На одно короткое мгновение мои глаза встречаются с Себастьяном. Я должна снова посмотреть вниз, потому что мое лицо горит.

Мне не нужно смотреть на моего отца. Я чувствую исходящий от него триумф.

Перс выбывает из конкурса, но двое других все еще участвуют.

— Двадцать один! — зовет Энглвуд, поднимая весло.

— Как насчет двадцати двух? — Кросс говорит.

После минутного колебания, друзья подталкивают его, финансист снова делает ставку.

Я смотрю на Себастьяна. Мое лицо неподвижно, без улыбки. Определенно никаких воздушных поцелуев. Просто мои глаза смотрят в его, спрашивая его... что именно? Я должна заманить его сделать ставку на меня. Но хочу ли я этого на самом деле?

Мне нравится Себастьян. Теперь я могу признаться в этом самой себе. Я была разочарована, когда он мне не позвонил. Крошечная, тайная часть меня хотела увидеть его снова.

Но это еще одна причина сказать ему, чтобы он не участвовал в торгах. Я могла бы нахмуриться или покачать головой, глядя на него. Я могла бы предостеречь его. Может быть, мой отец увидел бы это, но, скорее всего, нет.

Это то, что я должна сделать. Я должна предупредить его.

Вместо этого я просто смотрю на него. Боюсь, мои глаза выдают беспокойство и тоску в моей груди.

— Двадцать пять тысяч, — выкрикивает Себастьян.

В комнате воцаряется тишина. На данный момент это самая высокая ставка за вечер.

— У нас жесткая конкуренция за новую девушку в городе, нашу прекрасную русскую блондинку, — говорит Кросс, едва сдерживая ликование. — Как насчет этого, джентльмены? Может ли кто-нибудь победить младшего брата Галло? Кто-нибудь хочет поставить двадцать шесть?

Он бросает взгляд на стол финансистов. Молодой парень в кричащем костюме выглядит так, будто хочет поднять свою табличку. Вместо этого он раздраженно бросает ее на стол. Я думаю, мы подошли к концу.

Энглвуд не сдался. Он снова поднимает табличку.

— Тридцать, — хладнокровно говорит он.

Он смотрит на Себастьяна, его темные глаза сердито сверкают из-под густых бровей. Я не знаю, знают ли эти двое друг друга, или я просто наблюдаю за территориальным противостоянием двух могущественных мужчин. В любом случае, напряжение ощутимо.

Себастьян игнорирует Энглвуда и вместо этого смотрит на меня. Я освещена горящими огнями сцены, мое красное платье пылает вокруг меня.

Глядя прямо на меня, Себастьян говорит: — Пятьдесят тысяч.

Кросс пытается утихомирить рев, который раздается за каждым столом.

— У нас ставка в пятьдесят тысяч! — говорит он. — Это новый рекорд, леди и джентльмены, и помните, что все это ради великого дела! Мистер Энглвуд... не хотите ли повысить?

Губы Энглвуда под темными усами поджимаются. Он резко мотает головой, и Кросс говорит:

— Продано! Госпожа Енина отправится на свидание с Себастьяном Галло.

Я не знаю, страх это или облегчение, которое захлестывает меня. Все, что я знаю, это то, что мне внезапно стало холодно, даже под жарким светом. Кросс должен взять меня за руку и указать на лестницу, ведущую вниз со сцены.

Я, спотыкаясь, подхожу к столу моего отца. Он кладет тяжелую руку мне на плечо и бормочет на ухо: — Молодец. Теперь он увлечен.

Да, Себастьян увлечен. На сумму в пятьдесят тысяч долларов.