ГЛАВА 26

— Сюда, Эшлинг! — позвала я.

В гостиную ворвалась Эшлинг, ее рыжие волосы были собраны в элегантный пучок. Ее изумрудные глаза окинули меня: я лежала на диване, поджав ноги, в своем самом пушистом халате. На ее лице появилась лукавая улыбка.

— Тебе комфортно?

— Мне не было комфортно уже девять месяцев, — сказала я ей. — Но сейчас это положение нравится малышу. И да, он — босс.

Она засмеялась и села рядом со мной. Она заметила пульт от телевизора и тарелку с хлопьями, лежащую на моем животе, моем импровизированном столе. Фрикаделька запрыгнул к ней на колени, зарывшись в ее свитер.

— Я пришла составить тебе компанию, — задумчиво произнесла Эшлинг, почесывая Фрикадельку.

Я улыбнулась ей: — Ты как раз вовремя, — я щелкнул пультом, переключая каналы. — Меня скоро покажут по телевизору.

— О? — ее брови приподнялись. — С дивана в твоей гостиной?

— Нет, нет.

Я нашла канал. Ведущая подробно рассказывала о событиях в Чикаго, как новых, так и старых.

— На этой неделе была открыта новая исследовательская лаборатория. В «Поддержка Альцгеймера Роккетти» работают лучшие генетики города, чтобы помочь узнать больше о дегенеративном заболевании.

Сцена изменилась, открыв оживленную улицу. Новая исследовательская лаборатория тянулась ввысь и вширь, остроконечное современное здание. Возле дверей на фасаде была натянута большая красная лента. Инвесторы, члены совета и женщины толпились у входа, а перед ними стояла я, с комично большими ножницами в руках.

На мне было официальное темно-синее платье, ткань обтягивала мой огромный живот. Мои волосы были убраны назад в пучок, а макияж был безупречен.

— Я выгляжу огромной, — полувопросительно сказала я.

— Ты выглядишь очень умной, — рассмеялась Эшлинг. — А эти ножницы делают тебя еще меньше.

Она была права.

Мы обе смотрели, как я перерезаю ленточку, и толпа разразилась аплодисментами. Не прошло и секунды, как кадр сменился, и вот уже я выступаю на трибуне. Я заметила Оскуро на заднем плане, наполовину скрытого в тени.

— Для меня большая честь быть лицом организации «Поддержка Альцгеймера Роккетти». Я знаю, что с помощью новой высокотехнологичной лабораторией мы сможем продвинуть исследования дальше, чем когда-либо прежде.

Я сделала еще более скупые комментарии о новой лаборатории, поблагодарила людей, которые там работали, и всех, кто поддерживал благотворительность.

— Дон Пьеро сказал, что это самая позитивная пресса, которую когда-либо получал Наряд, — сказала я.

— Сальваторе сказал то же самое, — размышляла Эшлинг.

Экран снова изменился, и на нем появился недавно назначенный мэр Альфонс Эриксон. Я сдержала стон. Красивый мужчина стоял на трибуне, выглядя засаленным и раздражающим. Он обращался к толпе, возбужденно размахивая руками.

После проигрыша, Солсбери практически замкнулся в себе, и каждый раз, когда я приносила еду, его жена говорила мне, что он становится все более несчастным. Я становилась несчастной вместе с ним — Солсбери был политиком и в лучшие времена, но он был нашим политиком. Бюрократия должна была стать намного сложнее.

Мэр Эриксон говорил о строительстве новой школы или больницы, я не особо слушала, когда что-то привлекло мое внимание.

Я поставила видео на паузу: — Эшлинг! Смотри!

— На кого? — она посмотрела на телевизор. — На мудака?

— Нет, нет. Позади него, справа, у американского флага. Видишь, там стоит этот человек?

Осознание поразило ее: — Это парень твоей сестры из ФБР?

Рядом с Эриксоном стоял агент Тристан Дюпон, непритязательный, но все же умудряющийся быть на высоте. Он двигался лишь несколько раз, чтобы поговорить в микрофон на ухе, но в остальном оставался совершенно неподвижным, наблюдая за Эриксоном.

— ФБР стоит за новым мэром. — я вздохнула. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

Эшлинг утешительно улыбнулась мне: — Могу я тебе что-нибудь предложить?

— Массаж ног?

Она одарила меня насмешливым взглядом: — Смешно.

— Я в порядке. Мне осталось две недели, хотя, возможно, и больше, потому что первенцы никогда не торопятся.

— Конец всегда самый худший, — сказала она мне, похлопав меня по руке. — Не волнуйся. Через несколько недель ты родишь своего малыша.

Я потерла свой огромный живот: — Я не думаю, что он будут маленьким.

Эшлинг засмеялась: — Может, и нет, — она растянулась на диване. — Что ты планировала делать сегодня?

— Честно? Смотреть телевизор и болтать по телефону. У меня нет сил делать что-то еще.

— Конечно. — она сняла каблуки, подняла ноги и скрестила их. — Что будем смотреть?

— Я думала выйти на улицу и пошпионить за соседями.

— Блестящая идея. Единственная проблема в том, что все соседи уже на улице и пытаются шпионить за другими соседями.

Она была права. Через окна я видела, как Орнелла делает пятый круг по кварталу, ее глаза-бусинки пытались разглядеть что-нибудь, о чем можно посплетничать.

