ГЛАВА 15

Шок от того, что только что произошло, сильно ударил меня, и я почувствовала, как крик подкатывает к горлу.

Вокруг меня раздавались крики и вопли. Не видя ничего вокруг, я протянула руку вперед, чувствуя, как брезент патио вдавливается в мои руки. Паника нарастала во мне быстро и сильно.

Я почувствовала, как кто-то сдвинулся рядом со мной, и повернула голову в сторону. Это был мой отец. Он двигался в темноте, стараясь не потревожить поверхность над нами. Вокруг нас стоял отчетливый запах горящего металла, смешанный с ароматом дыма и копоти.

— София, ты в порядке? София, София...

— Я в порядке, я в порядке, — я почувствовала, как его руки прижались к моим щекам и сжали их, как будто он не был уверен, что я действительно здесь. — Я в порядке.

— Ребенок...

Мои руки опустились на живот. Мой ребенок, мой ребенок, мой ребенок. Рыдание поднялось во мне, сорвавшись с моих губ.

— Эй, эй, — успокаивал папа, проводя руками по моим волосам и щекам.

Я отстранилась, прижавшись головой к твердой поверхности.

Успокойся, сурово сказала я себе. Ты в порядке. Ты можешь чувствовать и двигать всеми частями тела. Не было никакого давления на твой живот. Твой отец поймал тебя, когда ты падала.

Все в порядке.

Больше всего меня беспокоила тупая боль в бедре и спине, но не в животе. Это была просто боль от удара о землю.

— Bambolina, — сказал папа в темноте. — Сейчас за нами пришлют помощь.

Снаружи, за брезентом и криками боли, я могла различить людей, кричащих о скорой помощи и полиции.

Дышать стало немного легче: — Ты ранен? — спросила я, потому что это казалось вежливым.

— Я в порядке, — папа кашлянул. Вся импровизированная нора содрогнулась вместе с ним. — Ничего не болит.

Я вытянул ноги, слегка прижав их к брезенту возле ступней. Я не нажимала слишком сильно — кто знал, какая часть упавшей палатки поддерживала нашу импровизированную крышу и не давала нам задохнуться.

Вдалеке я услышала сирены.

— Помощь идет, — сказал папа. — Они вытащат нас.

Я знаю. Я почувствовала, что инстинктивно улыбаюсь ему, глупая пустая улыбка покорности, но в темноте он не мог ее увидеть.

Меня охватило странное желание рассмеяться.

— Почему ты дрожишь? — спросил он. — Ты в порядке?

— Я просто кое-что поняла, — сказала я.

— Что ты поняла?

Возможно, это было самое неподходящее место для такого спора. Но во мне поднялось приятное чувство победы, и я не могла удержаться от того, чтобы поделиться с отцом своими новыми знаниями.

— Я просто поняла, — сказала я в темноте, среди запаха крови и дыма, — что мне больше не нужно прилагать столько усилий, чтобы сохранить наши отношения.

Папа замер: — Прошу прощения?

— Ты можешь изменить свой тон. Уверяю тебя, это чувство вполне взаимно. Мы больше не нуждаемся друг в друге. Ты продал меня, чтобы получить больше власти в Наряде и теперь она у тебя есть. И мне больше не нужно обожать тебя. В этом больше нет необходимости.

— Дочери уважают своих отцов, — рявкнул он. — Ты говоришь как Кэтрин. Это то, что она бы сказала.

— Не злись, — сказала я легко. — Наша сделка закончена. Мне больше не нужно, чтобы ты меня содержал, кормил и воспитывал. Зачем мне тратить на тебя свою энергию?

Я не могла разглядеть черты лица отца, но знала, что они искажены гневом. Во мне не возникло страха перед возмездием.

Затем: — СОФИЯ!

— Алессандро! — позвала я в ответ. — Алессандро, мы здесь!

Шаги раздавались надо мной. Я слышала крики.

— Прикрой лицо, — рявкнул Алессандро сверху. — Мы сдвигаем брезент.

Я сделала, как он сказал, закрыв голову рукой.

Послышалось шевеление и крики, и я почувствовала, что тент позади натянут. Густой воздух вдруг стал прозрачнее и тоньше, жара внезапно остыла.

Я открыла глаза и увидела, что смотрю на дымное небо. Между комками копоти я различил звезды. Они насмешливо мерцали на фоне темного неба.

Изображение исчезло, и передо мной склонился Алессандро.

Его лицо было покрыто грязью и порезами, волосы пахли дымом, но его темные глаза были яростными. На короткую секунду по его лицу проскочило облегчение, смягчив жесткую линию рта и сжав челюсти. В ту же секунду оно сменилось гневом и решимостью.

Он схватил меня за плечи и легко дернул вверх. Я упала в его объятия, вдыхая его запах.

Вокруг меня людей вытаскивали из-под брезента. Платья были разорваны, кожа в синяках, украшения порваны.

На мгновение я вспомнила свою свадьбу. Гости были испачканы кровью. Образ того, как они ползают на руках и коленях, пытаясь выбраться из церкви, преследовал меня.

Еще одна свадьба, еще одна священная церемония подверглась нападению.

Я увидела, как Нина поднимается над брезентом, прижимаясь к Давиде. Нарцисса была в объятия Серхио. Рауль подхватил Беппе под плечо и вытащил его ногу из-под тента. Гости помогали друг другу, пошатываясь, отойти в сторону, подальше от упавшего тента. Другие помогали передвигать сломанные столы и навесы.

Дон Пьеро хромал, но махал руками солдатам: — Выводите всех! Сейчас же!

Истошные крики стали стихать, сменившись паническими воплями и призывами о помощи. Вдалеке все громче звучали сирены.

Я подняла глаза на Алессандро.

Он уже смотрел на меня сверху вниз.

— Ты в порядке? — спросил он. — Тебе не больно?

Мои пальцы провели по порезу на его лбу, размазывая кровь и грязь.

Я посмотрела вниз на отца. Он уже сидел, освободившись из нашей импровизированной тюрьмы. Он вытер лоб манжетой, испачкав дорогую рубашку серой пылью.

Папа почувствовал мое внимание и поднял на меня глаза. Наши одинаковые глаза встретились, изучая друг друга.

Мы смотрели друг на друга в течение доли секунды.

Я повернулась к Алессандро и улыбнулась: — Я в порядке, — сказала я. — У меня все хорошо.