— Изабелла.

— Хмм? — Теперь, когда я подумала об этом, зачем вообще Каю понадобились очки? Он был достаточно богат, чтобы позволить себе лазерную операцию на глазах.

Не то чтобы я жаловалась. Он может быть скучным и немного чопорным, но он действительно…

— Джентльмен на другом конце бара пытается привлечь ваше внимание.

Я вернулась к реальности с неприятным толчком. Пока я была занята разглядыванием Кая, в бар просочились новые посетители. Тесса вернулась за стойку, ухаживая за хорошо одетой парой, пока другой член клуба ждал обслуживания.

Черт.

Я поспешила туда, оставив позади забавляющегося Кая.

После того, как я закончила со своим клиентом, подошел еще один, и еще. Мы попали в счастливый час Валгаллы, и у меня не было времени снова зацикливаться на Кае или его странных методах расслабления.

В течение следующих четырех часов мы с Тессой погрузились в знакомый ритм, работая с толпой.

Число участников Вальгаллы было ограничено сотней, так что даже самые оживленные ночи были ничем по сравнению с хаосом, с которым я привыкла сталкиваться в пивных барах в центре города. Но хотя их было меньше, посетителям клуба требовалось больше нянчиться и тешить самолюбие, чем среднестатистическому члену братства или пьяному холостяку. К тому времени, как часы приблизились к девяти, я была готова упасть в обморок и была чертовски благодарна, что в ту ночь у меня была только половина смены.

Тем не менее, я не могла удержаться, чтобы время от времени не поглядывать на Кая. Обычно он уходил из бара через час или два, но вот он здесь, все еще пьет и болтает с другими участниками, как будто ему больше нигде не хотелось бы находиться.

Что-то не так. Не считая времени, его сегодняшнее поведение совсем не соответствовало его предыдущим моделям, и чем внимательнее я присматривалась, тем больше признаков неприятностей замечала: напряжение в его плечах, крошечная морщинка между бровями, натянутые улыбки.

Может быть, это был шок от того, что я увидела его вне графика, или, может быть, я пыталась отплатить Каю за все те случаи, когда он мог добиться моего увольнения за неподобающее поведение (это же разговор о сексе на работе), но не сделал этого. Что бы это ни было, это вынудило меня отнести ему еще по стаканчику во время затишья.

Время было выбрано идеально; его последний собеседник только что ушел, снова оставив Кая одного в баре.

— Клубничный джин с тоником. За мой счет. — Я подвинула стакан через стойку. Я сделала это по наитию, думая, что это был бы забавный способ поднять ему настроение, даже если бы это было за мой счет. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешает тонизирующее средство.

Он ответил вопросительным изгибом брови.

— Выбился из графика, — объяснила я. — Ты бы никогда не выбился из графика, если бы что-то не было не так.

Дуги разгладились, сменившись крошечными морщинками в уголках его глаз. Мое сердцебиение дрогнуло от неожиданно милого зрелища.

Это просто улыбка. Возьми себя в руки.

— Я не знал, что ты уделяешь так много внимания моему расписанию. — В голосе Кая промелькнули искорки смеха.

Жар залил мои щеки во второй раз за ночь. Вот, что я получаю за то, что я добрый самаритянин.

— Я не придаю этому значения, — сказала я, защищаясь. — Ты приходил в бар каждую неделю с тех пор, как я начала здесь работать, но никогда не появлялся в понедельник. Я просто наблюдательна. — Я должна был остановиться на этом, но мой рот сорвался с языка прежде, чем мозг смог догнать. — Будь уверен, ты не в моем вкусе, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что я за тобой приударю.

Это было правдой. Объективно, я признавала привлекательность Кая, но мне нравились мои мужчины более грубые по краям. Он был так же сдержан, как и они. Даже если бы это было не так, отношения между членами клуба и сотрудниками было строго запрещено, и у меня не было никакого желания снова переворачивать свою жизнь из-за мужчины, большое спасибо.

Это не мешало моим предательским гормонам вздыхать каждый раз, когда они видели Кая. Это было чертовски раздражающе.

— Приятно это знать. — Искорки смеха засияли ярче, когда он поднес стакан к губам. — Благодарю тебя. Я питаю слабость к клубничному джину с тоником.

На этот раз мое сердцебиение не столько замедлилось, сколько вообще остановилось, пусть и всего на долю секунды.

Слабое место? Что это значит?

