ГЛАВА 10

«Ребята такие типа: «Я сделан из другой ткани». Начнем с того, что ты — салфетка...»

Скайлар

— Скай, можно поговорить с тобой минутку? — Ханна царапает ногтями мой дверной косяк из вежливости — от этого действия у меня мурашки бегут по коже — и входит, не дожидаясь ответа.

Уже поздно, четверг, так что мы обе в пижамах, но ясно, что только одна из нас занималась, в то время как другая лежала на кровати, уставившись в потолок в течение последних тридцати минут.

Это была я.

Я перекатываюсь к стене, освобождая ей больше место, чтобы сесть на край моего матраса, вес ее тела опускает матрас вниз, ее ладонь покоится на выпуклости моего бедра, когда подруга подпрыгивает вверх и вниз несколько раз.

Ханна легонько подталкивает меня локтем, ее глаза мягко блестят за очками в черной оправе, которые она надвигает на макушку.

— Эй.

— Эй. Что случилось? — Хорошо, что она зашла в гости, но я не уверена, что уже закончила барахтаться в собственных страданиях.

— Ты что, плакала?

— Пфф. Я? Нет. — Немного, но я в этом никогда не признаюсь. Плакать из-за парня, который солгал, с которым я даже официально не встречалась, которого едва знаю?

Отстойно. Жалкое зрелище.

Ханна не возражает мне, просто смотрит на меня так, как будто говоря: «Когда будешь готова, мы сможем поговорить об этом», и я благодарна за это. Тем не менее, есть часть меня, которая хочет, чтобы она подтолкнула проблему Эйба, потому что я хочу поговорить об этом. Про Эйба, и эту долбанную ситуацию. Часть меня хочет дать ему еще один шанс, хочет поговорить с ним, но другая часть не хочет признавать этого.

Мне нужно разрешение. Подтверждение того, что я не схожу с ума.

— Знаешь, я тут подумала, — начинает Ханна, скрестив ноги и лениво покачивая одной из них. — Помнишь, как в школе Кевин Роджерс заплатил Лайлу Стивенсу пять баксов, чтобы тот писал мне любовные письма?

— Кто не помнит Кевина Роджерса? — Он всегда пытался убедить людей, что он связан с легендой кантри-музыки Кенни Роджерсом, утверждал, что его родители изменили его имя на Кевин только для того, чтобы не было путаницы. К сожалению, никто не путал Кевина Роджерса с Кенни — даже когда он приносил свои акустические гитары на вечеринки и пел «The Gambler».

Кевину просто медведь на ухо наступил.

— Помнишь, как мы узнали обо всем этом?

— Да. Ты так разозлилась, что заставила своего отца развести костер, чтобы мы могли поджарить эти письма. — Они были написаны на спиральной тетрадной бумаге, сложены в треугольники и каждое утро проскальзывали в шкафчик Ханны. Она благоговейно изучала их, каждое из них.

Пока Лайл не выложил все начистоту, признавшись в своей истинной любви к Ханне, и не сдал Кевина. Это был самый большой скандал в средней школе Маунт-Плезант за последние годы.

— На кого ты больше злилась? На Кевина или Лайла? — спрашиваю я.

— Сначала на обоих. Но потом я перечитала некоторые из тех писем. Никогда не говорила тебе этого, но я спасла несколько из огненной ямы мести. И они были такими милыми. Они все еще у меня, знаешь ли. — Подруга задумчиво склонила голову набок. — Я должна отыскать Лайла, посмотреть, что он делает сейчас…

— Боже. Не ищи его. — Ханна иногда такая проныра.

— Знаешь, я его простила.

— Простила? Почему я не знала?

— Потому что я знала, что ты тоже злишься на него. Потому что я не была так... зла. Я была смущена.

Смущена.

Она продолжает: — Это одна из причин, по которой ты не разговариваешь с Эйбом? Ты больше унижена, чем зла?

Я не думала об это в таком ключе.

— Почему ты об этом заговорила? — Моя лучшая подруга была рядом со мной в ту ночь, когда я вернулась домой. Она в ярости и разгневана за меня. Поклялась, что порвет ему новую дыру в заднице. Я цитирую: «Я собираюсь найти этого жалкого сукиного сына, и когда найду, я собираюсь... собираюсь... Ладно. Я не знаю, что сделаю, но что-нибудь придумаю. Ему лучше быть осторожнее!».

Она была настолько громкой, что соседи позвонили и пожаловались руководству жилого комплекса.

— Все это заставило меня чувствовать себя действительно нелепо.

— Что именно?

Я хмурюсь.

— Та часть, где я поймала его на лжи, Ханна! Часть, где его телефон жужжал, а я сидела там, глядя на глупое приложение LoveU, взрывающее его телефон! Эта часть!

— И... это единственная причина, по которой ты с ним не разговариваешь?

Ладно. Теперь я в замешательстве. Я сажусь, глядя ей прямо в глаза.

— Что все это значит, Ханна? Что ты сделала?

Пожимание плечами.

— Ничего.

— Тогда к чему все эти вопросы? Ты что, выставила меня на аукцион? Выставила мое лицо по всему кампусу, как те борцы в прошлом году, чтобы устроить свидание своему приятелю? — Моя лучшая подруга верна мне, но она также хочет видеть меня счастливой. — Твоя история с Кевином Роджерсом имеет какое-то отношение ко мне?

— Да. Они жутко похожи, и я простила Лайла. Он думал, что делает своему другу одолжение — и в итоге он реально хорошо целовался.

— Ханна! Какого хрена?

Еще одно пожатие плечами.

— Что? Он чувствовал себя таким виноватым! И был таким милым.