— А, ну, что поделаешь? — я треснула по лодыжкам. Фрикаделька поднял голову на звук.

Внезапно зажужжал телефон Эшлинг. Она побледнела, увидев его, и поднялась на ноги, прежде чем я успела спросить, в чем дело: — София, мне очень жаль, но я должна бежать.

Я попыталась встать, все мое тело протестовало: — Все в порядке?

— Все в порядке, — она скользила на каблуках. — Я зайду позже с мороженым. Обещаю.

Эшлинг исчезла так быстро, что даже Фрикаделька не смог понять, ушла она или телепортировалась из гостиной. Я увидела, как она мчится к своей машине через окно гостиной, рыжие волосы развевались позади нее.

— Это было странно, — сказала я Фрикадельке.

Он гавкнул в ответ.

Я опустила взгляд на диван и вздохнула. Идея опуститься обратно на него после всех усилий, которые потребовались, чтобы встать, не была заманчивой. Раз я на ногах, я могла бы прогуляться по дому.

В доме было тихо. Алессандро был на работе, а Тереза приедет только на следующей неделе. У меня был соблазн спросить Диту, не хочет ли она зайти к нам на чашечку кофе, слишком взволнованная одна и со своими мыслями, но было воскресенье, и Дита была в городе со своей семьей. Приглашать ее в выходной день было бы неосмотрительно.

Внизу мне быстро стало скучно, даже кабинет Алессандро не прельщал меня. В последнее время он был довольно откровенен со мной о приходах и уходах Наряда, так что не было смысла подглядывать. А то, чего я не знала от него, я узнала от USB.

USB! Я поднялась по лестнице (по пути мне пришлось сделать два перерыва) и вошла в свой кабинет. Я плотно закрыла дверь, охраняемую Фрикаделькой. USB были спрятаны в ярко-розовом пенале, на который Алессандро закатил глаза, когда заметил, посчитав его нелепым и не заслуживающим внимания.

Я устроилась на мягком кресле и включила ноутбук. На чем я остановилась? Чем дальше я просматривала USB, тем больше мне не хватало новой информации. Большинство из них повторяли информацию или подтверждали факты, которые я уже знала.

Но наблюдать за тем, о чем говорили мужчины, было заманчиво. Слушать их мысли и знания, даже если иногда я сокрушалась о том, как глупо они себя ведут. Как нагло и высокомерно. Мой подход к миру обычно был немного более, намного более, деликатным.

Я прокручивала аудио и видеозаписи, пропуская те, которые уже смотрела. Я уже собирался отключить USB, убедившись, что он не содержит никакой новой информации, когда одно из них в самом низу привлекло мое внимание. НЕПРОСМОТРЕНО, сказал мне компьютер.

Я нахмурилась и шелкнула по нему.

На экране были изображены Дон Пьеро и его брат, Карлос — старший. Эти два старика были как две капли воды похожи друг на друга, с одинаковым строением костей и темными глазами Рокетти. Оба сидели друг напротив друга, ракурс был удивительно удачным. Как-будто камера находилась под шкафом и смотрела на мафиози сверху.

Я нажала на воспроизведение.

— Сын Пеллетье только что вышел, — холодно сказал Дон Пьеро. — Ему смягчили приговор за то, что он сдал Союз.

Карлос — старший откинулся в кресле, нахмурившись: — А Тото об этом знает?

Дон фыркнул: — Ты можешь сказать ему, брат, — он покачал головой, седая борода зашевелилась из стороны в сторону. Я мог бы поклясться, что даже видела как из нее высыпались крошки, но из-за угла камеры было трудно сказать.

— Ты собираешься убить мальчика?

— Он уже не мальчик. И нет, я не собираюсь. Союз... это остатки того, чем они когда-то были. Какой в этом смысл?

— Ты думаешь, он не пойдет за сторонниками?

Дон Пьеро пожал плечами: — Это не будет нашей проблемой, не так ли?

Карлос засмеялся в знак согласия.

Запись резко оборвалась, оставив больше вопросов, чем ответов. Когда-то Наряд уже воевал с Корсиканским союзом, но это было десятилетия назад, за много лет до моего рождения. Может ли это случиться снова? Мы только что разобрались с ирландской мафией и следили за Братвой, добавлять Корсиканский союз в список того, о чем стоит беспокоиться, было не слишком заманчиво.

Я отсоединила USB и посмотрела на него. На нем не было ничего, что я могла бы посмотреть.

Я перебирала остальные, в поисках другой USB, но оказалась в растерянности. Я просмотрела их все, впитала все, что могла. Информация была почти трехлетней давности, и не вся она была актуальна, но чтобы до конца? Странное чувство охватило меня.

Что мне с ними делать? Я не могла их оставить.

Я выглянула в окно и увидела большой голубой бассейн.

Да, подумала я, это то, что нужно.

Я заметила, что охранники бродят по моему саду, заглядывая под кусты и за заборы. Алессандро сошел с ума, когда речь зашла о моей новой охране, лично опросив всех солдатов и убедившись, что все они подчиняются ему или мне. Никому другому, угрожал он.

Они не позволили бы мне утопить кучу USB-накопителей в моем бассейне без некоторых вопросов.

Я вздохнула. Так и есть.

Как выяснилось, утопление дюжины USB-накопителей было весьма полезным. Я даже добавила пузырьки для собственного удовольствия, закручивая маленькие палочки вместе с мылом.