Это ничего не значит, — проворчал голос у меня в затылке. Он говорит о напитке, а не о тебе. Кроме того, он не в твоем вкусе. Помнишь?

О, заткнись, Дебби Даунер.

Отлично. Теперь мои внутренние голоса спорили друг с другом. Я даже не знала, что у меня больше одного внутреннего голоса. Если это не было признаком того, что мне нужен сон, а не очередная ночь мучений над рукописью, то ничего особенного.

— Не за что, — сказала я немного запоздало. Мой пульс барабанил в ушах. — Ну, я должна…

— Извини, я опоздал. — Высокий светловолосый мужчина сел на сиденье рядом с Каем, его голос был таким же бодрым, как поздний сентябрьский холод, пробирающийся сквозь его пальто. — Моя встреча закончилась.

Он бросил на меня короткий взгляд, прежде чем снова повернуться к Каю.

Темно-золотистые волосы, темно-синие глаза, костная структура модели Calvin Klein и теплота айсберга с "Титаника". Доминик Дэвенпорт, правящий король Уолл-стрит.

Я узнала его с первого взгляда. Было трудно забыть это лицо, даже если бы его социальные навыки нуждались в улучшении.

Облегчение и раздражающий укол разочарования охватили меня из-за того, что меня прервали, но я не стала дожидаться ответа Кая. Я направилась на другую сторону бара, ненавидя то, как его комментарий о слабом месте задержался, как будто это было что угодно, только не брошенное замечание.

Если Кай был не в моем вкусе, то я определенно не была в его вкусе. Он встречался с женщинами того типа, которые заседали в благотворительных советах, проводили лето в Хэмптоне и подбирали жемчуга к костюмам от Шанель. Ни в одной из этих вещей не было ничего плохого, но это была не я.

Я списала свою чрезмерную реакцию на его слова на то, что сама наложила на себя "сухой период". Я так изголодалась по прикосновениям и ласке, что у меня, наверное, закружилась бы голова от подмигивания этого полуголого ковбоя, вечно бродящего по Таймс-сквер. Это не имело никакого отношения к самому Каю.

Я больше не возвращался на его сторону бара до конца вечера.

К счастью, работа в полсмены означала, что я могла уйти пораньше. Без пяти десять я передала оставшиеся счета Тессе, попрощалась и забрала свою сумку из задней комнаты, и все это, не взглянув на некоего миллиардера со склонностью к Хемингуэю.

Я могла бы поклясться, что почувствовала горячее прикосновение темных глаз к своей спине, когда уходила, но я не обернулась, чтобы подтвердить. Было бы лучше, если бы я этого не знала.

В этот поздний вечер в зале было тихо и пусто. Усталость смежила мои веки, но вместо того, чтобы броситься к выходу и уюту своей кровати, я повернула налево, к главной лестнице.

Мне следовало бы пойти домой, чтобы достичь своей ежедневной цели по количеству слов, но сначала мне нужно было вдохновение. Я не могла сосредоточиться из-за стресса, вызванного тем, что смотрела на чистую страницу, затуманивая мою голову.

Раньше слова лились рекой; я написала три четверти своего эротического триллера менее чем за шесть месяцев. Затем я перечитала это, возненавидела и отказалась от него в пользу нового проекта. К сожалению, креативность, которая подпитывала мой первый черновик, исчезла вместе с ним. Мне повезло, если в наши дни я писала более двухсот слов в день.

Я поднялась по лестнице на второй этаж.

В рабочее время доступ к услугам клуба был закрыт для сотрудников, но в то время как бар был открыт до трех часов ночи, остальная часть здания закрывалась в восемь. Я не нарушала никаких правил, посещая свою любимую комнату для некоторой декомпрессии.

Тем не менее, мои ноги легко ступают по толстому персидскому ковру. Вниз, вниз, весь путь мимо бильярдной, косметического кабинета и гостиной в парижском стиле, пока я не добралась до знакомой дубовой двери. Латунная ручка была прохладной и гладкой, когда я повернула ее, открывая.

Пятнадцать минут. Это было все, что мне было нужно. Потом я шла домой, умывалась после выходного и писала.

Но, как всегда, время ушло, когда я села. Пятнадцать минут превратились в тридцать, которые превратились в сорок пять, и я была настолько погружена в то, что делала, что не заметила, как позади меня со скрипом открылась дверь.

Пока не стало слишком поздно.