Я сбросил с себя одеяло и осторожно открыл дверь, ожидая, что кто-нибудь зашумит, давая мне знать, что он проснулся. Когда ничего не последовало, пошел по коридору. Я знал, что это займет всего семь шагов — пять, если сделать их большими. Знал, что одна половица скрипит, если нажать на нее под нужным углом, и как избежать этого на третьем шаге. Знал, что нужно приподнимать ручку, чтобы избежать заедания двери во влажное лето, но не беспокоился об этом зимой.

Я знал, что нужно обойти комод вдоль стены, чтобы добраться до ее кровати, потому что Нова любила переодеваться прямо перед ней и ронять дерьмо там, где стояла. И уже споткнулся не об одну пару туфель и брюк.

Я знал, что она спит на правой стороне кровати, поэтому искал угол и использовал его, чтобы проложить себе путь на левую сторону. Знал только по звуку ее дыхания, когда она не спит, потому что чем ближе я подходил, тем быстрее становилось дыхание.

Мы делали это чаще, чем раз в неделю, и как будто под покровом ночи могли притвориться, что это не имеет значения. Мы никогда не целовались. Никогда не говорили о том, почему я там. Мы просто позволяли этому быть. Иногда держались за руки и разговаривали, пока не засыпали, а просыпались, прижавшись друг к другу. Иногда мы не дожидались, пока заснем, и сразу же сворачивались калачиком.

Сегодня была одна из таких ночей. Как только я опустился на кровать, она уткнулась мне в грудь, и мягкие струйки воздуха согрели мою и без того слишком горячую кожу.

— Мне жаль, что моя мама была такой Дебби Даунер⁷.

— Не беспокойся об этом. Она просто беспокоится за тебя.

— Да, — ответила она немного слишком быстро.

— Это что-то другое?

Я проглотил свой стон, когда почувствовал щекотку ее пальцев, скользящих по моим губам.

— Я не говорю о своем отце.

— Нет, не говоришь.

— Он... он был музыкантом.

— Ха. — Это слово не передало ни малейшей доли моего шока. Я начал бояться, что мои глаза вылезут из орбит, если они еще больше выпучатся.

— Да, — сказала Нова со смехом. — Он не был чем-то большим. Но он хотел стать музыкантом и поэтому оставил нас, когда я была маленькой, чтобы погнаться за этим. Иногда он возвращался, если думал, что семья пойдет ему на пользу. Он не раз пытался использовать тот факт, что у него была маленькая дочь, чтобы привлечь к себе внимание или продвинуться вперед. Моя мама ненавидела это… я ненавидела. В конце концов, ей надоело, и она выгнала его.

— Черт. Извини.

— Ничего особенного. Моя мама, просто в некотором роде, неравнодушна к этому.

— Это понятно.

— Наверное, поэтому я всегда избегала внимания. Я не хотела быть такой.

И тут меня осенила мысль, которая поразила меня сильнее, чем комментарий про брата.

— Ты думаешь, я такой?

Ее голова откинулась на мою руку, когда она смотрела вверх сквозь темноту.

— Какой?

— Тот, кто гонится за славой.

— Нет, — легко ответила Нова с тихим смешком. — Я никогда не смотрела на тебя так. Хотя ты и говоришь постоянно о том, как сильно этого хочешь, и никогда не скрываешь, что это все, чего ты хочешь, я никогда не думала, что ты оставишь важные вещи ради этого. Кроме того, мой отец вроде как просто хотел, чтобы ему это дали. Он не хотел работать ради этого. Наверное, поэтому он так и не добился своего.

— Где он сейчас?

— Не знаю.

Нова пожала плечами, и я откинул ее волосы назад, уловив в лунном свете отблески ее бледной кожи.

— Я не оставлю тебя, Нова.

— Не обещай, потому что тебе, возможно, придется. Как бы мне ни хотелось, я, возможно, не смогу поехать с тобой.

Я ненавидел эту правду. И хотел сказать, что к черту все это, и сделать то, что угрожал Эш: похитить ее и заставить остаться рядом со мной.

— Хорошо, как насчет этого? Я всегда буду возвращаться к тебе, Нова. Всегда.

— Я могу с этим жить, — прошептала она так близко, что ее слова коснулись моего подбородка.

Она обвила руки вокруг моей спины и притянула меня к себе, прижимая свою мягкую грудь к моей. Приподняв подбородок, я обхватил ее затылок и потерся носом о ее нос, испытывая боль от усилий сдержаться.

— Паркер?

Я хрюкнул, слишком напуганный, чтобы что-то сказать.

— Просто...

Что бы это ни было, она отпустила это, и в следующее мгновение ее губы оказались на моих. Еще быстрее она оказалась подо мной. Как только наши губы соединились, цепи моего контроля лопнули.

Нова раздвинула ноги, прижимая меня к себе, и было бы так легко отбросить одежду в сторону и оказаться там, где я мечтал оказаться с тех пор, как встретил ее, но это была Нова, и я знал: что бы ни случилось сегодня, завтра ничего не изменится. Она заслуживала большего, чем беспорядочный натиск в темноте.

Пытаться замедлить наше движение было примерно так же трудно, как, по моим представлениям, было бы трудно взобраться на Эверест. Я перекатился на бок, погружая свой язык в ее рот, чтобы попробовать еще несколько раз. Под сильным давлением моего желания, давящего на меня, я изо всех сил пытался взять в руки свои легкие, когда я, наконец, замедлился до нескольких поцелуев и, в конце концов, полностью остановился.

— Я ненавижу это, — хныкала она.

— Я тоже.

До Новы я всегда был сосредоточен на музыке, и если появлялась девушка, которая меня интриговала, я шел за ней. Потом появилась Нова. Она заинтриговала меня с первой улыбки и тихого разговора. Но как только я узнал ее получше, я увидел в ней глубину, которая соответствовала моей собственной. Мы просто... сблизились почти неописуемым образом.

Я любил ее. Но не совсем понимал, что это значит. Наверное, я всегда думал, что если ты любишь кого-то, то ты делаешь его своим партнером, своим любовником.

Нова не была моей любовницей, как бы я этого ни хотел, но она была моим партнером, моим лучшим другом. Моей второй половинкой. Она создала во мне всепоглощающую приливную волну этих чувств — всех чувств — и я не мог дать им название, но я знал, что это сделало меня счастливее, чем я был когда-либо прежде.

И когда я пытался дать этому название, получалось только одно — любовь.

Если это была любовь, то я бы принял ее. Потому что держать ее в своих объятиях прямо сейчас было всем, что мне когда-либо было нужно, и я никогда не хотел отпускать.

Но если бы мне пришлось уйти, как сказала Нова, я бы всегда возвращался, потому что без Новы не было бы жизни. В этом я был уверен.