— Тебе придется дождаться конца истории, чтобы узнать, — прошептала я в ответ. — На чем я остановилась... ах, да. Маленькая девочка стала старше, красивее и умнее. Она лучше понимала окружающий мир, традиции и криминал. Она смотрела на своего отца и видела слабого глупого человека, она смотрела на свою сестру и видела бунтарку без причины. А когда она смотрела в зеркало... ну, мы еще дойдем до этого.

Но вскоре она стала женщиной, и ее судьба стала известна. Ее выдадут замуж за кого-нибудь из Наряда Чикаго. Ее будущий муж будет ожидать от нее определенных действий, определенных мыслей и поведения. И она сказала себе, что сможет это сделать, сможет подавить растущего внутри нее монстра и вести себя достойно, выжить.

Однако вместо слабого, но сурового мужчины женщина оказалась замужем за человеком, который не боялся Бога. Она оплакивала свою сестру, оплакивала единственного человека, который знал об уродливом монстре внутри нее. Женщина тоже не хотела выходить замуж за этого человека, — я бросила на него многозначительный взгляд, — но она следовала своему долгу и делала то, о чем ее просили.

Но самое странное произошло в ее браке. Ее муж не ожидал, что она будет вести себя или думать определенным образом. Вместо этого его стали раздражать ее ложь, маски и манипуляции. Он поощрял ее амбиции, ее растущий голод. И когда он смотрел на нее, в его взгляде не было ни отвращения, ни ненависти. Только интерес, иногда замешательство, но никогда неодобрение.

Затем случилось самое худшее в мире — этот мужчина разбил ей сердце. Он лгал ей, использовал ее, манипулировал ею. А потом он оставил ее наедине с ее горем, страданиями и беременностью, пока однажды он не вернулся. Женщина проходила через свои собственные открытия, узнавая больше о женщинах, которые были до нее, узнавая больше о женщине, которой она была.

Я положила две ладони на его щеки, потирая грубую щетину. Он обхватил мои руки, прижимая их к себе.

— И знаешь ли ты, что я обнаружила, любовь моя? — прошептала я. — Я тоже тебя люблю. Я люблю тебя с того момента, когда ты сказал, что тебе все равно, накрашена я или нет.

Алессандро усмехнулся, дико, открыто и беззастенчиво: — А, ну тогда я люблю тебя дольше.

— Это соревнование? — я рассмеялась. — Когда ты влюбился в меня?

— Когда ты предложила мне выпить по дороге на ужин с моим дедушкой. Я подумал: — Боже, эта женщина меня понимает.

Я рассмеялась, громко и отрывисто: — Ты даже не веришь в Бога. Помнишь, ты говорил, что я единственное, чему ты поклоняешься.

Тебе, София Роккетти, я поклоняюсь тебе.

— Я думаю о том, чтобы вернуться к этому. — сказал он, его руки нашли путь вверх по моим ногам, по животу и бедрам. Его прикосновения прожгли тонкую ткань моей пижамы, заставив мое дыхание участиться. — Может быть, я стану святым.

— Святой Алессандро? — я хихикнула. — В этом есть определенное звучание. Но если ты действительно хочешь вернуться к религии, тебе придется научиться любить посиделки.

Он закатил глаза: — Неважно.

Я снова засмеялась, перекинув ногу через его колени, пока не устроилась напротив него. Его твердость прижалась ко мне, согревая мою шею и щеки.

Я обвила руками его шею, запустив пальцы в его волосы.

Алессандро крепче сжал мои бедра, его глаза жадно изучали мое лицо: — Что ты делаешь, София? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Мне нужна причина, чтобы обниматься со своим мужем? — выдохнула я, наклоняясь ближе. Моя грудь (и живот) прижалась к его груди. Я почувствовала, как он начал дышать тяжелее.

— Я могу только представить, твою версию объятий.

Я притворно возмутилась: — Не могу поверить, что ты думаешь, что это у меня грязные мысли. Я! По сравнению с тобой.

— Я не понимаю, о чем ты. Разве ты не слышала? Я теперь святой, — сказал он мне.

Я засмеялась, придвигаясь ближе. Я была так близко к его лицу, что могла разглядеть истинный цвет его глаз — темно-карие, с вкраплениями черного оникса.

— Как ты думаешь, у ребенка будут твои глаза? — прошептала я, всматриваясь ближе.

— Я уверен, что они будут похожи на меня, и ты никогда не дашь мне забыть об этом.

— Это не ты готовил их девять месяцев, — заметила я, не в силах сдержать улыбку.

Алессандро грубо усмехнулся, притягивая меня ближе к себе. Наши носы соприкоснулись, прижимаясь друг к другу. Его тепло обволакивало меня, растапливая мои внутренности. Таяло чувствительное местечко между ног.

