в фургон с навозом.

Тал положил ладонь на руку возничего.

- Погоди минутку, - сказал он.

Пристыженный Чейни набросил собственный красный плащ на руку и отвесил затейливый, но не очень уверенный поклон. Его волосы упали на глаза, и он заплетающимся языком отозвался:

- Благодарю вас, так и сделаю. Как только приобрету кувшин, в котором утоплю...

Взгляд Чейни упал на Тала, и пьяница изумлённо вытаращился на него.

Скипетры оглянулись на Тала, потом повернулись обратно к Чейни, неодобрительно хмурясь.

Один взял Чейни за руку.

- Давай найдём тебе удобный тюфяк...

- Подождите, - окликнул Тал, слезая с повозки. Скипетры недоумённо оглянулись на него, а Чейни продолжал таращиться в недоумении. - Я позабочусь, чтобы он добрался домой в целости и сохранности.

Скипетр, державший Чейни за руку, осмотрел Тала сверху донизу с очевидным неодобрением его грубого наряда. Один из товарищей нетерпеливо ткнул скипетра в бок, и он уступил.

Чейни продолжал таращиться на Тала даже тогда, когда скипетры зашагали прочь. Тал ухмыльнулся ему в ответ.

- Это Тал? - спросил Чейни, тупо глазея на новую бороду Тала. Она выросла густой, чёрной и курчавой.

- Более-менее.

- До тебя они не добрались! - пробормотал Чейни. Он осторожно коснулся грубой накидки, затем схватился за неё, чтобы удержать равновесие. - Только до твоей одежды.

Чейни казался коротышкой рядом со своим крупным другом. Тал был широкоплеч, а Чейни был худ и тщедушен. Даже через алкогольный дурман его глаза светились интеллектом, а изящный нос и острый подбородок придавали лицу вечное проказливое выражение. Бесовской облик смягчали гладкие щёки, сохраняя иллюзию юности, которая заставляла его казаться младше товарища, хотя на самом деле он был на год старше — ему было двадцать.

- Сколько у тебя с собой денег? - спросил Тал.

Чейни принялся шарить в поисках кошелька, прежде чем Тал забрал у него кошель. Заглянув внутрь, он нахмурился содержимому, прежде чем бросить весь кошелёк фермеру.

- Если остановишься сегодня в «Наблюдательном пункте», я пришлю тебе больше, - сказал он.

- Но это все мои деньги! - запротестовал Чейни, продолжая тянуться к кошельку уже после того, как фермер поймал его. Густые брови фермера изумлённо взметнулись, когда тот почувствовал тяжесть кошелька.

- Этого более чем достаточно, - сказал он.

- Всё равно, - ответил Тал. Он собирался наградить доброго фермера суммой больше, чем тот видел за последние десять лет — и месячное содержание Тала от этого не слишком бы пострадало.

- Не буду возражать, - с дружеским кивком ответил фермер. Он хлестнул поводьями и продолжил свой путь по мосту.

Тал приобнял Чейни за плечи и повернул его к Кларунским воротам.

- Давай приведём тебя в порядок.

Чейни требовался сон, чтобы протрезветь, так что Тал отдал его под заботу хмурящейся хозяйки в квартире Чейни. Вскоре после этого он уже стоял у входа в собственное городское жилище.

Это было узкое здание из серого комня и коричневых лоз, которые весной окрашивали его в ярко-зелёный. Оно стояло среди пяти похожих зданий, которые разделялись узкими аллеями.

Тал преодолел короткий лестничный пролёт и радостно заколотил по двери. Он не мог дождаться, когда увидит выражение на лице Экарта при взгляде на пару старых покрывал и пояс из пеньки, которые носил юноша.

Несколько мгновений спустя Тал снова заколотил по двери — но всё было тщетно. Ну конечно же, понял он, Экарт наверное вернулся в Штормовой Предел. Он обошёл дом кругом и подошёл к лестнице, ведущей к чёрному ходу. Тал прятал ключ под расшатанным камнем, несмотря на протесты Экарта. Он с радостью обнаружил, что ключ на месте.

Он повернулся к двери, чтобы её открыть, и услышал внезапное шипение. Подняв взгляд, он обнаружил жирную соседскую кошку, устроившуюся на карнизе. Это была одна из дюжины кошек, рыскающих на этой улице, и Тал часто видел её у ступеней, где Экарт постоянно оставлял объедки или блюдце молока.

- Ну здравствуй, киса, - сказал Тал. Он поднял руку, позволяя зверю себя обнюхать, но кошка оскалилась и исчезла.