— И как долго вы с ним прятались?

— Не знаю... два или три месяца? До тех пор, пока Рик Рот не пригласил меня на весеннюю вечеринку и не заманил меня в свою клевую тачку.

Она невероятна.

— В его «Хонду Цивик»?

— Нет, в «Тахо» его отца. Мы целовались как сумасшедшие на заднем сиденье. И еще кое-чем занимались и всякое такое.

— Какое «всякое такое»? — Она бы сказала мне, если бы переспала с Риком Ротом на заднем сиденье внедорожника его отца, не так ли?

— Не анал, если ты об этом думаешь.

Господи.

— С чего бы мне так думать! Я никогда ничего не говорила о заднице.

Ханна корчит гримасу.

— Когда кто-то говорит «занимались всяким таким», мои мысли сразу отправляются к заднице. — Она даже не выглядит смущенной. — Ничего не могу поделать.

— Ты занималась сексом с Риком и не сказала мне?

— Нет, но я позволила ему коснуться моих дамских частей.

Да, точно. Я помню, как она говорила, какой он был ужасный — много пальцев и недостаточно языка. Бедняга, должно быть, недостаточно усердно учился. Это было так плохо, что она отказалась встречаться с ним снова.

— Я должна была пойти на танцы с Лайлом. Он пошел с Минди Кисслер, и она сказала, что он довел её до оргазма. Два раза.

— Но он был влюблен в тебя!

— Ты не можешь винить парня за то, что он ушел после того, как я дала ему от ворот поворот, Скайлар. Лучший способ забыть кого-то — это найти кого-то другого.

— Кто тебе это сказал?

— Хм. Никто?

— Ханна.

— Ну ладно, это был тот неудачник Джей Би. Когда мы были в ресторане, в баре, он очень сильно ко мне приставал. Я хотела врезать ему, но пересилила себя.

— Почему ты мне не сказала?

— Я и не думала, что должна! Мы оба возненавидели этого парня, и я знала, что ты больше не увидишь его, так зачем добавлять соль в рану?

— Нет никакой раны. Единственная боль, которую я чувствую... — Я сдерживаюсь, чтобы не сказать это вслух, хотя мы обе знаем, что должно было сорваться с моих губ.

Единственная боль, которую я чувствую, от того, что Эйб лгал мне.

Потому что он мне нравится.

Нравился. Прошедшее время.

— Но теперь, когда ты упомянула об этом... — говорит Ханна тихим шепотом и сладким голосом.

— Я не упоминала об этом.

— Не важно. Я просто хочу сказать одну вещь, один маленький друж-совет.

Друж? Вместо дружеский? Отлично, теперь она сокращает повседневные слова, чтобы сделать их милыми.

— Допустим, Эйб влюбился в тебя. Что тогда?

— Ханна. Он солгал.

— Неужели?

Она серьезно?

— Э-э... да.

— Но аккаунт был не его, и он никогда не утверждал этого.

— К чему ты клонишь?

— Я имею в виду, что он заходил, свайпил людей, быстро болтал с ними, передавал чат Джей Би и убеждался, чтобы свидание было назначено. Ты была единственным человеком, с которым он действительно разговаривал. Единственная.

Подождите-ка. Что?

— Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?

Джек Бартлетт никак не мог сообщить ей эту информацию. На нашем свидании он все еще делал вид, что мы знаем друг друга, хотя и очень плохо.

— Ханна, Эйб связывался с тобой?

Она избегает моего взгляда, ковыряясь в кутикуле на правой руке.

— Ханна! Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза и скажи, что Эйб не связывался с тобой!

Подруга не поворачивает головы.

— О боже, я убью тебя. — Это за пределами... Это за гранью! — Он добрался до тебя, не так ли? Теперь ты на его стороне!

Наконец, Ханна поворачивается ко мне.

— Я на стороне истинной любви!

О. Боже. Мой.

Я закатываю глаза. Это единственный возможный ответ, на самом деле.

— Эйб Дэвис вряд ли моя истинная любовь.

— Но может быть! Как ты узнаешь, если не дашь ему шанс?

Я в это не верю.

— О боже, что он тебе сказал? Он тебе платит? Шантажирует тебя?

— За кого ты меня принимаешь? Я узнаю искренность, когда слышу ее, и я услышала ее в голосе того парня.

Ладно.

Может, я слегка любопытная. Только немного.

Совсем чуть-чуть.

— Отлично. Что... — Я прочищаю горло, стараясь не выдать своего нетерпения. — Начни с самого начала.

Ханна тоже откашливается, готовясь к хорошему рассказу.

— Темной и ненастной ночью... — Она поднимает руки и шевелит пальцами, как будто собирается рассказать хорошую историю о доме с привидениями.

Я упоминала, что она иногда сводит меня с ума?

— Я собираюсь задушить тебя подушкой.

— Да, да, да, ты все время так говоришь. — Моя соседка по комнате устраивается удобнее на кровати, откидываясь назад, придавая своему лицу более серьезное выражение. — В понедельник мне звонят с неизвестного номера. Обычно я никогда не отвечаю, но я ждала, что мой врач позвонит с результатами лабораторных исследований, поэтому ответила. — Драматическая пауза. — Это был не мой доктор.

Результаты анализов? Чушь собачья.

Я плюхаюсь на спину, зная, что меня ждет долгий путь. Она собирается вытащить эту историю и пытать меня ею.

— Первое, что Эйб сказал мне, было: «Не вешай трубку», очень поспешно, что было странно, потому что я понятия не имела, кто звонил в этот момент. — Ханна закатывает глаза. — И очевидно, первое, что я захотела сделать, это повесить трубку. Ха-ха. Но... я этого не сделала.