Наши губы снова нашли друг друга, но нежность исчезла. Теперь ее сменили нужда и жар, настоятельная необходимость. Они встретились в столкновении зубов и языков, наши хватки были жесткими, требовательными и похотливыми.

Я застонала в его рот, и его хватка на мне усилилась. У меня кружилась голова в висках стучало. Я могла чувствовать каждый дюйм его тела, прижатого ко мне, твердость его мышц, его члена, вдавливающийся в мои трусики.

Я пошевелила бедрами, и он с шипением выдохнул.

— София, — предупредил он.

— Мм? — я углубила поцелуй, переплета наши языки.

Алессандро скользнул руками под мою ночную рубашку, потирая мозолистыми ладонями мою чувствительную кожу. Он скользил пальцами все выше и выше, зацепив ткань и натягивая ее через голову. Мы ненадолго отстранились друг от друга, тяжело дыша.

Моя грудь вывалились из ночной рубашки, и я услышала мучительный стон Алессандро. Его руки приблизились к ним, обхватывая мою плоть.

Я засмеялась, прижавшись к нему.

Я перестала смеяться, как только он начал потирать мой сосок. Его пальцы щипали и щипали, пока я не впилась пальцами в плечи, умоляя его сделать что-нибудь, чтобы успокоить нарастающую боль, болезненную пульсацию.

Алессандро снова встретился с моими губами, еще одна жаркая битва вожделения. Я еще сильнее вжалась в него, поднимаясь выше, сжимая колени.

Он понял намек и прильнул ртом к моей груди. Его язык кружился вокруг моей чувствительной кожи, нежно потягивая ее зубами.

Я откинула голову назад: — Алессандро, — умоляла я.

Внезапно он остановился. Он отодвинул свой рот, забирая удовольствие с собой.

Я вскрикнула от досады.

— Мы не будем заниматься сексом, — сказал он, хотя по голосу было похоже, что он больше уговаривал себя, чем меня. — Мы не будем заниматься сексом.

— Что? Почему? — спросила я, глядя на него сверху вниз.

Алессандро посмотрел на меня, застонал, а затем отвел взгляд: — Ты на восьмом месяце беременности. Это не время...

— Доктор сказала, что все в порядке, Алессандро. И она врач. Откуда у тебя докторская степень?

— Поверь мне, София, я хочу этого, — сказал он мне. — Я действительно хочу.

— Я знаю. — я пошевелила бедрами, и он прикусил губу. — Я уверена.

Алессандро схватил меня за талию, не давая мне двигаться дальше. Он тяжело дышал и злился на себя: — Наш ребенок наблюдает.

— Он не против. У него даже нет связного мышления. А если бы и было, я уверена, он бы хотел, чтобы я была счастлива, — сказала я ему. — Что на самом деле происходит?

Я посмотрела вниз на свой распухший живот, на венозную кожу и растяжки. Моя грудь значительно выросла и теперь была покрыта маленькими розовыми шрамами.

Я покраснела: — Ох, — я попыталась убрать с него ногу, но Алессандро крепко держал меня.

— Я не буду заниматься с тобой сексом, если я не могу поставить тебя более чем в одну позу, — сказал он мне.

— Мы могли бы заняться боковым сексом. Я смотрела видео об этом.

— Какое видео? Когда? Неважно. Мы вернемся к этому позже, — он встретился с моими глазами, выражение лица было яростным и захватывающим. — На этой земле нет ничего более желанного, чем уложить тебя на эту кровать и трахнуть.

У меня перехватило дыхание.

— Но ты на восьмом месяце беременности и измучена, — он поцеловал меня горячими губами. — В другой раз. Я обещаю. Клянусь своей жизнью.

— Клятвой омерты? — пошутила я.

Он выглядел совершенно серьезным.

Я закатила глаза: — Тебе не нужно клясться, что у нас будет секс.

— О, но я хочу, — он прижал руку к своей татуировке. — Я, Алессандро Джорджио Роккетти, клянусь своей клятвой омерты, что буду трахать Софию Роккетти до тех пор, пока она не станет поклоняться мне как своему Богу.

Я так сильно засмеялась, что чуть не упала с его колен.

— Ты тоже должна пообещать, — сказал он, пытаясь говорить серьезно, но безуспешно.

Я перекинула волосы через плечо: — Нет, я думаю, что посмотрю, что я буду чувствовать в данный момент.

Алессандро фыркнул, ущипнув меня за бока: — Теперь будешь?

— Ага, — засмеялась я. — Я должна прощупать почву, ты знаешь.

Он закатил глаза, а затем поймал мои губы своими.

Я рассмеялась и поцеловала его в ответ.